Я шумно выдохнул.
— Мы делаем всё по правилам, чтоб было не подкопаться. Он не отделается за счёт какой-нибудь формальности. Но вот та часть, которая вам не понравится.
— Так и знала.
— Я связался с четой Кеннеди, мужем и женой, которых Дилтон остановил и докопался. Я поговорил с обоими без адвоката.
Она вскинула свои рыжевато-каштановые брови.
— И как прошло?
— Это субъективное решение. Я скажу вам то же, что сказал им. Дилтон — моя ответственность. Это случилось под моим руководством. Муж был более понимающим, чем должен был быть. Жена не так охотно шла на уступки, её можно понять. Я много извинялся и взял всю ответственность на себя.
— Солиситор будет в восторге, — сказала Хилли.
— Ну что ж поделать. Иногда попросить прощения важнее, чем прикрыть свою задницу. В любом случае, это был правильный поступок. Миссис Кеннеди позвонила мне вчера и дала контактные данные обучающей организации, которая работает с департаментами над деэскалацией и принятием многонациональности. Недешёвая штука, но необходимая, по моему мнению. И дешевле иска, по которому пришлось бы платить компенсацию.
— О каких суммах мы говорим?
Я кивнул в сторону своей машины, где Пайпер высунула голову из окна с водительской стороны.
— Скажем так, это единственная полицейская собака, которую мы сможем позволить себе в ближайшее время.
Она покачала головой.
— Бл*дский Дилтон. Хватает всего одного плохого копа, и вот.
— Знаю. Это стопроцентно моя вина, ведь я его оставил в штате. Подумал, что сумею его изменить.
Она положила руки на бёдра и посмотрела в лес.
— Да, ну, теперь ты знаешь, каково это — быть женщиной, влюблённой в дурака с потенциалом. В 99% случаев этот потенциал никогда не реализуется.
— У Микки есть потенциал? — поддразнил я.
Её усмешка не заставила ждать.
— О да, был. И я не дала ему выбора насчёт реализации.
— Я тут подумал, — начал я.
— Каждый раз, когда официальное лицо говорит такие слова, дело приобретает дорогостоящий оборот.
— Необязательно. Раз мы уже добавляем некоторое обучение, то что вы думаете о том, чтобы социальные работники тоже пришли обучать нас?
— Обучать чему?
— Вызовам, связанным с психическим здоровьем. Знаете Ксандру Ремпальски?
Она бросила на меня взгляд, который сообщал, что я говорю глупости.
— Медсестра, которая спасла жизнь моего шефа полиции? Неа. Никогда не слышала. И совсем не имею у себя четыре её подвески и три пары серёжек.
— Ладно. Ясно. У её племянника аутизм.
— Да, конечно. Я знаю Алекса.
— Он не разговаривает, ростом метр восемьдесят, и чёрный, — продолжил я, покачиваясь на пятках.
Хилли шумно выдохнула.
— Я понимаю, к чему ты ведёшь. Матери чёрных детей много разговаривают со своими детьми о том, как взаимодействовать с копами.
— И я хочу, чтобы с нами, копами, говорили о том, как безопасно и уважительно взаимодействовать с такими детьми. Со всеми детьми. Особенно с теми, кто не может ответить. Мне не нравится, что некоторые наши жители до сих пор не чувствуют себя в безопасности. Именно поэтому я занял свою должность, и мне по-прежнему надо многому научиться и проделать немало работы.
— Разве это касается не всех нас, шеф? Так как нам это сделать?
— Я бы хотел поговорить с Иоландой Суарез. Она долго работает соцработником, и у неё будут идеи. В данный момент я думаю, надо организовать обучение в департаменте и выезды с соцработниками на вызовы, касающиеся психического здоровья. В департаментах более крупных городов есть подобные программы, и у них уже видны результаты. Возможно, мы могли бы подключить Наоми Уитт, раз она координатор по связям с общественностью.
— Чертовски хорошая идея.
— Я тоже так думаю.
— Почему бы тебе сначала не организовать встречу для тебя, меня и Иоланды? А там будем действовать по ситуации.
— Я это ценю. Наверное, мне лучше отвезти вашего ползучего соседа в его новый дом.
Хилли передёрнулась.
