Её стон от контакта был прерывистым. Звук, прокатившаяся по ней дрожь, ощущение этих горошин, напрягшихся от желания большего, сводило меня с ума. Это моих прикосновений она желала. Ничьих других. В этом жила власть. И благодарность.
Лина резко потянула за пряжку моего ремня. Скрип кожаного ремня по металлу пряжки вызвал у меня отчаянное желание большего и напомнил, что означало это «большее».
— Подожди, — я стиснул её пальцы на своей ширинке.
— Что? — прошептала она, и её грудь вздымалась под другой моей рукой.
— Мне нужно, чтобы это было хорошо. Чтобы тебе было хорошо.
— Не думаю, что тебе есть о чём беспокоиться.
Я покачал головой и постарался выдавить слова.
— Я ни разу... с тех самых пор. Я не знаю, смогу ли... И мне очень надо сделать так, чтобы тебе было хорошо.
Это очаровательное личико смягчилось в тени. Не от жалости, а от сладкого умиления. Она накрыла ладонью мою щёку.
— Красавчик, поверь мне. Ты уже сделал мне хорошо.
— Ангелина, я серьёзно.
— Я тоже, — она искренне посмотрела на меня. Затем содрогнулась. — Проклятье. Ты заставишь меня сказать это, да?
— Сказать что? — мне сложно было сосредоточиться, когда её пальцы находились в дюйме от моего ноющего члена.
— О Господи. Ты уже удовлетворил меня. Ясно? — она зажмурилась, спешно выпалив эти слова. Когда я ничего не сказал, она приоткрыла один глаз.
— Детка, я практически уверен, что запомнил бы это.
— Нет, если ты спал. Тот первый раз, когда мы спали вместе? Когда мы проснулись, практически потираясь друг о друга?
Я держался за её взгляд, и её слова напоминали спасательные тросы.
Она закатила глаза.
— Да ради всего святого. Я кончила. Ясно? Нечаянно. Моя футболка задралась, ты был твёрд и как раз в нужном месте. Тебе хватило разок двинуть бёдрами и...
— И что?
— Я... я разлетелась на куски.
«Да чтоб меня».
Мне больше ничего не нужно было слышать. Я просунул ладони под её руки и поднял её. Она нервно хихикнула, когда я усадил её на столешницу кухонного шкафчика и обернул её длинные стройные ноги вокруг своей талии, заставив её сцепить лодыжки на моей спине.
Я расстёгивал пуговки её блузы, а она наконец-то справилась с моей ширинкой.
Весь мир остановился, когда эти тонкие сильные пальцы нашли мой ствол.
— Боже. Я так долго этого ждала, — со стоном произнесла она.
Я тоже. Всю мою жизнь.
Мои челюсти сжались, дыхание застряло в груди. Меня гипнотизировало то, как её полные, торчащие груди приподнимались и опускались. Я хотел пробовать на вкус, сосать. Я хотел забыть всего себя и взять всё, что она предлагала.
Её хватка на моём члене сжалась крепче, и всё перед моими глазами начала застилать дымка. Желание. Жажда. Нужда. Это лихорадочным ритмом пульсировало в моём члене под её рукой. Что-то царапало мою грудь, умоляя о свободе, и я осознал, что это моё задержанное дыхание.
Лина превращала меня в нечто примитивное, первобытное — животное, движимое необходимостью спариваться. После такого долгого онемения эта приливная волна эмоций пугала меня до чёртиков. И в то же время мне ничего так не хотелось, как ринуться в омут с головой. Но мне нужно быть с ней осторожным.
Лина свободной рукой накрыла мою щёку.
— Нэш, посмотри на меня, — её глаза остекленели от желания. Её губы опухли и приоткрылись, пока она дышала частыми неглубокими вдохами. — Я не хочу, чтобы сейчас ты был хорошим нежным парнем. Я хочу то, что живёт внутри тебя.
Да поможет мне Бог. Я хотел дать ей это. Хотел вскрыть себя и позволить боли и холоду вытечь наружу, чтобы она могла наполнить меня огнём и снова собрать воедино.
— Это вовсе не симпатично, — предостерёг я, куснув основание её горла.
Она крепче стиснула ногами мои бёдра.
— Я не беспокоюсь о том, что сломаю тебя, красавчик. Окажи мне такую же услугу.
С этими словами я рванулся вперёд, взял один тёмно-розовый сосок в рот и запустил ладонь под её короткую клетчатую юбочку.
Иисусе. Это были не колготки. Это чулки. Между моими пальцами и её пылающим нутром не было ничего, кроме шёлковых трусиков. Я вознаградил нас обоих долгим и крепким сосущим движением, и её сосок набух в моём рту.
Лина испустила хныканье, от которого из моего члена выступила влага, покрывшая её пальцы. Я находился на пределе. Моё первое возвращение в седло, и я вот-вот кончу, не успев начать.
Я отпустил её грудь и отстранился, чтобы посмотреть на неё, упиваться ею.
На ней были простые белые стринги. Невинность этого вида сводила меня с ума. Я заворожённо провёл пальцами по влажному пятну, сделавшемуся прозрачным.
— Да, — прошипела Лина, пятками давя на меня и привлекая ближе, пока мой член не уткнулся во влажное пятно её трусиков.
Мы оба задрожали. Единственным барьером между нами был слой белого шёлка. Ведомый нуждой, я потянул материал стрингов вверх, отчего эти мягкие влажные губы разомкнулись по обе стороны от полоски ткани. Затем я провёл костяшкой пальца между ними.
Её ноги спазматично содрогнулись вокруг меня, а её голова запрокинулась, ударившись о навесной шкафчик.
Я сделал это снова и снова, опустил голову, чтобы лизнуть другой напряжённый сосок.
Я не мог насытиться ощущением этих мягких, приглашающих изгибов её груди на моей щеке и подбородке.
Но мы в публичном месте.
Кто угодно может зайти застукать нас вот так.
Нам нужно было утрясти кое-какие вещи.
Но всё это сейчас не было важным. Единственное, что имело значение — это вонзиться в неё и трахать до тех пор, пока мы оба не слетим с катушек. И почему-то я знал, что после этого все обретёт смысл.