— Я не собирался называть тебя сукой, — мягко сказал он.
— Конечно.
— Нет.
— Верно, — саркастически сказала я. Затем с трудом поднялась на ноги, готовая оставить его на крыльце, но прежде чем я успела сделать хоть один шаг, он тоже встал.
— Я собирался назвать тебя ребенком, — сказал он со вздохом, стоя между мной и дверью. — Собирался сказать, что ты ведешь себя как ребенок.
— Тогда почему ты просто не сказал это? — огрызнулась я.
— Потому что, — сказал он, выпрямляясь, — я не использую слова, чтобы причинить людям боль.
Моя голова от удивления дернулась назад. Слова были такими простыми, но когда он стоял там, не отрывая взгляда от меня, я знала, что смысл не в этом. Я понятия не имела, как ответить.
— Мне очень жаль, как все это закончилось, — мягко сказал он. — Я знаю, что ты хотела контролировать, как Этта познакомится с моей семьей.
— Дело не только в этом, — уточнила я. Мне хотелось закричать от разочарования, но его предыдущий комментарий испортил все. — Моя сестра, — выдохнула я. — Мы пришли сюда, чтобы она могла чувствовать себя в безопасности. Как ты думаешь, что она чувствовала, имея дело с незнакомцами после последних двух дней? Как ты думаешь, я себя чувствовала?
— Я знаю. — Он мрачно кивнул. — Я знаю. Мне жаль.
— Я... — Я покачала головой, отказываясь закончить свою мысль, поскольку все эмоции последних двух дней заставили мое горло сжаться. Вот почему не хотела ничего обсуждать. Вот почему предпочла погасить свой гнев, пока он, в конце концов, не утихнет. И я знала, что он исчезнет; так всегда было. Даже если это так и не исчезло полностью, он становился управляемым.
— Что? — спросил Тревор, потянувшись ко мне. — Ты что?
— Я злюсь, — выдавила я сквозь зубы, не в силах удержаться от слез. — Я так зла.
Он обнял меня, но я была слишком занята, пытаясь удержать себя, чтобы ответить взаимностью. Я дрожала, когда тот рукой начал успокаивающе поглаживать мою спину, длинными движениями вверх и вниз.
— Они резали ее, — сказала я, не в силах сдержать гнев в своем голосе. — Они жгли ее, резали, а затем положили в кровать, как будто это было ничто.
Тревор издал болезненный звук в горле, но промолчал.
— Как кто-то поступает так с другим человеком? Как оставить след на ком-то без угрызений совести?
— Не знаю, — сказал он.
— Врач сказал, что ей повезло, что не было никаких следов изнасилования, — прошептала я. — Повезло. Ты можешь в это поверить?
Тревор не ответил. Он просто продолжал держать меня, пока я тряслась от сдерживаемой ярости. Это было слишком. Все это было чертовски болезненными. Моя сестра и я пережили столько дерьма, когда были детьми. Сначала когда мы жили с нашей матерью, разбившейся на поезде, а затем с целым рядом приемных семей. Так что пришло время нам успокоиться. Не так ли? В смысле, мы же не так много просили?
Почему, черт возьми, у некоторых людей была такая легкая жизнь, когда остальным из нас приходилось бороться за каждую частичку счастья, которую мы могли уловить? А потом, когда жизнь была готова подарить нам что-то хорошее, почему неимущим было так трудно просто принять это?
Почему я стояла в объятиях человека, о котором заботилась, того, кто простил меня за то, что обращалась с ним как с дерьмом, и не могла даже обнять его в ответ? Я не могла заставить себя это сделать. И просто стояла там, позволяя ему попытаться успокоить меня, и все это время ругала себя, свою жизнь и всех, кто меня подводил.
— Что тебе нужно? — спросил он, крепче прижимая меня к себе. — Скажи мне, что тебе нужно от меня.
Его слова только разозлили меня. Я не знала, что мне нужно. Неужели он этого не видел? Разве Тревор не мог понять, что я понятия не имела, что, черт возьми, делать?
— Мне ничего не нужно, — тупо сказала я после нескольких минут молчания.
— Да, конечно.
— Нет. Я в порядке.
— Нет, это не так.
— Я…
— Морган, — упрямо прервал он меня. — Скажи мне, что тебе нужно от меня.
— Мне от тебя ничего не нужно, — ответила я, мое собственное упрямство не уступало его. Я отстранилась, но отказалась встречаться с ним взглядом.
— Я вижу это по твоему лицу, детка, — сказал он. — Ты позвонила мне не просто так.
— Ты единственный человек, которого я знаю, кто живет рядом.
— Чушь собачья, — ответил он еще до того, как я закончила фразу.
— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — Я практически крикнула, в отчаянии вскидывая руки вверх.
— Скажи, что вам нужно! — ответил он. Его голос был таким разочарованным, но он не повышал голос.
Я молча смотрела на него.
Тревор вздохнул и одной рукой потер глаза, как будто устал. Потом сделал шаг назад, но прежде, чем кто-либо из нас смог покинуть крыльцо, мы были отвлечены звуком машины, едущей по его гравийной дороге.
Тревор
