Рывком отрываюсь от Райли и разворачиваюсь. Ты стоишь в пяти шагах от нас, ноздри раздуты, руки сжаты в кулаки. Твои глаза кажутся другими. Ты хочешь подойти ко мне и схватить, твоя рука уже в воздухе, но вдруг широкая спина Райли возникает между нами. Теперь мое сердце вовсе перестает биться.
— Нет! — рычит он так мрачно, как в Нью-Йорке, когда мы поругались, и он приказывал мне. — Убери от нее свои руки!
Ты поднимаешь брови, как будто ослышавшись. Кладу руку на плечо Райли, прежде чем ситуация вышла из-под контроля.
— Райли, пожалуйста, все в порядке.
Он смотрит на меня, проверяя, действительно ли все в порядке, потом делает шаг назад, и я прохожу мимо него. Как только нахожусь в пределах досягаемости, ты грубо хватаешь меня за руку и тащишь в дом. Ты не произносишь ни слова, но твоя хватка говорит сама за себя. Пока ты тащишь меня через весь дом, я как будто в трансе.
В нашей комнате ты швыряешь меня на кровать и спрашиваешь:
— Ты трахаешься с ним?
— Где ты был сегодня утром, Мейсон? — монотонно отвечаю я, чувствуя, как что-то внутри меняется, Мейсон. Это не хорошо. Мой вопрос на несколько секунд выбивает тебя из колеи, но потом ты мотаешь головой.
— Я не должен перед тобой отчитываться! — рявкаешь ты.
— Но это должна делать я, Мейсон? — мой голос дрожит. Я до сих пор не уверена, но слова вылетают из моего рта прежде, чем могу что-то изменить. Ты снова замираешь и смотришь на меня так, будто ослышался.
— Я спросил, трахаешься ли ты с ним, Эмилия, — тихо, но настойчиво повторяешь ты.
— Нет, конечно, я же с тобой, Мейсон, и уже тысячу раз говорила, что люблю тебя. Я изменила кому-то один раз в жизни, потому что по уши влюбилась в тебя. Но тебя я бы никогда не предала, — говорю я, глядя тебе в глаза. Но ты отводишь свой взгляд. Почему ты не смотришь на меня?
— Мейсон? — мой пульс отдается в ушах. Грохочет во лбу, переходя в виски. С трудом выдавливаю слова, как будто онемев. Ты до сих пор не смотришь на меня, руки сжаты в кулаки.
— Мейсон! — громче повторяю я. — Ты мне изменил, Мейсон?
Ты смотришь мне в глаза и говоришь:
— Нет.
С этим разворачиваешься и выходишь из комнаты.
Китон
Зачем мы завели детей, Оливия? Не могу перестать спрашивать себя об этом. Возможно, у нас был бы еще один тройничек с Эмбер, если бы не было детей, Оливия. Или же я бы трахнул тебя на пляже. Мы бы сделали что-нибудь стоящее, а не торчали бы по уши в дерьме. Снова.
Ну что за хрень…
Мы сидим за столом и завтракаем. Эмбер все еще бегает. Она бегает в отпуске, у нее не все в порядке с психикой. Ты сидишь возле меня, а вокруг нас исчадия ада. Делаю глоток кофе и поверх чашки наблюдаю за каждым из них.
Слева от меня сидит Райли. Сегодня утром он выглядит взбешенным, Оливия, и смотрит мрачным взглядом на своего младшего брата. Я видел, как ночью он побил Мейсона. Мне не хочется рассказывать тебе, почему он так сделал, потому что это разобьет тебе сердце. Снова.
Потом сидит погруженная в себя Черри, которая не отрывает глаз от своей тарелки. Было достаточно одного взгляда, чтобы понять, чем она занималась прошлой ночью и с кем, Оливия. Стул рядом свободен для Эмбер.
А дальше Эмилия, маленькая, милая, разрушенная Эмилия. Она выспалась, но я вижу по ее глазам, как много она плакала за последние дни, всякий раз, когда его не было рядом. Я знаю, где он шлялся, когда его не было с ней. И он определенно получил бы от меня, но прошлой ночью это взял на себя Райли. Я слышал их шаги и видел, как они с Черри спустились вниз, с бутылкой джина, необузданные, как дети, которыми они когда-то были. Сначала я хотел пойти следом, но в этот момент Райли вышел из своей комнаты и последовал за ними, поэтому я снова вернулся в кровать.
А потом сидит самый большой ублюдок в мире, Оливия. Наш сын. Он представляет собой смесь взбешенного, обозленного и чертовски виноватого. Его лицо бледное, он не спал всю ночь. Уже в шесть часов утра я видел его из своего окна сидящим на ступеньках. Надеюсь, он больше никогда не сможет спать, и его нечистая совесть убьет его. У него темные круги под глазами, а волосы растрепаны. Кроме того, от него пахнет потом, потому что он бегал. Скоро он поймет, что не сможет убежать от того, что сделал, — я тоже должен был этому научиться, — и тогда, конечно, будет слишком поздно, если у девушки будет хоть немного решительности. Я знаю, что она боготворит его, Оливия, но иногда любовь — это еще не все.
Черри для Мейсона и Эмилии то, чем Лейла была для нас с тобой — единственное отличие в том, что я никогда не любил Лейлу, а Мейсон всегда любил Черри. Она всегда была той, кто заставлял его смеяться, когда мы были здесь, кто заставлял его забывать, насколько мрачная его жизнь, и кто показывал ему, что все может быть иначе, чем он привык. Не вопрос, она хорошо на него влияет. Так же хорошо, как Райли влияет Эмилию. Ты думаешь, Мейсон и Эмилия созданы друг для друга? Нет. Они уничтожают друг друга, съедают, а затем снова выплевывают не пережеванными.
Мейсон никогда не сможет подчинить Черри, а Райли Эмилию.
Задаюсь вопросом, что еще принесет нам этот отпуск.
— Ну как? — спрашивает Райли, и все вздрагивают, даже ты, Оливия. У тебя похмелье, детка, и ты была такой горячей вчера. Мне нравится, когда ты выпиваешь. Тогда ты полностью теряешь контроль над собой и безоговорочно выполняешь все, что я говорю. — Выспались?
Мейсон угрюмо смотрит на брата, Черри расширяет глаза и хочет спрятаться в себя еще больше. Эмилия хмурится, а ты смеешься:
— Да, спасибо за вопрос. — А потом ты краснеешь, потому что не очень много спала прошлой ночью, Оливия. Под столом толкаешь меня коленом, чтобы я перестал так смотреть на тебя, Оливия. Я усмехаюсь и откусываю от своего круассана.
— Я тоже прекрасно выспался, — говорит Райли. — Я ненадолго проснулся, потому что показалось, что кто-то крадется по дому. — Я смотрю на Райли и невербально спрашиваю его, действительно ли он хочет открыть Ящик Пандоры. Мейсон не сможет долго сдерживаться.
— У тебя есть какие-то проблемы, что ты решил разговаривать о всякой хрени, в то время как мы просто хотим съесть все наше дерьмо, ублюдок? — рявкает Мейсон, и Райли небрежно ухмыляется.
— У кого-то плохое настроение. В чем дело, бро? — он ведет себя так провокационно, Оливия. Что с ним? Мне это нравится.
— Не называй меня «бро»!
— Ах, я думал, тебе это нравится, потому что ты всегда меня так называл. Ну ладно. — Райли тоже откусывает от своего круассана. Затем указывает на пышно накрытый стол перед собой и смотрит на свою бывшую невесту. — Тебе тоже нужно что-нибудь съесть, принцесса, ты сильно похудела за последнее время.
Нет, Оливия.
Почему?
— Мейсон! — говорю я до того, как он пошевелился, но он игнорирует меня, почти перепрыгнув через стол и опрокинув стул.
О нет, Оливия. И зачем только я встал с постели? Мы могли бы позавтракать там. Я бы слизывал варенье с твоего тела, а ты делала бы то же самое, только с других частей моего тела. Теперь этот псих снова взбесился, Оливия.
