Почему? Тесси. То, как она смотрит на него, заставляет его хотеть стать лучше.

Она перевернула его мир, и ему это нравится.

Боже, как он жаждет этого.

Жаждет ее. Он одержим ею. Не может выбросить девушку из головы. Мягкое вздутие ее живота под простынями. Земляная мягкость ее темно-карих глаз. Длинные светлые волосы, спадающие на грудь. Она завладела каждой его частичкой. Он готов воевать за эту женщину. Потому что он хочет ее. Хочет видеть ее в своей постели каждую ночь, хочет готовить ее любимую еду, показывать ей окрестности Чинука. Хочет своими руками построить Мишке кроватку. Быть чертовски хорошим отцом, но рядом с ним, всегда, Тесси.

Нужен ли он ей - совсем другой вопрос.

Черт возьми, сколько он знает, он всего лишь парень, оставляющий ее хромой и довольной в конце ночи.

Не говоря уже о том, что она изысканна и чертовски красива. Шампанское к его банке пива. Она могла бы выйти замуж за архитектора. А не за какого-нибудь повара, живущего на Аляске. Она продвигается, а он застрял в Чинуке.

Все, что он может ей предложить, это разбитый бар. Гора. Гончую собаку, которая пукает во сне. Но он хочет. Черт возьми, как же он хочет попробовать. Он любит эту женщину, и мысль о том, что через два дня он ее бросит? Это просто удар в грудь.

А это значит, что он должен сесть и поговорить с ней. Так много еще осталось недосказанным. Его склонность не показывать свои эмоции, молчать - это то, что укусило его за задницу в отношениях с Сереной. Ему нужно больше общаться. Как вчера вечером.

Он должен был сказать Тесси, что он чувствует, не только к Мишке, но и к ней. Что он любит ее. Хочет большего, чем воспоминания о Мексике - хочет будущего с ней.

Не успел он отвлечься от своих мыслей, как Соломон втягивается в разговор бармена и шеф-повара. Позоле (прим. традиционное мексиканское блюдо, представляющее собой густой суп с кукурузой и мясом) настолько пересолено, что несъедобно.

Опираясь на локти, он говорит:

— Добавьте картошки. — Когда они ничего не говорят, выражая недоумение, он прочищает горло. — Она впитает соль.

Повар кивает, на его лице появляется улыбка. "Gracias, señor" (пер. спасибо). С этими словами он скрывается на кухне, и дверь с грохотом захлопывается.

Набравшись решимости, Соломон достает телефон.

Хаулер отвечает на десятом звонке. Ленивец.

— Я хочу вернуться в бар.

— Что? Блядь, чувак.

Женский голос, шорох одеял, лай Пегги, а затем хлопанье двери.

— Не шути так.

— Я и не шучу, — ворчит он, глядя на тиканье часов за стойкой. Он уже злится на себя за то, что проверяет их чаще, чем следовало бы, зная, что скоро Тесси закончит занятия йогой и вернется в его объятия.

Триумфальное улюлюканье.

— Черт возьми! Когда?

— Когда вернусь в Чинук.

— И когда же?

Его грудь напряглась.

— Через два дня.

— Чувак, это, блядь, идеально. Ты возвращаешься. Мы приведем бар в порядок, а потом...

— Что случилось с баром?

Хаулер выдохнул долго и мучительно.

— Мы с Джимми пытались починить гипсокартон. Скажем так, в итоге мы получили несколько больше дыр, чем изначально было.

Соломон наморщил лоб.

— Господи. Я оставил тебя одного...

— На семь чертовых лет.

Он вздрагивает.

Хотя голос Хаулера звучит легко, в нем чувствуется тягучая печаль. Соломон не только отдалился от своей семьи, когда умерла Серена, но и отгородился от Хаулера. Его лучший друг со времен игры в футбол и песочницы. Хаулер был чертовски предан, он оставался рядом с ним, как бы дерьмово Соломон к нему ни относился, но его друг до сих пор переживает последствия смерти Серены.

Он извиняюще хмыкнул.

— Я знаю.

— Ну, ты возвращаешься. Так что...

— А что, если я вернусь с Тесси? — Вопрос сорвался с языка. Ощущение правильности.

Проходит такт молчания. Потом вздох.

— Мужик, я не уверен. Если это то, что ты считаешь нужным сделать…

Его челюсть сжимается.

— Да.

— Ты ведь не собираешься на ней жениться? — В голосе Хаулера звучит сомнение. — Только потому, что ты ее обрюхатил.

— Нет.

Да.

Черт.

От одной этой мысли у него затрещали ребра, а сердце заколотилось в быстром ритме.

Жениться на Тесс. Черт. Эта мысль. Эти слова.