Это замысловатый рисунок пары крыльев, выполненный черными чернилами.

Ободренная этой связью, я улыбаюсь.

— О, это красивая татуировка.

Черты его лица смягчаются, на нем появляется что-то похожее на печаль, лицо приобретает отстраненное выражение, как будто он вспоминает какое-то воспоминание.

— Спасибо. Это первая татуировка в моей жизни.

Мы оба ничего не говорим, продолжая смотреть друг на друга, и я нахожу себя потерянной в глубине его глаз.

— Итак, Лукас, — говорю я с теплой улыбкой, пытаясь перевести разговор в другое русло и не желая лезть на рожон, — могу я угостить тебя выпивкой?

Он смотрит на стакан в своей руке, потом снова на меня.

— Спасибо, но у меня уже есть один.

По моей шее ползет тепло, и я чувствую, как оно доходит до шеи.

Словно почувствовав мое смущение, он снова наклоняется ко мне.

— Может, я принесу тебе выпить?

Я улыбаюсь и киваю, все еще чувствуя себя смущенной, но благодарной.

Он покупает мне Amaretto Sour, который оказывается восхитительным.

Я потягиваю его несколько секунд, а потом поднимаю глаза и вижу, что он пристально смотрит на меня, в его глазах мелькает любопытство.

— Что привело тебя сюда сегодня вечером, Леора? — Спрашивает он с неподдельным интересом.

— Просто повеселиться с друзьями. — Отвечаю я, указывая на Аделину и Софи.

Его взгляд следует за тем, куда я указываю, и как только он замечает их, в его облике происходят заметные перемены.

Когда он снова смотрит на меня, теплота в его глазах исчезает, а челюсть сжимается.

— Тебе нужно что-нибудь еще?

Он слегка наклоняется вперед, нахмурив брови, и я моргаю, совершенно ошеломленная его вопросом.

Я замечаю едва заметное подергивание возле его глаза и напряжение в его челюсти, когда он говорит, заставляя меня задуматься, не сказала ли я что-то не так.

— Прости?

— Ты получила свой напиток. Теперь ты можешь вернуться к своим друзьям.

— Я не понимаю.

— Ну, милая, позволь мне сказать тебе просто: мы поговорили, я купил тебе выпивку, и на этом наша сделка закончилась.

Моя рука начинает трястись, и я проливаю немного своего напитка, так как я растерялась, снова задаваясь вопросом, не сказала ли я что-то не так.

Но, пытаясь взять себя в руки, я понимаю, что это не имеет значения — его снисходительное отношение неприемлемо.

Как раз перед тем, как он повернулся, что-то во мне щелкнуло, и я придумала, что лучше сделать с напитком.

— Можешь забрать свой напиток, придурок! — Говорю я, швыряя в него содержимое своего бокала.

Брызги попадают ему на лицо, заставляя его отступить на шаг или два, но я не остаюсь, чтобы оценить его реакцию.

Мое тело пылает, когда я бросаюсь к Аделин и Софи, которые стояли в сторонке и наблюдали за происходящим.

Я хватаю их за руки и тащу в сторону уборной с хмурым выражением лица.

— Теперь вы счастливы? Я выполнила ваше нелепое задание. — Огрызаюсь я, и мой голос звучит жестче, чем я хотела.

Они обмениваются виноватыми взглядами, явно чувствуя мое разочарование.

— Боже мой, ты же не просто выплеснула ему в лицо напиток! — Говорит Софи, прикрывая рот рукой от шока.

— Это. Было. ПОТРЯСАЮЩЕ! — Кричит Аделина с ухмылкой, явно довольная результатом.

Я закатываю на нее глаза, мое раздражение кипит на поверхности.

— Я делала это не для твоего развлечения. — Отвечаю я, все еще злясь.

Ухмылка Аделины исчезает, и она кладет руку мне на плечо.

— Мне очень жаль. — Мягко говорит она. — Что случилось?

Я рассказываю им слово в слово, как прошло мое общение с греческим богом, и когда я заканчиваю говорить, по выражению их лиц можно понять, что они жаждут крови.

— Не могу поверить, что он это сказал!

Софи рыдает, ее глаза вспыхивают от гнева.

Аделина не произносит ни слова, что пугает меня еще больше.

Она начинает отступать к двери, и я точно знаю, куда она направляется.

Моя рука хватает ее как раз вовремя.

— Аделин, ты не пойдешь к нему.

— Но я только…

— Нет. Я уже достаточно опозорилась. Мне не нужно, чтобы мои друзья участвовали в моих битвах. Давай посмотрим на это с другой стороны. Я немного пофлиртовала и выполнила задание. По-моему, это уже победа.