На том конце повисло напряжённое молчание.

— Никак жениться надумал? — Со всей серьёзностью спросил старик.

А Шмель вздохнул. Во всей этой истории одно нехорошо — получается, деда перед фактом придется ставить.

— Да я уже, дед. Женился. Вот решил на Новый год тебя с женой своей познакомить.

— О как…

— И дочкой. — Осторожно добавил Шмель.

И снова в ответ красноречивая тишина. Был бы рядом, получил бы подзатыльник — как пить дать. Он своего деда хорошо знал.

— С приплодом взял жену, что ли?

— Нет, дед. Моя дочка.

— И сколько ей?

— Четыре.

А вот сейчас прозвучало непереводимое словосочетание. Шмель усмехнулся. Такое его девочкам лучше не слышать. Особенно младшей. Уверен, оно бы на веки вечные вошло в её лексикон, и тогда держись детский сад и дворовая шпана.

— Где же ты их раньше скрывал?

— Мы с Улей расстались на время по необъяснимым стечениям обстоятельств. Я не знал, что она от меня забеременела. А она не могла со мной связаться. Вот сейчас нашлись.

— Как был непутёвым, так им и остался. — Изрёк со вздохом старик. — Даже семью завести по-человечески не можешь. Всё тебе с переподвыподвертом надо.

Ну какой есть! И дед уже давно смирился с этой моей особенностью. Для виду ругается.

— Так ты поможешь с бригадой?

— Помогу. И даже сам прослежу, чтобы не ленились.

— Спасибо, дед.

— Спасибо на хлеб не намажешь. — Раздаётся ворчание в трубке. — Как хоть дочку назвали?

— Есения. Она тебе понравится. Наш человек.

И ответное кряхтение подтверждает мои догадки — дед доволен. Пусть и не так всё получилось, как он бы хотел. Но он рад появлению внучки.

— А пёс откуда?

— А он с ними в комплекте шёл. — Обречённо поясняет Шмель.

После размышлений на тему жилья, мужчине пришлось перебраться в съёмную квартиру Ульяны. А через пару дней прочувствовать всё прелести семейной жизни. Когда он проснулся утром, эта мелкая скотина дожирала его второй тапок. От наказания наглую морду спасло лишь появление Яси. Пришлось проглотить свою злость, а потом ещё выйти с этой мелкой заразой — в смысле, псом — на прогулку.

Но после этого случая называть пса Зефиркой у Шмеля язык не поворачивался.

Какая там нафиг Зефирка⁈ Тапкосжиратель! Вот это кто!

И у него даже промелькнули крамольные мысли, а не «забыть» ли после Нового года пса у деда. Они друг друга стоили. Оба по вредности не уступали. Тот бы точно этого вредителя выдрессировал.

Но Яська будет против. А тут уж выбирать не приходится. Когда перед Шмелём встаёт вопрос: его неудобство против счастливой улыбки дочери — он всегда выберет второе.

Он в ней вообще души не чает. Всё время на руках носит. А когда Уля ворчит, что он дочку балует, тот ей отвечает, что он Яське за четыре года задолжал. Был бы рядом, с рук бы малышку не спускал с самого её рождения. А раз так всё вышло, значит будет сейчас навёрстывать.

А вот кто из их семьи никогда не сомневался, что всё идёт как по маслу, так это Яся. Она пользовалась появлением отца на всю катушку. Вила, что называется, из него верёвки. Он теперь её и в садик отводил. И потом вечером забирал. Воспитатели такой картине только умилялись. И завидовали…

— Когда вас ждать? — Вернул его к разговору дед.

— Тридцатого днём приедем.

— Значит несколько дней у меня в запасе есть. Уж я-то внучку встречу как полагается. Пусть узнает, что такое настоящий дедушка.

Этот день не задался с самого начала. Уля проспала будильник, Яся ни в какую не хотела собираться в садик, а Тапкосжиратель попытался совершить акт несанкционированного вандализма с берцами Шмеля. К счастью, они псу оказались не по зубам.

Завтраком Уля кормила Яську дома. Та наотрез отказывалась есть кашу, приготовленную в детском саду.

На этот раз она даже мамину кашу ела так долго, что терпения не хватало даже у Шмеля.

— Ясь, ну ещё ложечку за па-апу, ам. — Уговаривал майор своего упрямого ребёнка.

Уля как ураган носилась по квартире, пытаясь побыстрее собраться на работу. Ей начальник недельный отпуск не дал, как она не уговаривала. Конец года, сроки горят, клиенты воют. Не получилось медового месяца под Новый год. Поэтому Шмель посвятил это время насущным проблемам. Поменял машину на более просторный семейный вариант. Купил детское кресло. Перевёл деньги деду, чтобы тот застолбил строительную бригаду. Запланировал кладку стен их нового дома на март месяц. Закупал по выгодной несезонной цене стройматериалы.

Пробегая мимо Шмеля, девушка уже привычно остановилась и чмокнула того в щёку. Шмель расцвёл. Его девочки вернули ему краски жизни во всей палитре. Серые будни заиграли новыми яркими оттенками. Надоевший до чёртиков быт стал в удовольствие.

Они были такими нежными, щедрыми на ласку и поцелуи, что он начинал по ним скучать уже к обеду.

Уговорив наконец кашу, Яся ушла в комнату одеваться. Воспользовавшись моментом Шмель захапал в объятия спешащую жену, и зацеловывал её до легких трепыханий и сладких стонов.

— Опаздываю… — Прошептала Уля, подставляя под мужские губы шею и плечо.

— Переживём. Должен же твой начальник понимать. Мужик он или кто?

А Уля вдруг представила, что её опоздание действительно будет расценено не как несработавший будильник, а как что-то более интимное… и покраснела до самых ушей.

О том, что она придёт вовремя, можно было уже не мечтать. Золотые минуты упущены. А Ульяна теперь весь день будет спотыкаться о любопытные взгляды коллег и смущаться, представляя их мысли.

Оторвался Шмель от жену только с появлением в коридоре дочери.

— Ма-а-амочка, у меня животик болит. — Заскулила девочка, подходя к отцу и прижимаясь к его ноге.

Уля, сбитая с толку поцелуями и наглыми руками мужа, пыталась призвать разум назад, но получалось из рук вон плохо. Очень плохо…

— А? Животик? Давай подумаем, что ты такого съела, и просто больше не будем тебе это давать. Хорошо? — В поисках сумки, плохо соображая, предложила Уля.