Но все эти ненужные мысли тут же вылетели из моей головы, когда я перешагнула порог и увидела своего любимого мужчину. Что удивительно, он не был занят изучением какого-то невероятно важного отчета.

Ридрих сидел, откинувшись на спинку кресла и запрокинув голову. Его глаза были закрыты, и он настолько сильно погрузился в свои мысли, что даже не услышал, как я вошла.

Что ж… Пожалуй, он мог проявлять подобную вольность. Вряд ли нашелся бы хоть один самоубийца, который без спроса вошел бы в кабинет к сейру Абенаж. Посетитель скорее бы иссох перед порогом, дожидаясь позволения войти, чем решился бы потревожить эрцгерцога.

На какое-то время я застыла на пороге, впитывая в себя столь редкую картину. Я хотела, чтобы образ Ридриха, каждая черточка его лица, каждая клеточка тела были выжжены клеймом на обратной стороне моих век.

Если часто смотреть на что-то невероятно красивое, то красота меркнет с каждым новым разом, пока не превращается в обыденность. Но для меня это было совершенно не так. Ридрих, его внешность, запах, голос - весь он в каждую нашу встречу был для меня словно ударом обухом по голове. Так что звездочки начинали плясать перед глазами.

Он был удивительным открытием, сколько бы раз я на него не смотрела. Говорят, что можно вечно смотреть на то, как горит огонь или океан танцует приливами и отливами. Так вот, Ридрих был для меня и огнем, и океаном. Все вместе.

Продолжая его разглядывать, впитывая в себя его образ, наполняясь им до краев, я тихо пошла к мужчине, по пути оставляя тарелку с печеньем на его столе, и успела сделать еще лишь один шаг, как он вдруг поймал меня за руку и притянул к себе на колени. И не успела я опомнится, как уже оказалась в ловушке его черных глаз.

— Здравствуй, хороший мой, — прошептала я, ощущая, как ширится и растягивается внутри сердце, чтобы вместить в себя все те чувства, которые я испытывала к своему злодею.

Его рука легла мне на щеку, большой палец прошелся по скуле в мимолетной ласке, а затем мне подарили головокружительный поцелуй, от которого ослабели ноги, и если бы я не сидела у него на коленях, то точно пришлось бы искать себе опору.

Видимо все то, что касалось его самого, относилось и к его поцелуям. Потому что каждый раз, я думала, что это предел - быть лучше уже не может, и каждый раз он сносил мне крышу к чертовой матери.

— Здравствуй, — хрипло произнес он, отрываясь от меня и встречая мой взгляд.

О, Боже… Если он каждый раз так меня будет приветствовать, у меня разовьется зависимость.

Я улыбнулась и, обняв его лицо ладонями, чмокнула в кончик носа, потом в щеку, в скулу… Я целовала его везде, куда попадали мои губы. Потому что… Боги, как вообще можно было удержаться и не целовать его? Я не знала. Но если кто-нибудь узнает рецепт, сообщите мне, и я его уничтожу. Потому что такая ограничивающая мерзость не должна существовать в этом мире.

— Я нашла, — прошептала я. — Нашла, как нам призвать Бога.

Ридрих ничего не сказал в ответ. Его большой палец снова прошелся по моей скуле, а сам он молча скользил взглядом по моему лицу. И лишь спустя бесконечные минуты мужчина спросил:

— Но?

Я накрыла его ладонь своей и опустила взгляд куда-то в зону нижних пуговиц его рубашки.

— Но на это потребуется пару лет, — произнесла я едва слышно. Сглотнув, я вновь вскинула на него глаза, всматриваясь в выражение его лица. — Это ведь немного. Ты сможешь подождать еще два года?

— Ты боишься, — произнес Ридрих, разглядывая меня. — Но не хочешь этого показывать.

— Я не знаю, как влияет на тебя тьма, и… Есть ли у нас эти два года… — голос стал едва слышен. Мне самой стало жутко от произнесенных мной слов.

— Тебе не нужно об этом переживать, — произнес он. — Я не сдамся так просто.

— Правда?

Мужчина прошелся по моему лицу внимательным взглядом и кивнул.

— Правда.

— Ты понимаешь, что теперь тебе не отвертеться от своих слов? — серьезно спросила я его. — Неси ответственность.

И тогда это снова произошло. Губы Ридриха сложились в маленькую улыбку, которая метко выстрелила прямо в мое сердце и уютно свернулась на новой покоренной территории.

Серьезно, хороший мой, ты хоть понимаешь, что ты - оружие массового поражения? В моем сердце скоро не будет и крошечного кусочка, не заполненного тобой.

— Ты невероятна, — пробормотал он, вновь притягивая меня для поцелуя, но я с ним была несогласна.

— Это ты невероятен, — прошептала я ему в губы, закидывая руки на плечи и прижимаясь к нему грудью. — Мой подарок.

Но вскоре мне стало не до разговоров. Потому что то, как он целовал меня, как его язык вторгался в мой рот, устанавливая свой контроль, как его губы с безумной жадностью и голодом ласкали мои, как его горьковатый запах громил любую мысль в моей голове, действуя похлеще любого наркотика - все это не оставляло ни малейшей возможности сосредоточиться на чем-либо, кроме Ридриха.

Оторвались друг от друга мы с большим трудом. Моя грудь вздымалась и опадала от тяжелого дыхания, губы раскраснелись и опухли. И все внутри меня ныло и кричало от желания притянуть мужчину назад в свои объятья. Это было больше, чем желание, это была потребность из разряда необходимости.

И его взгляд… Благослови Господь, чтобы Ридрих смотрел на меня так почаще…

В черных омутах я читала обожание вперемешку с крышесносящим желанием такой силы, что даже устраивающие вакханалии черти смутились бы и робко прикрыли личики платочками.

Словно не в силах находиться от меня на расстоянии больше нескольких сантиметров, он подался вперед, и я ощутила его обжигающее горячее дыхание на своем лице.

— Ты с ума меня сводишь, — опасно низким голосом проговорил он, очерчивая пальцами овал моего лица и спускаясь ниже к чувствительной коже шеи. — Мой контроль летит в бездну.

Его руки сместились мне на талию и стиснули почти до боли, до безумия приятной боли, так что с губ сорвался стон, и он тут же поймал его своим ртом, а затем сместился дорожкой поцелуев к челюсти. И я снова почти потерялась во всех этих ощущениях, как вдруг разум воскрес из мертвых и выдал: «Контроль?! Какой еще контроль?! Долой его!».

И правда… Какой к черту, контроль, Ридрих… Если ты все еще думал о контроле, значит, я что-то делала не так. И эту оплошность нужно было срочно исправлять. Срочно!

Обняв его за шею и подавшись вперед, я выдохнула прямо ему в ухо:

— Сделай меня своей.

Бах.

Ураган Катрин или извержение Везувия не сравнятся по своей разрушительной силе с тем, как темная аура вдруг хлынула от Ридриха во все стороны. Я не успела ничего понять, а уже в следующее мгновение оказалась прижата к стене, встречаясь с кромешно-черными глазами мужчины.

Его пальцы подцепили мой подбородок, заставляя смотреть исключительно на него. И скажу я честно, настало то самое время для учащенного дыхания и плотно сведенных коленочек, потому что видеть Ридриха таким - стоящим на самом краю безумия было нечто наркотика, что вызывает привыкание после после первого употребления.

Я забыла, как дышать. Серьезно. Воздух застрял где-то между легкими и гортанью. А мой злодей, словно и не ведая, что со мной творил одним своим видом, склонился к моему лицу и угрожающе низко спросил, не отрывая от меня взгляда:

— И кто научил тебя такому, Азалия?

Ох…

Ну, как тебе сказать…

— Ты, — прошептала я ему в губы с улыбкой. — Ты учишь быть меня такой. Желанной. Для тебя.

И перехватывая инициативу в свои руки, я прильнула к нему и коснулась губами уголка его рта.

— Я только твоя, — прошептала я. — И ты только мо…

Но окончание предложение потонуло в стоне, сорвавшемся с губ, когда он овладел моим ртом. Это было чистое безумие. Ридрих был чистым безумием. Его губы и руки были везде, обжигая мою кожу прикосновениями и заставляя плавиться под его пальцами. А мне все было мало. Я отчаянно цеплялась за него, царапая его спину и прижимаясь к нему так тесно, словно могла стать с ним единым целым.