— На завтрак идем? — погладил ее по голой ягодице — она, такая выпуклая, розовая, начинала меня дразнить, вызвать вовсе непристойные мысли.

— Завтрак… Теперь уже не знаю. Сначала в душ, — решила княгиня, вставая с кровати.

Море и песчаный пляжи западнее Нововладимирска шикарны. Пожалуй, лучшие на всех Багамских островах. Белый песок, мелкая волна и пальмы. Местами приятное мелководье, местами сразу начинается глубина и в чистой бирюзовой воде видны руины древнего затонувшего города. Наша гостиница «Сады Атлантиды» неслучайно называлась так. В море, менее чем в километре от пляжа, находился тот самый затонувший город, заросший водорослями и в самом деле похожий на дивный подводный сад. На территории отеля также были воссозданы строения, похожие архитектурой на постройки подводного города. Многие ученые склоняются думать, что затонувших город — одна из колоний древних атлантов. Другие считают, что его возвела протоцивилизация, существовавшая прежде на землях ацтеков.

До 4036 года от Торжества Перунова все эти острова, что севернее и западнее Кубы принадлежали Великобритании, а еще ранее Теотекаилю — империи ацтеков. Россия присоединила их во Второй Атлантической войне при Петре Двенадцатом, нашем великом императоре, наказавшим Коварный Альбион за излишнюю самонадеянность. Хотели бритиши отнять у нас Кипр и Крит, но по заслугам поплатились: сами не получили ничего, зато потеряли большую часть карибских островов. Так образовалась Карибская губерния. А в 4039 году Россия вяла Кубу и южные Карибские острова, образовав вторую губернию в этом регионе — Кубинскую. Она стала значимым центром развития нашей империи в Западном полушарии.

Но это история, при чем отдаленная — триста лет уже прошло. У меня же своя история на Караибах. Прошло два дня, и я успел насытился, солнцем, ленивым отдыхом на шезлонге и морем. Хотя морем я насытился лишь относительно: когда я входил в воду и ноги не касались дна, то сразу чувствовал нарастающую угрозу. При чем гораздо более ощутимую, чем при появлении эриний. А стоило мне нырнуть, как моя интуиция прямо-таки начинала кричать об опасности. Я знал откуда эта опасность исходит — от Владыки Морей Посейдона. Его власть в Атлантике почти так же велика, как и у берегов Эллады. В каком бы теле ни был я, грозный бог чувствует меня и пытается свести со мной счеты. Наверное, он никогда не простит мне смерть Полифема. Да, это была моя идея ослепить циклопа, из-за чего он упал со скалы и разбился. Дружбу с Афиной морской бог тоже мне не простит — есть за что.

Когда мы плавали с Ольгой, я потерял осторожность — увлекся с ней игрой. Нырнул, хотел было схватить ее сиятельство за ноги, но почувствовал постороннюю силу, тянущую меня в море. Хотя до берега было недалеко, уже здесь Посейдон неожиданно проявил свое суровое могущество. Водным потоком меня тянуло на глубину. Мне пришлось применить «Туам латс флум» — что в переводе с лемурийского означает «Застывшая в воздухе капля» — одну из самых могучих магий, существующей во вселенной. Уже на глубине, сложив руки лодочкой, я собрал магическую силу в крошечной точке пространство. Время в ней замедлилось, почти остановилось. Затем я развел руки в стороны, образуя из этой точки сферу почти остановившегося времени. Лишь тогда я смог всплыть и мощными гребками преодолеть силу Владыки Морей. Кое-как добрался до берега. Упал там на песок, обессиленным не только физически, но с изрядно растраченным магическим резервом.

Ольга не поняла в чем дело: только что она видела меня рядом с собой, вдруг я нырнул и оказался сидячим на песке, метрах в двухстах от места, где мы плавали. Лишь когда она вернулась на берег, я рассказал ей, что произошло. Потом кратко поведал историю своих отношений с Держателем Вод.

Пискнул эйхос в кармане моих джан. Ольга с улыбкой посмотрела на меня. Конечно, ее интересовала моя реакция. Интересно, как сильно меня мучают мысли о Ленской: брошусь ли я сразу к эйхосу или… Я выбрал «или» и спокойно сказал:

— Дорогая, подай, пожалуйста. Может, что-то важное.

— Конечно, может важное. Например, Ленская, — подковырнула она и дотянулась до моих вещей.

Послания от Светланы не было, да я и не рассчитывал. Но пока мы резвились в теплом море, пришло три других сообщения: от Майкла, Элизабет и баронессы Кузьминой. Присланное Элизабет я не стал слушать при Ольге. Не потому, что хотел что-то скрыть, но все же Элиз часто говорила очень откровенно то, что моей невесте могло стать неприятным. Сначала я послушал Майкла — он сообщил, что все запрошенные мной материалы отправил на указанный номер коммуникатора. В ответ я поблагодарил его за расторопность. Я просил Майкла прислать снимки Свидетельств Лагура Бархума — их он делал для интриги с графом Бекером. Также просил материалы по Ключу Кайрен Туам, которые добыл Майкл. Причина моего запроса к чеширскому барону проста — я не могу сидеть долго без дела. Если Ольга способна часами нежится в тени на шезлонге, периодически окунаясь в бассейн или море, то мне через час такое удовольствие надоедает. Раз так, то почему бы время отдыха на Карибах не использовать с пользой: поработаю с доступными мне материалами. Тем более за всю жизнь в этом теле, у меня еще никогда еще не было столько свободного времени.

— Значит бросишь меня, работать, видите ли, будешь, — догадалась Ольга после сообщения Милтона.

— Оль, ну я не могу долго без дела. Не сердись, — я погладил ее мокрые волосы и плечи, счищая налипший на них песок.

— Я не сержусь. Наоборот — горжусь тобой. Только жалею, что взяла с собой мало книг, — Ольга повернулась на бок. — Придется ходить мне на пляж с Дарьей Станиславовной и ее мужем.

— Ах, ну да, у вас же общие интересы, особенно с Игорем Владимировичем, — я кивнул, пока не открывая сообщение от баронессы Кузьминой. Для меня было загадкой, почему она прислала сообщение мне, а не Ольге.

С этой семейной парой мы познакомились в первый же день наших карибских каникул. И Дарье, и Игорю было лет под тридцать, и занимались они исследованием когнитивных пределов механо-биологических систем. Вернее, исследованиями в этом направлении занимался барон Кузьмин, а его жена лишь ему помогала, имея образование биолога. Хотя это направление робототехники не являлось прямым в научных интересах Ковалевской, оно ей было очень близко, и поговорить с Игорем Кузьминым ей нашлось о чем. Особенно я это прочувствовал вчера, когда барон Кузьмин рассказывал о новом подходе к интеграции мозга какаду с электро-логической схемой. Я видел с каким интересом слушала его Ольга, а потом вступила в спор.

Недолго подержав перед собой эйхос, я включил прослушку сообщения от баронессы Кузьминой:

«Александр Петрович, извиняюсь, что беспокою. Дошли слухи, что вы немного увлекаетесь магией и сами кое-что умеете в области ментальной магии. Правда ли это? Если эти коварные слухи верны, то мне бы очень хотелось пообщаться на эту тему. И еще вопрос: у вас с Ольгой на вечер какие планы? Мой муж ждет не дождётся продолжить вчерашнюю дискуссию с Ольгой Борисовной. Скажу по секрету лично вам, княгиня Ковалевская сразила его глубиной познаний. Весь вечер восхищался и приговаривал…» — она изменила голос, неумело пытаясь подражать баритону мужа: «Ах, какая широта познаний! И это всего лишь после школы второго круга!» — голос снова стал ее по-женски мягкий, обволакивающий: «Жду ответа, Александр Петрович. Кстати, вчерашний вечер для меня был особо приятен».

— Саш, а не липнет ли она к тебе? — Ольга, внимательно слушавшая сообщение, прищурилась.

— А ты ревнуешь? — я резко повернулся к ней и приподнял пальцем ее подбородок.

— Нет. Но если серьезно, я бы не хотела, чтобы у тебя был к ней интерес. Хватит с тебя миссис Барнс. Или Элизабет уже сделали документы на другую фамилию? — спросила Ковалевская и, не давая мне ответить, вернулась в баронессе Кузьминой. — В общем, не надо западать на Кузьмину, ладно? Можешь пофлиртовать, если тебя это отвлечет от Ленской, но не переступай черту. Тем более она замужем.

— Я и не думал о таком. А эти губки… — я провел подушечкой пальца по губам Ольги, — сделают мне сегодня приятно там…

— Ты это должен заслужить. Вставай, идем в номер, — Ковалевская приподнялась, отряхивая налипший на тело песок.

— Сейчас отвечу госпоже Кузьминой, — я тоже встал, поднес ко рту эйхос и сказал: «Дарья Станиславовна, слухи вас не обманули. В самом деле увлекаюсь магией и где-то немного сам маг. Если у вас есть к этому интерес, то готов его удовлетворить. Вечер вполне можем провести вчетвером. Можно занять беседку в саду и заказать ужин туда», — предложил я и отпустил боковую пластину.

— Готов удовлетворить, — хмыкнула Ольга. — Елецкий, вот что с тобой случилось? Ты же никогда таким не был. Ты даже на меня не мог смотреть долго прямо, глаза отводил. А теперь, видите ли, самец. Ах, да, ты у нас страдающий самец. Есть у меня кое-какие соображения относительно твоей Ленской. Сказать?

— Скажи, — я замер, прекратив даже застегивать рубашку.

— Они очень просты. Не знаю, почему ты сам до такого не додумался. Эти соображения тебя точно заинтересуют, но… сейчас не скажу, — она подняла полотенце и подошла к кромке воды.

— Оль, ты издеваешься? Ну скажи! — попросил я, в этот момент запищал мой эйхос.

— Какой ты популярный, Елецкий. Это я никому не нужна, только маме и папе. Смотри скорее, кто там! Вдруг твоя актриса! — встряхивая полотенце, съязвила Ковалевская.

Я включил эйхос. На экране высветился незнакомый номер без подписи. Сам номер состоял из длинного ряда нулей и двух других цифр в конце.

— Кто? — спросила Ольга, видя мое замешательство.

Я молча повернул к ней эхос.

— Такой номер был у Дениса. Точнее не совсем такой. У него последняя четверка, — нахмурившись сказала Ольга. — Радуйся, Елецкий. Ты настолько популярен, что с тобой уже желает пообщаться кто-то из императорской семьи. Включай, не стесняйся.

Я нажал кнопку.

Глава 8

Дочь жреца Иксквитекатля

Присутствие Артура, который так старался быть рядом, Ленскую не радовало, но оно позволяло хоть немного отвлечься от тяжких мыслей, одолевавших ее. Когда она прочитала последнее сообщение Саши, их стало еще больше. Ну зачем он это написал? Он надавил на самые болезненные точки в ее душе. Эта мучительная мысль, будто все могло быть иначе, и они вдвоем могли бы все изменить стала хуже ножа. Светлана постоянно возвращалась к ней и чувствовала боль от ее глубокого, острого проникновения в самое сердце.

Гольдберг старался отвлечь актрису. Дважды водил в ресторан, сыпал всякими забавными историями, рассказывая нарочито эмоционально, точно клоун на арене, приправляя смехом и своим иностранным акцентом. А еще он пытался затянуть ее к себе на ночь. Может быть стоило ему сдаться. Может быть тогда, ее хоть немного отпустило, но Ленская не могла себе такого позволить. Дело даже не в том, что она не была уверенна в этом англичанине или итальянце — не поймешь точно ком — но в том, что ей казалось, что Елецкий остается неотрывно с ней. Нет, он не вцепился, как это, говорят, бывает. Он просто стоял невидимой тенью рядом. Смотрел на нее с немым укором, и его теплые, такие проницательные глаза смотрели в ее душу. В них словно был вопрос: «Зачем ты это сделала?». А еще она вспоминала слова Елецкого, сказанные в их последний вечер: «Зачем тебе этот старый хрен? Ну зачем⁈ Почему именно он⁈ Ты меня расстроила!». Нет, Голдберг не был старым. Он просто взрослый — ему 36. Но виконтесса очень сожалела, что ее выбор так задел Елецкого. Меньше всего она хотела бы доставлять боль человеку, которого любила. И если бы она только могла, то сделала все, чтобы их разрыв случился для Саши как можно мягче. Но увы — вышло как вышло. Сама того не желая, она его уколола своим новым другом.

— Света, может хватит? — произнес Артур, стоя над ней, в то время как она намеренно неторопливо пила кофе в театральном кафе.

Репетиция только закончилась, и Светлана еще была в костюме графини Элизы Витте. Гольдбергу она нравилась в этом наряде особо. Много раз он представлял, как снимет черное с красными вставками платье со своей милой вампирши и сполна отведает ее трепетное тело. Ведь целый год она дразнила его. Это должно было случиться давно, но не случалось, то из-за ее глупой влюбленности в этого мальчишку-графа, но из-за различных капризов.

— Что хватит? — Ленская подняла к нему взгляд. В ее голубых глазах отразилось непонимание.

— Хватит думать о нем. Ты же сама сказала, с ним все кончено. Что еще нужно, Света? — сценарист присел рядом, положив руку ей на колено.

Она молча покачала головой, и эта двусмысленность, постоянно исходящая от нее, начинала Артура злить. Вот что она сейчас имеет в виду? Что «нет»? Его так и подмывало сказать, что репетицию она провела ужасно — об этом сказал сам Кальвинский. Но если он скажет это ей, то она снова начнет лить слезы, и тогда с ней станет еще труднее. В такие минуты ему хотелось придушить Ленскую. И если так будет продолжаться, то он, наверное, может не сдержаться.

— Хочешь, оставишь здесь все, и поедем в Рим? На неделю, на месяц — я обо всем договорюсь с Кальвинским. Вместо тебя временно будет София. А если тебе в Риме понравится, то сможешь остаться там навсегда. Прекрасный город — не хуже Москвы, — обнял ее, прижав к себе и стараясь заглянуть в глаза. — Там история, понимаешь? История мира! И знаешь что?..

Светлана снова мотнула головой, глядя на дно почти допитой кофейной чашечки.

— У меня связи в театре Вергилия, по существу, втором римском театре. Можно устроить так, что тебя возьмут в труппу отнюдь не на последние роли. Ты талантлива, Свет. Будешь там блистать ярче всех. К тебе очень быстро придут большие деньги и большая слава! — он поцеловал ее в щеку, потом в шею.

— Смерть… — сказала Ленская, держа в руке кофейную чашечку. И усмехнулась: она не играла ради денег. Никогда! С самого начала карьеры в театре она играла для души. Слава… Да, если честно, внимание и слава ее привлекали. А если еще честнее, то сейчас, после того как отец перестал помогать ей, с деньгами у нее было не очень хорошо. Но все равно, Ленская не продается. Ни за деньги, ни за славу. Все это она заработает сама. Надо только успокоиться, продержаться какое-то время. И забыть Елецкого. Если только это возможно.

— Что «смерть»? — не понял Голдберг ее странного, неуместного сейчас слова.