Я первый раз увидела, что Лутте грустит.
— Я не буду, Кэрн, отбивать ее у твоего отца! Раз он добился ее руки, значит он действительно достойный человек, а я перед ней старая перчатка!
Он опустил голову и завыл какую-то заунывную песню.
"Я не достоин твоей красоты,
Но как прекрасны твои черты,
Пусть вьюга бросит меня в сугроб,
Лишь умереть дай у твоих ног!"
Он лег на лед и горько заплакал.
Я еле сдерживала смех. Кэрн подошёл к нему:
— Давай проголосуем, и потом страдай от безответной любви к моей маме, сколько захочешь.
Лутте поднялся и с обидой посмотрел на Кэрна:
— Вот, ты всегда такой, даже пострадать спокойно не даёшь!
Кэрн вошёл в здание избирательного участка. Вилли и я последовали за ним. Лутте, опустив голову, завершал нашу маленькую процессию.
Коньки снимать не пришлось, для удобства избирателей температура в здании была не очень высокой, а пол был залит льдом. Огромная люстра освещала довольно большой зал. Около стен стояли люди и следили за тем, что происходит. Двое полицейских подошли к нам и проверили наши документы. Пожилой мужчина приблизился к нашей четверке и вручил нам бюллетени.
— Голосуйте, — сказал он с улыбкой, — нам так интересно знать, кто же из вас победит!
Я уже взяла бюллетень и вдруг увидела ту самую женщину в красном пальто.
— Дорогие друзья! — громогласно сказала она. — Отдайте мне ваши бюллетени, и я проголосую за вас правильно!
Я взглянула на Кэрна, глаза его округлились. Он, похоже, потерял дар речи. Но больше всего меня потрясло следующее событие. Несколько человек подошли к Назиде и сдали ей свои бюллетени.
Мы с Вилли переглянулись. Но полицейские ничего не делали, они как будто застыли на месте. Первым пришел в себя Кэрн, он подошёл к матери, которая уже хотела поставить галочки, вырвал у нее бюллетени и бросил их на лёд.
— Мама! — жестко сказал он, схватил ее за руку и вывел из зала.
— Как он обращается с моей любимой! — пропел Лутте. — Она была неотразима! Я сам хотел сдать ей бюллетень.
Я быстро поставила галочку за Вилли, чтобы никто не помешал мне этого сделать. Вилли тоже проголосовал. Мы бросили бюллетени в огромный серый ящик и вышли из здания. Кэрн и Назида стояли на улице и смотрели друг на друга. Мне казалось, они общаются телепатией. Эти взгляды напоминали игру в смотрелки, кто быстрее не выдержит, и, как ни странно, Назида сдалась первой.
— Прости меня, сынок! — сказала она и поцеловала Кэрна. — Я просто считаю, что керинчане без тебя пропадут! Помоги нам! Я знаю, ты справишься!
— Мама, — ласково сказал Кэрн, — я тебя очень люблю, но я не умею управлять людьми! Пойми меня!
— Я тебя понимаю! — нежно ответила она. — Ты всему научишься! У тебя впереди ещё много лет!
Кэрн вздохнул, поцеловал Назиду и вдруг увидел Вилли и меня.
— Аллочка! — вдруг обратилась ко мне мать Кэрна. — А ты раз так мечтаешь быть замужем за президентом, взгляни на моего сыночка! Зачем тебе этот неудачник, — она указала на Вилли.
— Мама! — возмутился Кэрн, — Алла любит своего мужа, и он станет президентом!
— Ну глупому сердцу не прикажешь! — сказала Назида, — люби своего неудачника, моя девочка, только президентом он не будет никогда!
Она уже хотела уехать, но вдруг открылась дверь и из здания вышел полицейский.
— Назида! Вы нарушали закон!
Она широко улыбнулась ему:
— Какой же закон я нарушила, дорогой мой? Разве мать не имеет права любить своего сына?
— Но вы хотели проголосовать за других избирателей!
— Ну, а почему я не могу помочь керинчанам тоже проявить любовь к моему Кэрну?! Что в этом плохого, тем более он завтра станет президентом.
Но взгляд полицейского был строгим.
— Вы арестованы, Назида, пройдёмте со мной.
Он надел на Назиду наручники, схватил за руку и куда-то потащил.
Кэрн побледнел.
— Стойте! — сказал он так, словно отдавал приказ.
