Ты поднимаешь свой таз мне навстречу, Эмилия, маленькая потаскушка. Одной рукой хватаю твою задницу, другой опираюсь о стол. Ты впиваешься ногтями в мою кожу, детка, когда я погружаюсь в тебя резким толчком. И ты так громко кричишь, Эмилия. Мы разбудим моих родителей, детка.
Я трахаю тебя так жестко, что стол шатается, а ты то и дело вскрикиваешь:
— Господи, Мейсон!
— Бл*дь, Мейсон!
— Что ты со мной делаешь, Мейсон?
— Я хочу жестче, Мейсон!
Ты такая ненасытная, Эмилия. Я люблю это.
Я трахаю тебя жестче. Мне сложно отказать тебе в твоих желаниях. Зарываюсь лицом в твою шею и стону напротив твоей кожи, прежде чем впиться зубами, и ты шипишь.
Ты хочешь схватить меня за задницу, Эмилия. Но так не пойдет, потому что я решаю, где будут находиться твои руки. Толкаю тебя на стол и сжимаю горло. Снова. Тебе это нравится. Как всегда.
Ты стонешь и закусываешь губу, твое тело выгибается. Ты почти кончаешь, я чувствую это.
— Ты издеваешься надо мной, Мейсон? — это пиздец, Эмилия!
Это был не твой голос, и не мой, Эмилия. А еще какому-то голосу здесь делать нечего.
Это мой отец, который стоит возле нас! Как долго он уже здесь стоит, Эмилия? Он смотрит на нас с сухой миной. Его щека дергается.
Не самый хороший знак!
Мейсон
— Бл*дь, пап! — кричу я и отпрыгиваю назад. Хватаю твои вещи и закрываю тебя ими.
— Бл*дь, мистер Раш! — ты тоже кричишь.
— Святое дерьмо, какого хрена, пап? — мне нельзя, Эмилия. Даже небольшой трах на его обеденном столе под запретом. А знаешь почему, Эмилия? Потому что с самого рождения я стал самой большой помехой для секса, и теперь он хочет мне отомстить. Уверен в этом.
— Спрячь свой член, когда со мной разговариваешь, Мейсон Китон Раш.
Дерьмо! Быстро застегиваю джинсы, пока ты одеваешься.
— Я думал, здесь кого-то убивают, — говорит он. — Да и выглядело похожим на это, Мейсон.
— Уйди, детка, — говорю тебе. — Но оставайся в доме. Не вздумай идти вниз без меня. Ты быстро протискиваешься мимо нас, твое лицо ярко-красного цвета, такого же, как твоя задница, после того, как я основательно тебя отшлепал, и исчезаешь в ванной.
Я в бешенстве, Эмилия. Я почти кончил.
— Пап! — я машу руками. — Ты совершенно не уважаешь личное пространство?
— Ты трахал свою подружку на моем столе, Мейсон. На моем обеденном столе, Мейсон.
— Да, но мама ведь может вытереть. Господи, вы этим занимаетесь только в постели, или что?
Он поднимает бровь вверх.
— А откуда, ты думаешь, у тебя это?
Вся кровь отливает от моего лица, когда я представляю себе эти картинки. Мам! Фууу!
— Я хочу умереть. Где, скажи, пожалуйста, вы этим уже занимались? А хочу ли я это знать?
Он вздыхает, Эмилия. Этот вздох он усовершенствовал, когда мне исполнилось двенадцать.
— Думаю, нет. Но не думай, что ты самый изобретательный.
Бл*дь, за что мне все это? Вечеринка внизу в самом разгаре, ты заперлась в туалете, Эмилия. Я очень сильно надеюсь, что ты не собираешься возвращаться туда без меня. В противном случае мне придется наказать тебя, но это ведь как раз то, чего ты хочешь, не так ли, детка?
Хочу пройти мимо него, чтобы пойти к тебе. Мы еще должны довести дело до конца, детка. Я ничего не делаю наполовину. Но ты и так об этом знаешь, правда?
Кажется, у папы другие планы. Он хватает меня за плечо, и если ты думаешь, Эмилия, что моя хватка слишком крепкая, ты еще не чувствовала его.
Я поворачиваю голову и смотрю через плечо прямо в его глаза. Мои глаза.
— То, что ты там делаешь, ни к чему не приведет.
— Что?
Он пристально смотрит на меня. Мне это не нравится, Эмилия. Его настойчивость никогда не означает ничего хорошего.
— Ты не можешь привязать ее к себе и вечно контролировать. Рано или поздно, она сбежит.
