Формовщица решила не утруждаться ответом: ее должность не предполагала высказывать мнения, и, спасибо городу, этого никогда не случится. Она просто занималась формовкой — не предаваясь чрезмерным раздумьям.

— Они ходили на заброшенные ярусы, искали себе книги. Как и всегда, — пояснила она. — Грейн подсказала им полки, которые склонны повторять повести о Сангмере и Ишанаксаде. О разлученных любовниках…

— Ты можешь сказать, что ей снится? — спросил Гентун.

— О, это мне известно уже сотню лет, — ответила Формовщица. — Все инструкторы со времен первой партии видят один и тот же сон. Грейн снится, что она входит в группу древних самок — по всей видимости, еще в эпоху Яркости. Детали малопонятны, разумеется, но, похоже, они выискивают талантливую молодежь, точно так же, как это делала она вместе со своими сестрами…

Формовщица вновь коснулась Грейн и пробормотала:

— Жаль с ней расставаться. Столько трудов… Моя любимица.

Грейн дернулась во сне. В лице читалась скрытая тревога, ничуть не связанная с их присутствием.

Гентун прикрыл веки.

— В таком случае, мы с ней хорошо знакомы, — сказал он.

Формовщица не сумела подавить все свое любопытство.

— Каким образом? Получается, и ты видишь сны, Хранитель?

— Не забудь изъять инструкторские книги.

Формовщица поглядела на старую самму; помедлив, протянула руку к ларцу, открыла пальцевый замок и достала книги — все пять. Они с легкостью поместились в многочисленных манипуляторах Формовщицы.

— Не надо ее будить. Такая потеря будет очень горька для нее. Впрочем, не подумай, что я сентиментальна.

Они покинули нишу. Теперь в нее вошел Бледный Попечитель, неторопливый и молчаливый. Он накрыл Грейн своими крылами, и, едва заметно вздрогнув во сне, она покинула этот мир.

Жест милосердия, если учитывать то, что неумолимо надвигалось.

— Приведи мне юного самца, — приказал Гентун.

— А его подруга?

— Она отправится в поход. Найди еще людей — желательно их товарищей, если они ими обзавелись. Делай что хочешь, но заверши подбор походной группы и ускорь их подготовку.

ГЛАВА 43

Звук начался низкой и тяжелой нотой — басовитым гулом, от которого завибрировали стены ниши. Джебрасси открыл глаза и, дернув рукой, смахнул одну из драгоценных книг со спальной подстилки. Последнее, что ему помнилось перед сном, было мягкое, ритмичное дыхание Тиадбы — сладкое и умиротворяющее. Однако сейчас место рядом с ним пустовало.

Он сел, прислушиваясь, и подумал, что в шуме повинна сама Тиадба, занимающаяся домашними хлопотами.

Кстати, где она?

Впрочем, звук был слишком силен, слишком громок. Возникало впечатление, что Ярусы дрожали в лихорадке.

Путаясь в разбросанном постельном белье, Джебрасси накинул куртунику и бросился к двери, которая распахнулась наполовину и почему-то не хотела открываться дальше. Неясно отчего, но это страшило сильнее, чем непрестанно усиливающийся звук.

Тряска не давала удержаться на ногах.

Поверх глухого гула возник еще один звук, не менее пугающий, однако куда более высокий по тону — визг и вой, словно дикой болью мучились какие-то твари.

Джебрасси протиснулся сквозь щель и в коридоре упал на колени. Еще чуть-чуть — и рука коснулась бы глубокой, маслянистой черноты, расходившейся по коридорному полу, словно края резаной раны. Глаза пытались сфокусироваться на том, что падало в эту щель — мимолетное видение десятка мельтешащих пятен, чем-то походивших на сородичей по племени, пытавшихся вплавь выскочить из черноты, — но тут что-то ухватило его за плечо и развернуло кругом.

Колоссальный смотритель чуть ли не полностью занял коридор своей тушей — крылья сложены, крепкие, неподатливые руки вытянуты вперед, одна сжимает Джебрасси, вторая закидывает невод, плотную массу переплетенных светящихся волокон, которые всосались в черноту и — пусть даже на короткий миг — задержали ее расползание.

Смотритель оттащил Джебрасси в сторону.

— Ты уходишь, — сказал он бесстрастным, непреложным тоном.

Юношу приподняло над полом, и он повис, подобно кукле. Повернув голову, Джебрасси увидел, как Тиадба шмыгнула мимо серого панциря смотрителя в полуоткрытую дверь своей ниши.

Визг и грохот нарастали. К ним добавились крики Джебрасси, с болью вопрошавшего:

— Почему?!

Тиадба вытащила мешок в коридор — их книги. Повернувшись спиной к смотрителю, съежившись от страха, она позволила подхватить себя под животом и поднять в воздух. Их понесло задом наперед: они оба смотрели в бурлящий мрак, который заполнял противоположный конец коридора…

Рев, визг…

Сеть, сдерживавшая края черноты, растворилась. Мрак ринулся вперед, вскинув на гребень своей волны тройку, четверку, пятерку сородичей — Джебрасси не успевал их сосчитать, — в предельном ужасе прыгавших поплавками и перекрученных так, как ничто на свете не могло перекрутиться. Неведомая сила выворачивала их наизнанку и вновь сворачивала обратно — так, что кожа и внутренности то и дело менялись местами. При этом неизъяснимым образом его соплеменники все еще жили, дрыгали руками и ногами с невозможной скоростью — на пеньках шей волчком вращались головы, которые внезапно начали расти, — мутные пятна вместо глаз поползли в стороны, словно готовились взорваться…

Тиадба присоединилась к крикам и воплям.

И Джебрасси вспомнил. Он узнал. Он уже видел это, но в уменьшенном, более сконцентрированном масштабе. Они находились на самом краю вторжения — подобного тому, которое некогда всосало его опекунов.

Смотритель дергаными прыжками мчался по коридору, поминутно задевая и обдирая стены. Позади них туннель стянулся в тупик. К центральной лестнице спешили золотистые смотрители, повсюду раскидывая сети…

Не снижая скорости, их носильщик развернулся под крутым углом и, прижав болтающиеся тела поближе к корпусу, чтобы не ударить о какой-нибудь край, ворвался в некое помещение или, скорее, новый тип туннеля — гладкий и серебристый, — нечто вроде трубчатого коридора, который Джебрасси никогда еще не встречался.

Лифт! Наподобие того, что в Диурнах!

Джебрасси попытался дотянуться до Тиадбы, но не сумел даже коснуться ее кончиками пальцев. Она была жива — судорожно прижимала к груди мешок с книгами, — но изо всех сил жмурила глаза и безвольно кивала головой, покорная любому повороту судьбы.

Путешествие вдоль блестящей трубы практически не заняло времени, воздух набегал так быстро, что, несмотря на частичную защиту под корпусом смотрителя, с Джебрасси чуть было не сорвало одежду. Затем обнаженные участки кожи потеплели — беглецы вырвались из проема в дальней стене. Смотритель расправил крылья и плавной дугой воспарил со своей ношей над третьим островом. Джебрасси на пару Мгновений удержал глаза открытыми — посмотреть, как высоко они находятся, — и его тут же стошнило.

Тиадба почти не было видно — только ступни болтались под вторым крылом, — однако вместе с опорожнением желудка на Джебрасси снизошло своего рода смирение, унылая покорность судьбе.

Первый и второй острова, располосованные на всю глубину, обнажили десятки уровней. Джебрасси со странной отрешенностью разглядывал разломанные стены, выпотрошенные ниши, водовороты удаляющегося мрака — сотни и тысячи осыпающихся фигурок…

Воздух наполнен гарью и тленом одновременно. Половина неботолка исчезла, открыв глазам нечто, ранее не виданное, — новый город поверх привычной небесной тверди, блоки и узлы незнакомой архитектуры, спиральные и серебристые арки, стены и дороги, перемещавшиеся в сложном танце излечения, пытавшиеся перестроиться и регенерировать, воссоздать безопасное убежище для других жителей…

Жителей, обитавших над Ярусами — которые тоже страдали — возможно даже, гибли в этот самый миг…

Смотритель поднял их над облаком расплывающейся черноты, однако даже высота не спасала от невероятной вони. Джебрасси опять потянуло на рвоту, но он был опустошен…

Донесся плач Тиадбы. Крылья и ноги смотрителя перестроились в положение для более гладкого полета, и девушка с юношей наконец взглянули в глаза друг другу. На лице Тиадбы читалось нечто такое, что превосходило границы понимания Джебрасси, границы его сочувствия…

Слезы бежали по ее щекам и слетали назад. За плачем Джебрасси все равно чудился ее смех — Тиадба рыдала и хохотала одновременно, от ужаса и ликования.