Он прервал меня, сказав мягко:
— Кэролайн, это не твоя вина, что мой отец — садистский ублюдок.
От его слов моя рука подлетела ко рту; глаза остановились на нем.
— Мне жаль, — мои слова были неотчетливые и сказаны шепотом.
Он пожал плечами.
— Ничего страшного. Я привык к этому.
— Я должна купить тебе новую доску, Себастьян. Вот и все.
Я пыталась поднять настроение.
— Спасибо, Кэролайн, но это не требуется. Я всегда могу одолжить одну из досок Чеса. Его отец тоже занимается серфингом.
— Ну, позволь мне подвезти тебя домой, после того, как мы поедим. Это меньшее, что я могу сделать.
Он улыбнулся мне, и напряжение исчезло.
Я нарезала немного моцареллы и помидоров, порезала кубиками авокадо, полила оливковым маслом и немного посыпала черным перцем.
Я нашла хлеб, который собиралась использовать для брускетта4 и поставила тарелку в центре стола, я предполагала, что парень-подросток съест намного больше меня.
Он уплетал с аппетитом, глотая все, что было на виду.
— Ты правда умеешь готовить, Кэролайн.
Я рассмеялась на его восторг.
— Это не готовка, Себастьян.
— Мама никогда ничего не готовит, — сказал он, поднимая брови. — Отец думает, что она готовит, но это все куплено в магазине.
— Хммм... ну, все что ты говоришь или делаешь, будет использовано против тебя в суде.
Он выглядел испуганным:
— Не говори ей, что я это рассказал.
— Что тебе будет из-за этого? — дразнилась я.
— Мне надерут задницу! — решительно сказал он
Выражение его лица вынудило меня громко расхохотаться.
— Ох, Себастьян, сейчас тебя так легко шантажировать.
— Ты, Кэролайн, можешь шантажировать меня в любое время, — хрипло произнес он.
Его взгляд внезапно стал таким глубоким, и я удивленно моргнула.
— Время уезжать, — сказала я вежливо и начала убирать посуду.
Он встал, и на какое-то мгновенье неуверенно уставился на меня, затем помог мне убрать со стола.
— Салат был вкусным, — сказал он робко.
— Спасибо. Рада, что тебе понравилось.
Я посмотрела на свои часы, не очень уж тонко намекая:
— Пошла возьму ключи от машины.
Я включила тот же самый диск, что и вчера, но желание петь у меня пропало; обстановка в машине вновь была неловкой. Я пыталась разобраться в быстрых переменах настроения Себастьяна. Должно быть, кошмарно жить с подростком, рассуждала я, даже с таким зрелым на вид парнем как Себастьян. Или, может быть, проблема была в мужчинах в целом — настроение Дэвида колебалось как метроном. От этой мысли я скривила лицо.
— Можешь выкинуть меня здесь? — внезапно сказал он.
— Но мы ведь еще не у твоего дома? — сказала я, поставленная в тупик его просьбой.
Он приподнял уголки рта в подобие улыбки:
— Будет меньше расспросов, — сказал он.
Я вновь почувствовала вину — он провел все утро, помогая мне, вместо того, чтобы учиться. И очевидно, его мать понятия не имела, что он делал. Я надеялась, что Донна ничего ей не скажет.
Я подъехала к обочине и ждала, пока он выберется из машины.
