Он вздрагивает.

Сердце молчит.

— Ты снял кольцо, — повторяет она. Уже мягче.

Плотный кивок. Слова вырываются у него изо рта.

— Снял.

— Новая девушка? — Тесси старается быть бесстрастной. Хотя ей должно быть все равно. Не стоит задерживать дыхание в ожидании его ответа.

— Нет. Никакой новой девушки. — Он с болью открывает рот и так же резко закрывает его, как только появляется официантка с закусками. Они делают свои заказы, и с исчезновением официантки за столом воцаряется неловкая тишина.

— Так что. ...никого нет?

Тишина.

Тесси смотрит на свой живот, прикусив губу, желая извиниться, подыскать что-нибудь безобидное, чтобы избавиться от облегчения, внезапно охватившего ее сердце.

Принято к сведению. Мертвая жена. Больная тема.

Ворчание Соломона.

— Что случилось? — спрашивает она, зачерпывая чешуйчатый кусок краба.

— Я даже не вижу своей еды, — ворчит он, ковыряясь в крабовом пироге.

— Вот, — говорит она, доставая телефон, чтобы включить фонарик.

Он вздрагивает от яркого света.

— Господи. Тебе обязательно это делать?

— Ну, ты же хотел это увидеть, — возражает она и, нахмурившись, садится обратно в кресло.

К черту светские беседы и угрюмое отношение Соломона. Пора переходить к делу. Пора покончить с этим. Пора прощупать этого человека, прежде чем соглашаться на что-то, касающееся их сына.

— Давай поговорим о Мишке, — объявляет она, высоко подняв подбородок.

Соломон поднимает взгляд и удивленно смотрит на нее.

Она взмахивает вилкой, проглатывая подушечный комок краба.

— Мы ведь для этого здесь, верно?

— Верно.

— У меня к тебе один вопрос.

— Задавай.

— А если ты однажды струсишь и захочешь уйти?

— Не уйду.

— Люди уходят, Соломон.

— Я знаю об этом, — хрипловато ответил он, — но я не уйду.

Она долго смотрит на него, прикидывая, насколько он правдив. Как она может ему поверить?

Ее собственный отец не хотел ее видеть. Он ушел, бросил ее и ее мать, когда Тесси было два года. Как будто они были мешками с мусором на шоссе. Она едва помнит его. Запах сигарет. Морщинистые карие глаза, словно их отшлифовала пустыня.

У него была жена. У него был ребенок, дочь. А он все равно ушел.

Даже люди, имеющие связи, разрывают их.

Вот почему она опасается Соломона. Если отец Мишки планирует однажды уйти, ему лучше сделать это сейчас, потому что другого шанса у него не будет.

— У меня тоже к тебе вопрос. — Соломон подергивает бородатым подбородком. — Где ты собираешься растить Мишку? В этой квартире?

Она насмешливо смотрит на отвращение на его лице. Ее дом - это не такой уж и большой, но быть оскорбленной человеком, который носит рубашку на пляж, - это богато. — Я бы так и сделала. А где ты живешь? В пещере?

— В хижине.

— Дай угадаю. В лесу?

На его бородатой челюсти напрягся мускул.

— Точно.

— Ну, — говорит она, откусывая еще кусочек, — если ты хочешь участвовать в его жизни, тебе придется найти время, чтобы приезжать в Лос-Анджелес.

— А как же Аляска? — возражает он.

— У меня есть работа. Я не могу уехать. — Она отрезает ножом кусочек краба. Соломон остается нетронутым. — Я все спланировала. — Она перебирает список на пальцах. — Роды в больнице "Седарс-Синай". Цвета детской - плавник дельфина и банан. Его имя...

Вилка Соломона стучит по столу, его лицо прищурено, словно краб испортился.

— Имя?

— Нет. — Она поджимает губы. — Я тебе не скажу.

Его жесткий взгляд - это прожектор для допроса.

— Тесси.

Она вздрагивает, внезапно защищаясь.