— Сакраменто, — ответил я, повернувшись к нему лицом, когда он сел на одно из кресел-качалок, стоявших вдоль крыльца. — Она не возражает против посещения, но попросила, чтобы мы подождали, пока они не закончат с переездом.

— Мама не обрадуется этому, — вздохнул он. — Она чертовски близка к тому, чтобы начать отсчитывать дни до даты, которую еще даже не назначили.

— Я знаю.

Я не собирался говорить ей, что ей придется ждать еще дольше. Она смотрела на рейсы с того дня, как я вернулся домой и показал ей фотографии Этты. И знал, что мама пытается сдерживать свое волнение, но всем, кто знал ее, было ясно, как она беспокоится.

Меня убило то, что она была так зациклена на моей племяннице. В какой-то степени я это понимал, но беспокоился о том, как все закончится, когда она встретит Этту. Милая девочка не была с ее отцом, и обращаться с ней, как с заменой, было неправильно. Не то чтобы я думал, что моя мама делает это специально — даже в мыслях не было, что она понимает, что делает, — но меня это все равно беспокоило.

— Я дам ей знать, когда все уйдут, — сказал отец, слегка кивнув мне. — Если ты не хочешь допроса, возможно, тебе придется оставить остаток ужина.

Я усмехнулся, но кивнул в ответ. Если вернусь внутрь, то никогда не смогу уйти, не сказав всем сидящим за столом, на что именно повлек за собой мой телефонный звонок. К сожалению, я доел только половину своего обеда, но остальное не стоило головной боли.

Я обнял отца, подержав его еще несколько секунд, так как вспомнил, как впервые добровольно прикоснулся к нему — почти через два года после того, как переехал к ним, — и уехал. Этот человек присматривал за мной как в мелочах, так и в больших моментах еще до того, как я даже признал его присутствие. И, когда ехал домой через лес, я задавался вопросом, смогу ли когда-нибудь сыграть такую же роль для кого-то другого.

* * *

Через несколько часов, съев половину упаковки печенья Орео и проигнорировав звонки почти всех членов моей семьи, я получил графическое сообщение от Морган. Было темно, но я все еще мог видеть, как Этта свернулась калачиком на боку, засунув большой палец в рот, на полпути внутри коробки, которая была опрокинута на бок. Подпись гласила:

Наконец-то нашла способ занять ее… а через десять минут она заснула. Неудача или победа? Тебе решать.

Я громко рассмеялся и сохранил фотографию на свой телефон, поставив ее на заставку, прежде чем ответить:

Тревор: Она была занята десять минут и уснула на всю ночь. Определенно победа.

Морган: Богом клянусь, она распаковала половину того, что я сегодня упаковала. Мне нужно начать заклеивать коробки сразу же, вместо того чтобы ждать, пока лента окажется у меня под рукой.

Я улыбнулся и выключил телевизор, чтобы не отвлекаться.

Тревор: По-прежнему не нужна моя помощь?

Морган: Нет! Я пособираю еще, пока она спит. И закончу со всем, когда она проснется утром.

Тревор: Проклятие. Всю ночь? Завтра ты будешь уставшей.

Морган: Я буду в порядке. Это займет еще несколько часов.

Я взглянул на часы и поморщился. Было уже почти одиннадцать.

Тревор: Когда приедет грузовик? А что ты собираешься делать со своей машиной?

Морган: Завтра, и она останется за мной. LOL. Я не могу оставить ее, она была моим верным перевозчиком. К тому же мне понадобятся колеса, когда мы доберемся до Сакраменто. Мой отец ездит на Харлее — там определенно нет места для автокресла.

Тревор: Будешь держать меня в курсе событий?

Я знал, что вопрос звучал как прощание, и больше ничего не писал. Мне не хотелось прекращать с ней разговаривать, но, черт возьми, если я собирался прерывать ее сборы, тогда ей точно придется не спать всю ночь.

Морган: Конечно. Мы должны быть там завтра поздно вечером... а потом я собираюсь выпить. Много. LOL

Я не ответил, но и не увеличил громкость на телевизоре. Мне не нравилась мысль о том, что она едет на грузовике до Сакраменто всего после нескольких часов сна. Я поверил ей, когда Морган сказала, что вполне способна сделать все сама — это не имело к этому никакого отношения, — это просто шло вразрез со всеми моими инстинктами, когда я наблюдал, как она преодолевает все в одиночку. Женщины в моей семье были такими же сильными и способными, как и мужчины, во всех отношениях. Я знал это с самого детства, и мне напоминали об этом всю мою жизнь. Но мужчины в моей семье никогда не сидели сложа руки, пока женщины в одиночку переезжали/таскали/распаковывали вещи. Черт, Ани была одним из самых независимых людей, которых я когда-либо встречал (мужчину или женщину), и мы все равно ходили к ней домой, чтобы помочь ей это исправить. Я распаковал и отшлифовал в ее доме больше вещей, чем в своем.

Около часа я сидел, гадая, есть ли способ заставить Морган передумать и подождать еще один день, чтобы я мог прилететь и помочь ей. Целый час.

Когда, наконец, осознал, каким идиотом был, я встал и потянулся, как будто от этого в моей голове исчезли бы рассуждения. Я был идиотом. Любопытным, напористым идиотом — даже если это было только в моей голове. Некоторым мужчинам, в частности моим кузенам и брату, удавалось вести себя подобным образом, но не мне. Я вмешивался, когда был нужен, но не пытался принимать решения за других людей или убеждать их в своей правоте. Кроме того, я почти не разговаривал с Морган с тех пор, как уехал из Калифорнии. Я ни за что не отвечал за нее.

Я нашел контакт кузины и нажал кнопку «ВЫЗОВ».

— Какого черта ты звонишь так поздно? — спросила Кейт хриплым голосом.

— Я тебя разбудил?

— Нет, — простонала она. — Я лежала на диване и смотрела телевизор. Шейн на этой неделе тренируется. Как дела?

— Она переезжает, — выпалил я. Да, думаю, я не мог просто так это отпустить. — В Сакраменто. И она делает это самостоятельно.

— Подожди, кто? — в замешательстве спросила Кейт.

— Морган.

— Морган, малышка-мама Генри?

— Ага. Не называй ее так, это вроде как унизительно.

— Это не унизительно, — усмехнулась Кейт. — Но ладно. С этого момента я буду называть ее матерью Этты.

— Хорошо.

Услышав, что Морган называют кем-то вроде Генри, мне захотелось что-нибудь сломать.

— Трев, я люблю тебя, но до сих пор не понимаю, почему ты звонишь мне в полночь.

— Она сама перевозит все свои вещи и ребенка из Анахайма в Сакраменто, — объяснил я.

— И? — Кейт все еще казалась сбитой с толку, но через несколько секунд она издала звук понимания. — Трудно не вмешиваться? — спросила она весело.

— Завтра она будет сама вести гребаный грузовик. С двухлетним ребенком.

— Она плохой водитель?

— Не то чтобы я знал.

— Она нервничает?

— Нисколько. Если уж на то пошло, она самоуверенная, — проворчал я, пробираясь через дом, выключая свет и открывая окна, чтобы впустить прохладный ночной воздух. — Она даже может поменять шину.

— Приятно знать, — пробормотала Кейт. — Я тоже могу.

— Тебе это никогда не нужно, — ответил я.