Как только они расстанутся, все начнется заново — ее труд и его одинокое странствие.
Скоро придет то время, когда за дело возьмется Спящий. А пока пусть дети — все дети — играют в свои нехитрые, простые и милые игры… Из этих игр создаются сны.
Джинни наслаждается интерлюдией — податливым «междумирьем» — и из бывшего серого ничто создает свое представление о Туле. Заснеженные утесы и розовые от солнца облака, зеленые, желтые и пурпурные поля, обширнейшие заросли населенного птахами вереска, изломанные силуэты древних замков вдоль побережья, где могут играть и укрываться дети… ее убежище, ее личное приключение.
Джек не возражает, следует за ней.
Джебрасси и Тиадбу завораживает эта открытая местность под широким синим небом. Им особенно нравятся рассветы и закаты — томные, тягучие часы между ночью и днем. Звезд, разумеется, нет. Однако яркое солнце дарит свет и тепло — если нет облаков и не льет дождик. Вода с неба: неожиданная и восхитительная идея.
В затерянной долине они выстроили небольшую хижину, научились собирать ягоды и разводить огонь. Джебрасси, конечно, осваивает искусство охоты — в некотором роде. В домашнем очаге всегда найдется хлеб на случай, если он вернется с пустыми руками — что происходит довольно часто: здесь совсем немного животных, да и те не вполне убедительны.
Тиадба с каждым днем становится все более округлой. Их занимает вопрос: что случится, если в промежутке между творениями родится ребенок?
Тула обрастает подробностями, очертания становятся четче. Вот город — с библиотекой и книжным магазинчиком, где всегда полно кошек, причем у некоторых опалены лапки и ушки. В магазинчике обнаружились пять зеленых томов с номером — или годом? — на корешке: 1298.
Джинни открывает первую из пяти книг. По странице бежит крошечный паучок. Девушка собирается смахнуть его прочь, но вдруг осознает, что это первый паук, который здесь появился. Он не является частью текста и не обращает никакого внимания на слова, напечатанные под его тоненькими ножками.
Паучок между строк.
В библиотеке, на подоконнике, лежит небольшой стеклянный кругляш с волнистой бледно-нефритовой поверхностью. С каждым восходом солнца он отражает изменчивый свет.
Проходит время — и он исчезает.
Возвращается память.
Говорят, что Джек и Джинни до сих пор путешествуют по дорогам, доступным воображению любого. А еще говорят, что их можно найти на углу любой улицы в сопровождении пары-другой кошек, где они спрашивают у тех, кто их видит, что делать дальше — как лечь кусочкам головоломки?
Вечные истории формируют судьбы вплоть до конца времен — или же одной истории, одной жизни, полной любви, достаточно, чтобы заново растормошить время и создать рай?
Пока не пробудится Спящий.
Джек продолжает жонглировать. Он никогда ничего не роняет.
А другие говорят, что…
В начале стоит Слово.
Линнвуд, шт. Вашингтон
28 сентября 2007 г.
Nunc dimittis (лат.) — Ныне отпущаеши [раба твоего, Владыко, по глаголу твоему, с миром]. (Лук., 2, 29).
Тихе (от греч. Т, «случайность»). Символизирует изменчивость мира, его неустойчивость и непредсказуемость любого факта личной и общественной жизни.
Фремонтский тролль — железобетонная скульптура, выс. 5, 5 м, вес 1,8 т, образчик т. н. интерактивного публичного искусства. Установлена в 1990 г. под северным концом моста Аврора-бридж в Сиэтле.
Альфред Коржибский (1879–1950), основатель общей семантики.
Bonne chance (фр.). — удачи.
NUNC, NUNQUAM (лат.). — Ныне, никогда.
Норны — в скандинавских эпосах женские божества, определяющие судьбу людей при рождении, аналогичны мойрам (паркам) античной мифологии.
Речь идет о 2-й главе «Ночной земли» Уильяма Хоупа Ходжсона (1877–1918), английского прозаика и поэта, одного из пионеров современной фэнтези и романов о сверхъестественном. Погиб во время артналета под Ипром (Франция).
Gauche (фр.) — «левый». В переносном смысле: «несуразный», «неуклюжий» и проч.
Adroit (фр.) — ловкий.
Теофания (греч.) — непосредственное явление божества.
Грег Бир. Писатель с мировым именем, автор многочисленных произведений, переведенных на два десятка языков. Неоднократный лауреат самых престижных литературных премий в области научной фантастики… Перечислять его регалии можно долго, хотя, разумеется, ни один знак отличия не может сравниться с той радостью, с которой поклонники Грега Бира встречают его новую книгу.
Работа над «Городом в конце времен» заняла у писателя почти три года (предыдущий роман, «Квантико», вышел в свет в 2005-м). Книга выполнена в самостоятельном ключе, не входит ни в один из ранее издававших циклов и позволяет под новым углом взглянуть на размах и глубину таланта своего создателя.
Автор отказался от традиционного принципа единства времени и места описываемых событий, и в результате получился своего рода эпос-головоломка, в котором вкрапления греческой и индуистской мифологии органически сочетаются не только с реалиями знакомой нам современности, но и с элементами воображаемого апокалиптического будущего, отстоящего на добрую сотню триллионов лет.
В канву повествования встроены многочисленные аллюзии и логические загадки, решать которые должен сам читатель. Впрочем, книга щедра и на подсказки (порой в самых неожиданных или неприметных местах), а определенные технические приемы (скажем, обилие тире, специфические названия разделов книги и многое-многое другое) также призваны настроить читателя на вдумчивый труд. С другой стороны, сам характер современной высококачественной НФ (а уж тем более, из-под пера такого автора, как Грег Бир) не может не предполагать иного к себе отношения.
С этой точки зрения российский читатель «Города в конце времен» в какой-то степени находится в более выигрышном положении по сравнению с англоязычной аудиторией. При работе над переводом был выявлен ряд опечаток и алогизмов; после консультаций с автором они были уточнены и исправлены.
На сайте Грега Бира ведется блог, где автор с присущей ему доброжелательностью, тактом и юмором общается со своими читателями. Здесь можно найти целые трактаты, в которых поклонники «Города» излагают свои мнения по поводу тех или иных аспектов романа, предлагают собственные ответы на логические головоломки и т. д.
Впрочем, даже современные технологии и возможность «интерактивного осмысления» литературного произведения не снимают с читателя обязанность работать над книгой самостоятельно и выносить личное суждение: оно-то и явится конечным мерилом достоинств книги.
И. Судакевич
