— А ты просто продолжаешь меня бесить, — пристальное соревнование в гляделки продлилось добрых тридцать секунд, после чего я наконец спросила: — Что случилось с твоим лицом?
— Оно налетело на мои кулаки. Несколько раз, — сказал Нокс, с топотом проходя мимо нас к водному фонтанчику.
— Серьёзно? Когда вы двое это перерастёте?
— Никогда, — хором ответили они.
Я не знаю, кто из нас подвинулся ближе, но теперь мы с Нэшем стояли так, что носки нашей обуви соприкасались. Я находилась достаточно близко, чтобы провести пальцами по его потному торсу, и эта мысль должна была вызывать отвращение. Но естественно, не вызывала. Я начинала думать, что со мной что-то всерьёз не так.
— Нам надо поговорить, — сказал Нэш. Такими темпами я обгорю под его испепеляющим взглядом как на солнце.
— Извини, шеф. Я уже наговорилась. Тебе придётся найти себе другой объект для раздражения.
— Проклятье, Ангелина.
На сей раз я определённо не вообразила себе рычание. Или горячую, твёрдую ладонь, которая распласталась по моему животу и оттеснила меня в тёмную, пустую студию. Тут пахло потом и промышленным дезинфицирующим средством.
— Ты что делаешь? — прошипела я, когда Нэш захлопнул дверь за собой и встал перед ней.
Тут имелось потенциальное оружие — гантели по 2 кг и большие спортивные мячи. И то, и другое может отлететь от его чугунной башки.
— Прекрати морозить меня, — приказал он.
Я не знаю, чего я ожидала, но совершенно точно не этого, чёрт возьми. Определённо выберу гантели.
Нрав пылал под моей кожей подобно пожару.
— У тебя есть два варианта. Либо я буду морозить, либо испепелять тебя адским пламенем. И позволь сказать, шеф, я буду так счастлива, если ты выберешь адское пламя.
— Что, бл*дь, я должен делать? — потребовал он. — Ты злоупотребляешь моим доверием, предаёшь меня, а я должен просто смириться?
На сей раз уже я сократила расстояние между нами.
— Ты себя вообще слышишь? Я тобой воспользовалась? Я тебя предала? Да мы едва знакомы. Определённо не настолько близки, чтобы я провернула подобное. И как бы мне ни было болезненно это признавать, ты не настолько тупой, чтобы позволить кому-то едва знакомому воспользоваться тобой. Ты пришёл с этим багажом, и тебе так и не терпелось вывалить его на меня. Ну и угадай что, мудачина? Я была с тобой честнее, чем кем-либо другим в моей жизни, и ты тут же заставил меня пожалеть об этом.
Я ударила его ладонью по потной груди и толкнула. Он не поддался. Даже ни на дюйм. Но его ладонь сжала моё запястье, и он дёрнул меня к себе.
Он был стеной жара, мышц и злости. Моя ярость сливалась с его яростью, и всё во мне плавилось.
— Я ненавижу то, как сильно я всё ещё хочу быть рядом с тобой, — его голос был низким, сердитым хрипом, подобным тому, как гравий ранит босые ноги. Именно то, что мечтала услышать каждая девушка.
— А я ненавижу, что когда-либо открывалась тебе, — прошипела я.
Это правда. Я ненавидела то, что поделилась с ним какой-то частью себя. Что теперь он владел частью моей истории. Которую я никому не доверяла в течение очень долгого времени. Я ненавидела то, что как бы я ни злилась, как бы мне ни было больно, я всё равно просто хотела, чтобы он прикоснулся ко мне. Это похоже на мою соседку по комнате в колледже, у которой была непереносимость лактозы и токсичные отношения с чизкейком.
Мы оба тяжело дышали, дышали одним и тем же воздух, вдыхали один и тот же гнев, разжигали один и тот же огонь. Музыка и какофония звуков спортзала казались такими далекими.
Мне хотелось ударить его. Поцеловать его. Кусать его губу, пока он не потеряет контроль.
Он наклонил голову, затем остановился в нескольких миллиметрах от моего рта, и его нос коснулся моей щеки.
Его руки обхватили мои бицепсы и скользнули вниз к запястьям.
— Тогда почему прикасаться к тебе кажется таким правильным? — прохрипел он.
Я почти растаяла в его объятиях. Чуть не выбросила все принципы в окно и не прыгнула в его злобные объятия. Я понимала это не лучше, чем он. В моей ДНК был изъян, из-за которого его прикосновения казались мне родными.
Моё сердце бешено колотилось о рёбра. Борись или беги. Я хотела выбрать борьбу. Я хотела отдаться гневу и позволить ему выплеснуться наружу. Я хотела посмотреть, что произойдёт, если мы взорвёмся вместе.
Но я больше не хотела быть такой.
Как бы сильно моё тело ни желало кипящего от злости мужчину передо мной, мой разум понимал, что это ошибка.
— Держись от меня подальше, Нэш, — сказала я, собрав в своём тоне лёд Антарктиды.
— Я пытался, — признание было похоже на недозволенную ласку.
— Попытайся получше, — я высвободила руки. В моменте мелочной злобы, которая была чертовски приятной, я пихнула его плечом, направляясь к двери.
***
— Не могла не заметить, что в последнее время вы с Нэшем не устраиваете никаких ночёвок, — объявила миссис Твиди, бросая коробку вина в тележку рядом с упаковкой консервированного тунца и дюжиной почти просроченных пончиков.
О человеке многое можно сказать по содержимому его продуктовой тележки. Тележка миссис Твиди кричала «хаос».
— Вы явно многое видите свой этот глазок, — сказала я. Я всё ещё чувствовала жар, беспокойство и ярость после стычки с Нэшем в спортзале. И я сомневалась, что пяти минут в морозилке с мороженым будет достаточно, чтобы остудить меня.
— Не увиливай. Мой нос уже полностью инвестирован в ваши дела. Вы двое стоите рядом друг с другом в комнате, и внезапно возникает ощущение, что что-то вот-вот взорвётся. В сексуальном смысле, — она добавила к своему продуктовому набору упаковку из шести банок светлого пива.
