Папа засмеялся.

— Держу пари, что нет. Как дела, принцесса?

Я вздохнула.

— Отлично. В замешательстве, что потеряла работу из-за такой глупости, но ладно.

— Ранна говорит, что другая семья Этты беспокоится. — Он приподнял брови, потягивая кофе. — Все хорошо?

— Хорошо.

Блин, все тело болело. Я поставила кофе и протянулась.

— Единственный, кто был рядом, это ее дядя, и он был крутым.

— О да?

— Может быть, чрезмерная защита? Но все прошло хорошо. Он спрашивал, могут ли бабушка и дедушка Этты приехать в гости, но я отложила их визит, пока мы здесь не освоимся.

— Ты беспокоишься об этом?

— Не совсем. — Я пожала плечами. — Возможно не много. Они были крутыми, когда я была ребенком, но я их больше не знаю.

Мой отец знал, что меня брали на воспитание родители Генри. Было трудно хранить подобные вещи в секрете, когда я пыталась объяснить ему, почему он не должен убивать отсутствующего отца моего ребенка. Папа не понимал, что заставляет родного отца отказаться от своих детей — мы с Мирандой были самыми важными вещами в его жизни, — но он понимал демонов и то, как они могут разрушить жизнь человека и заставить их принимать решения, которые не имеют смысла для кого-либо еще.

— Для девочки хорошо иметь семью, — сказал папа, снимая очки, чтобы потереть глаза. — Хотя, держу пари, тебе страшно.

— Немного, — уступила я, обхватив свою кофейную кружку руками. — Одно — иметь дело с Генри; иметь дело со всей его семьей — сложнее.

— Ты хорошая мама, — ответил папа, понимая слова, которых я не говорила. — Тебе не о чем беспокоиться.

— Посмотрим.

— Иногда мне хотелось задушить твою мать, — устало сказал он, — за то, что сделала жизнь твою и твоей сестры такой чертовски тяжелой.

— Ну, она мертва, — успокаивающе сказала я, похлопывая его по руке, — так что я не уверена, что это принесет пользу.

— Дай мне немного позлорадствовать, — сказал отец себе под нос, отчего мои губы дернулись в улыбке.

Мы сто раз вели один и тот же разговор, и я была уверена, что еще сотню раз будем его вести. Когда моя мама уехала с нами, мой отец искал нас, но, в конце концов, остановился, предполагая, что мы с Мирандой свяжемся с ним, если он нам понадобится. Он не имел ни малейшего представления о нашей жизни в Орегоне, и не знал, когда у моей мамы случилась передозировка, и нас поместили в приемные семьи. Он сидел в тюрьме, когда узнал, что мы с Мирандой не были ни с мамой, ни друг с другом, и как только тот освободился, пытался вернуть нас, но это было нелегко.

Ему было горько из-за этого, и я ни капельки не винила его.

Через некоторое время, попив кофе в дружеской тишине, я встала из-за стола и снова потянулась.

— Я собираюсь немного поспать, — сказала я ему, ставя чашку в раковину. — Я истощена.

— Хорошо, принцесса. Дай мне знать, если тебе станет слишком жарко, и ты захочешь, чтобы я открыл окно в спальне. Там иногда адски жарко.

— Хорошо. Люблю тебя, папа, — сказала я, поцеловав его в макушку, проходя мимо него.

— Я тоже тебя люблю, — сказал он, когда я ушла. — Рад, что ты дома.

* * *

— Фрэнсис, брось эту коробку, иначе я сбрею тебе половину бороды, пока ты будешь спать, — предупредила я, пока один из друзей моего детства нес в дом две слишком большие коробки. — Я не шучу.

— Назовешь меня еще раз Фрэнсис, и я швырну это через двор, — парировал он, махая ногой, просто чтобы рассердить меня.

— Извини, Фрэнк, — пропела я, поднимаясь по трапу в накаленный грузовик.

Мы были на полпути к переносу моих вещей в дом, и было уже так жарко, что на моей футболке выступили пятна пота. Хорошо, что у меня не было абсолютно никакого намерения произвести впечатление на ребят, которые пришли этим утром, чтобы помочь.

Обняв их обоих, я указала им в сторону грузовика, и мы начали разгрузку. Папа следил за Эттой и собирал наши кровати, пока мы переносили ящики, но никто из нас не позволял ему тащить на себе что-нибудь тяжелое. Несколько лет назад он повредил себе спину, когда какая-то сука на «Хонде» наехала на знак остановки и врезалась в его мотоцикл, и с тех пор у него были проблемы. Я не собиралась заставлять его еще больше вредить себе, принося в дом коробку с моими книгами.

Иногда, когда долгое время была вдали от дома, я начинала чувствовать, что жизнь, которую я оставила позади, не имеет значения. Это казалось таким далеким, что я позволила себе забыть о своих связях в Центральной Калифорнии. Но как только оказалась дома, я начала вспоминать, почему чувствовала себя так безопасно и комфортно в этом городке под Сакраменто.

Друзья моего отца были больше похожи на семью. Когда он привез меня и Миранду из Орегона, они казались большими и страшными, но всего через несколько часов мы с сестрой обе поняли, что нашли свое племя. Мужчины и их жены были грубоваты. Они курили, пили и веселились всю ночь. Но также любили своих детей, ходили на все школьные мероприятия и заботились друг о друге, как никто из тех моих знакомых, которых я встречала в своей жизни. Их дети были даже лучше. Как будто с того момента, как они встретили нас — двух миниатюрных белокурых девочек, которые с подозрением относились ко всему живому, — они приняли нас, как своих.

Фрэнк был старшим сыном ближайшего друга моего отца и одним из немногих детей, который остался жить рядом с родителями. У него было два младших брата по имени Реджи и Олли, но в этом районе остался только Олли. Он тоже помогал распаковывать вещи.

— Девушка, ты чертовски горячо выглядишь, — позвал меня хриплый голос. — И я не имею в виду привлекательно.

— Спасибо, старик, — ответила я, смеясь, когда повернулась лицом к своему почетному дяде. — Ты выглядишь старым, но это неудивительно.

— Я в самом расцвете сил, — возразил он, его большая бочкообразная грудь тряслась, когда он смеялся. — Давай, обними своего дядю Дэнни.

— Скучала по тебе, — сказала я, обнимая его за талию.

— Я тоже. Как надолго ты здесь?

— Пока здесь, — ответила я, откинувшись назад и встретившись с ним взглядом.

— Всегда в движении, — сказал он, качая головой, — ты и твоя сестра.

— Что я могу сказать? — Я пожала плечами и отступила. — Мне есть куда пойти и на кого посмотреть.

— Да, да, — ответил он, дергая меня за хвост. — Где мои безрассудные сыновья? Они тебе помогают?

— Твои сыновья — занозы в заднице — здесь уже два часа, — сказал Фрэнк, подходя к нам. — Где ты был, старик?

— В постели с женой, — ответил Дэнни, шевеля бровями и улыбаясь.

— Это моя мать, о которой ты говоришь, — огрызнулся Фрэнк, качая головой, когда запрыгнул в грузовик, не заботясь о пандусе.

— Такой чувствительный, — тихо сказал мне Дэнни, покачивая головой, и его глаза блеснули.

— Двигайся, — приказал Фрэнк, спуская ящики с трапа. — Не хочу заниматься этим дерьмом весь день.