Ее глаза сужаются. Гребаный идиот.
— Это был ты? — В голосе Соломона появились опасные нотки. — Ты дал ей это прозвище? — Его глаза вспыхивают. Его руки сжимаются в кулаки. — Теперь у нас чертовы проблемы.
Глубокий гул предупреждения вызывает улыбку на губах Тесси. Заботливый Соломон Уайлдер - это зрелище, которое ей никогда не надоест.
Тесси вытягивает руку, останавливая его прежде, чем он успевает двинуться на Атласа.
Она справится.
— Я не ужасная, Атлас, — говорит она, делая шаг вперед и высоко поднимая голову. — Ты ужасный, и я больше не буду терпеть то дерьмо, которое ты несешь. — Она делает вдох. Укрепляет свои нервы. Об ошибках она будет беспокоиться позже. Потому что сейчас она будет беспокоиться о себе и Мишке.
— Я увольняюсь.
От этих слов у нее закружилась голова. Экстаз.
Атлас смотрит на нее. Затем он качает головой.
— Я знал, что эта беременность сделает тебя слабой.
Соломон рычит.
Она насмехается.
— Пошел ты, Атлас. И убирайся на хрен из моего номера. — Когда он стоит, застыв в недоумении, она вскидывает руку. — Уходи.
— Сейчас, — рычит Соломон, наступая. Его большое тело тяжело топает, предупреждая. — Пока я не сбросил твою задницу с балкона.
Тесси с ухмылкой наблюдает, как ее незваный гость делает шаг назад, спотыкаясь о собственные ноги, пытаясь увернуться от горящего взгляда Соломона. Покраснев, Атлас хватает свою мужскую сумку и неловко выходит, захлопывая дверь.
Тесси стоит в недоумении, нервы и волнение накатывают на нее, как набежавшая волна.
Черт возьми. Она уволилась. С работы, за которую она проливала кровь, за которую боролась, за которую кричала на стажеров. Что ж, больше нет.
— Тесс?
Она поворачивается.
Соломон стоит рядом, обхватив ее за локти и притянув к себе.
— Ты в порядке?
— Да. — Она кивает. — Удивительно, но да. — Она смотрит на его красивое лицо, изрезанное заботой. — Я не знаю, что, черт возьми, я сделала, но это была не та работа, которая нам нужна. — Она опускает взгляд на свой живот, гладит его ладонью. — Так ли это?
— Я горжусь тобой.
Сердце замирает.
— Гордишься?
— Да. — Мышцы на челюсти Соломона напряглись, и он притянул ее еще на дюйм ближе к себе. — Я хотел ударить этого мудака.
Она смеется.
— Я тоже.
Соломон закрывает ей лицо, его глаза - ласковые голубые воды, но в его тихом голосе звучит сталь.
— Если он еще раз проявит к тебе неуважение, я это сделаю.
— Я позволю тебе.
Чувство свободы, которого она никогда раньше не испытывала, оседает на ее плечах. Она в отпуске. Настоящем отпуске.
— Мы должны отпраздновать, — говорит она, цепляясь за широкие плечи Соломона, чтобы подпрыгнуть на цыпочках. — Пляж весь день, обед в тако, а потом мы должны... — Она снова опускается на пятки, ее живот опускается вниз, и она чувствует себя подавленной, когда наступает реальность. Ее руки падают на бока. — Ты уезжаешь сегодня.
Соломон тяжело сглатывает, его адамово яблоко подрагивает.
— Тесс, послушай…
Его лицо такое напряженное, что она отшатывается назад.
— В чем дело?
— Что, если мы изменим нашу сделку? — Его голос звучит грубо. Его голубые глаза быстро твердеют, пронзая ее.
Ее дыхание сбивается. В животе зашевелилось беспокойство.
— Изменим нашу сделку? — повторила она. — Насчет Мишки?
