Мисси подходит к тебе и располагается у твоих ног. Теперь вы сидите там в ожидании меня. Обе с опущенной головой и неопределенным выражением лица. Ты ничего не говоришь, поэтому я оставляю вас и направляюсь к ступенькам. Пылесос выключается.

— Эй, мистер! — зовет мама. — Куда, по-твоему, ты идешь?

— Мне нужно поговорить с отцом, — рявкаю я.

— Он сейчас занят! — мама кладет руку на бедро. Ее футболка насквозь мокрая от пота. — Он работает, Мейсон. Это что-то, что я бы настоятельно посоветовала и тебе. — Я ненавижу, что иногда она ведет себя, как папа, Эмилия. Когда его нет рядом, она становится намного блатнее.

Я раздраженно стону.

— Мне нужно поговорить с ним!

— Мейсон! — кричит она мне вслед, но я уже ушел. Целенаправленно иду к его офису и распахиваю дверь, не постучав.

Мой отец никогда не вздрагивает. Я бы с удовольствием довел его до этого. Он лениво переводит взгляд со своего нового монитора на меня и раздраженно вздыхает.

— Здравствуй, Мейсон. Конечно же, входи. Занят ли я? Нет. Присаживайся. Я смотрю порно.

Я кривлюсь, потому что знаю, что он не серьезно. Но все равно осторожно кошусь на монитор, где видны только таблицы и диаграммы.

— Папа, не смешно. — Пытаюсь отогнать картинку, которая нарисовалась в моей голове и вздрагиваю.

— Что тебе нужно, жаба?

Закатываю глаза, Эмилия. Потихоньку начинаю привыкать, что меня называют жабой. Он делает это уже больше года.

Что я на самом деле люблю в отце — это то, что он полностью уделяет свое внимание каждому. Всегда. Если кто-то хочет с ним поговорить или что-то обсудить, он все отодвигает в сторону и ждет. И никогда не перебивает. Меня он перебивает, потому что я исключение из правил. Кроме того, я зол, и он это видит.

Его локти лежат на подлокотниках кресла, голова наклонена, лоб нахмурен.

— Чего тебе?

— Это ты надоумил Эмилию пойти учиться? — сухо спрашиваю я.

— Да, я. — Я так и знал, Эмилия. Вы как-то подружились. Мне это не нравится, Эмилия. И он ни на секунду не выглядит сожалеющим.

— Пап, что это за дерьмо? — почти кричу я. — Ты хочешь, чтобы мы расстались?

Одна его бровь взлетает вверх, и он скрещивает руки.

— Что, прости, Мейсон?

Я в бешенстве, Эмилия. Сердито упираюсь руками о его стол.

— Ты знаешь, сколько там бегает разных членов, пап? Я не могу позволить пойти ей в университет. Там она будет жить этой дебильной жизнью, ходить на вечеринки, гулять с одногруппниками, познакомится с каким-то педиком-Ромео и увидит, насколько я хреновый! — рычу я.

— Ага, — сухо говорит он. — Этого я и желаю девочке. Прежде чем она загнется в твоем бункере. — Мне кажется, я ослышался. Сдавленно дышу через нос. Последний раз, когда я вышел из себя, ты говорила мне дышать. И я дышу, Эмилия. Но не могу расслабиться. Что он такое говорит?

— Пап? — рычу я. — Ты больше никогда не заговоришь с ней об этом. Мне без разницы, ты мой отец или президент Америки. Я, черт побери, не позволю, чтобы она…

— Развивалась? — спокойно спрашивает он. — Нашла себя? Жила своей жизнью? Зарабатывала хорошие деньги? Чего ты не хочешь, Мейсон? Если любят кого-то, желают ему только наилучшего. Его не закрывают под семью замками. И не начинай сейчас о матери. С ней было все по-другому. После того, как я с ней закончил, она не туалеты мыла, а обустраивала здания, Мейсон. Это называется беззаветная любовь.

Я фыркаю.

— Эмилия не выживет в этом мире, пап. Если она посмотрит не туда… — он начинает смеяться, но я игнорирую это. — Или позволит накачать себя наркотиками… Или ее используют и выбросят. Ты знаешь, что случится, если я об этом узнаю? Я сяду за решетку, пап. Ты хочешь, чтобы я сидел в тюрьме?

Он качает головой.

— Ты параноик, Мейсон. Ты мог бы учиться с ней.

— Но. Я. Не. Хочу, — рычу я.

— Значит, живи с тем, что она пойдет учиться. Ты не можешь запретить ей, Мейсон.

Яростно отталкиваюсь от его стола.

— Могу. Делал. И буду делать.

Он невпечатленно смотрит на меня, а потом мотает головой. Затем делает размашистый жест рукой.

— Делай, что хочешь, Мейсон. Но, в итоге, ты утонешь.

— Прекрасно! — шиплю я. — Значит, я прихвачу ее с собой.

Папа оторопел.

— Видимо, это и есть любовь, не так ли?

— Мой вид любви, — говорю я и ухожу. Мы все решили.

Университет, Эмилия.

Ага, конечно.

Эмилия

Я знаю, что ты там наверху делаешь, Мейсон, и надеюсь, что твой отец не выдаст наш маленький секрет. Как только ты узнаешь, что я уже оформлена в университете и могу осенью приступить к учебе, всем нам нужно будет бежать. Далеко бежать. И быстро.

Твоя мама полностью поглощена домашними делами. Пока пылесосит, она прогоняет Мисси прочь, после чего ее мучает совесть, и она зовет ее обратно, чтобы приласкать. Поэтому все занимает в два раза больше времени. Я наблюдаю за ней. Смотрю, как она каждый раз гонит Мисси прочь, а потом зовет обратно. Она очень милая, Мейсон. Я просто не понимаю, как она может быть твоей матерью. Она такая светлая, яркая и сияющая, как ослепительный свет во тьме. А ты — тьма.

Ты забыл забрать мой телефон, Мейсон, хотя обычно всегда берешь его с собой, когда оставляешь меня ждать тебя где-нибудь. Но сейчас он лежит в кармане моих штанов и вибрирует. Не знаю, кто может мне звонить. Сразу же начинаю паниковать. Нужно не обращать на это внимания и сделать вид, что ничего не произошло. Но любопытство, в конце концов, берет верх.

Это незнакомый мне номер. Сухо сглатываю и встаю. Твоя мама не так внимательна, как ты, и также она не думает, что меня нужно контролировать. Быстро бросаю взгляд наверх и слышу, как ты ругаешься. Значит, ты еще занят. Поэтому иду в ванную и тихо закрываю за собой дверь.

— Алло? — с бьющимся сердцем и сдавленным голосом спрашиваю я. При этом закрываю рот рукой. Надеюсь, это просто кто-то ошибся номером.

Стою перед зеркалом и смотрю на себя. То, что я там вижу, похоже на испуганного оленя, Мейсон. Глаза полны ужаса. Бледная кожа. Мои щеки бледнеют еще сильнее, как только слышу голос на другом конце провода. Ты меня убьешь, если узнаешь, Мейсон.

— Наконец-то я до тебя дозвонился, Эмилия! — говорит Райли Раш. Бл*дь.