Затем решила, что врежу Нолану коленом по яйцам, а Нэша с лестницы спущу.

— Она всегда была падкой на сотрудников правоохранительных органов, — сказал Нолан, покачиваясь на пятках и, похоже, весьма наслаждаясь происходящим.

Я кипела внутри, но прежде чем я успела пропесочить этих двух тестостероновых идиотов, дверь библиотеки открылась. Нэш подошёл, чтобы придержать её.

— Мэм, — произнёс он, обращаясь к вышедшей оттуда Черри Попп.

— Очаровашка, — проворковала она.

Нолан поклонился.

— Какие все тут сладенькие, — заметила драг-квин, направляясь к выходу.

— Что ж, это было весело, — зарычала я на идиотов, столпившихся в коридоре, а затем пошла следом за прекрасной драг-квин.

— Знаешь, что никто не говорит про ситуации, когда ты оказываешься посреди состязания, кто дальше пописает?² — спросила Черри, тряхнув светлыми кудрями.

— Что? — спросила я.

— Мочой вонять придётся именно тебе.

Глава 7. Мы не тёрлись друг о друга

Лина

Я всё ещё пребывала в оправданной ярости, когда села в машину и направилась в дом Нокса и Наоми на ужин. Само собой. Какая женщина не фантазировала о том, как два мужчины борются за неё? Но это далеко не так сексуально, когда борьба на самом деле сводилась к стычке юрисдикций, а я была всего лишь пешкой.

Немного давления на педаль газа, и мощный Чарджер с рёвом понёсся по открытому участку дороги. Я любила мощные двигатели и быстрые машины. Что-то в открытой дороге и рокоте восьмицилиндрового двигателя помогало мне почувствовать себя свободной.

Я сбавила до своей типичной скорости — на 14 км/ч выше допустимого лимита. Ровно столько, чтобы немного повеселиться, но не столько, чтобы какой-нибудь коп потрудился меня остановить.

Агрессивная, крутая женская музыка ревела из магнитолы, и ветер развевал мои волосы.

И слишком скоро мне пришлось свернуть на гравийную дорогу, петлявшую через леса. Часть меня испытывала искушение просто гнать дальше. Ехать быстро и громко петь, пока всё нараставшее раздражение не вылетит в окошко.

Но как бы я ни сердилась, поездка по загородным дорогам едва ли приведёт мои мысли в порядок.

Так что я совершила досадный, ответственный поступок и выполнила поворот.

Даже в своей взбешённости я всё равно могла оценить пейзаж, который рисовала осень. Деревья оживали яркими красками. Красные, золотые и оранжевые листья еле держались на ветках и дождём падали на подъездную дорожку. Осень вызывала у меня смешанные чувства. То, что раньше ассоциировалось с воссоединением друзей и началом новых приключений, теперь означало лишь тоску по обеим этим вещам.

— Чёрт, что-то я сегодня стервозная, — проворчала я, пока Кэрри Андервуд пела про то, как царапает ключами грузовик своего бывшего.

Я убавила громкость стерео, и салон машины наполнился тихим журчанием ручья меж деревьев.

За следующим поворотом показался дом Нокса и Наоми. Брёвна и стекло примостились между деревьями так, будто являлись частью леса. Я припарковалась за внедорожником Наоми и вышла прежде, чем успею уговорить себя сидеть и внутренне кипеть. Чем быстрее зайду, тем быстрее выйду, поеду домой и буду кипеть в одиночестве.

Я направилась к каменной тропинке, которая вилась между низкими кустарниками и осенними цветами к широким ступеням переднего крыльца.

На участке газона виднелся детский велосипед, на креслах-качалках лежали полосатые подушки. Папоротники в горшках свисали с балок на крыльце. Трио тыкв, вырезанных и превращённых в хэллоуинские светильники, стояло прямо возле входной двери.

Я готова была поспорить, что тыква Нокса — это та, что выглядела ужасающе мерзкой и выблёвывала свои внутренности. Тыква Наоми — та, что вырезана идеально, с зубастой улыбкой. А тыква Уэйлей — нетерпеливая, кривоватая и со страшными бровями.

Всё это место так и кричало «семья». Что казалось одновременно милым и забавным, когда я думала о Ноксе, которого знала целую вечность.

Из-за двери-сетки раздался восторженный вой, за которым немедленно последовала какофония гавканья и тявканья. Собаки всех форм и размеров высыпали на крыльцо и вниз по ступеням, окружив меня дружелюбной суматохой.

Я наклонилась поприветствовать их.

Собаки бабушки Нокса — это миниатюрный одноглазый питбуль по имени Китти и неугомонный бигль по кличке Рэнди. Родители Наоми, которые теперь обитали в хижине на этом же участке, привезли свою собаку Бипер, беспородную дворняжку, которая напоминала лохматый кирпич на лапках.

Пёс Нокса, толстенький бассет-хаунд по кличке Уэйлон, упёрся своими коротенькими передними лапками в мои бёдра, чтобы подняться над сворой и получить свою долю внимания.

— Уэйлон! Прекрати, — гаркнул Нокс с крыльца, толкая дверь-сетку. На плече у него висело кухонное полотенце, в руках были щипцы для гриля, а на его привлекательном лице виднелось нечто сродни улыбке.

— Я накрываю на стол, как ты и сказал! — донёсся возмущённый крик двенадцатилетней девочки из дома.

— Уэйлон, а не Уэйлей, — проорал Нокс в ответ.

— А чё сразу так не сказал? — проревела Уэйлей.

Я широко улыбнулась.

— Семейная жизнь тебе к лицу, — сказала я, шагая вброд сквозь свору собак к крыльцу.

Он покачал головой.

— Я вчера целый час гуглил сраную математику для шестого класса и всю неделю слушаю, как женщины не могут выбрать цветочные композиции, — из дома донёсся хор смеха. — Тихо никогда не бывает. Вечно везде люди.

Может, он и жаловался, но было очевидно, что Нокс Морган счастлив как никогда.

— Похоже, ты заслужил вот это, — сказала я, приподнимая упаковку из шести бутылок пива, которую я принесла с собой.

— Давай выпьем их на заднем дворе, пока нас никто не нашёл с просьбой, чтобы я починил сушилку или посмотрел очередной «уморительный тик-ток», — он сунул щипцы в задний карман джинсов, схватил две бутылки пива, затем взял подставки с перил крыльца. Одну подставку он сунул мне. — Последний шанс сбежать, — предложил он.

— О, я ни за что не пропущу любование одомашненным Ноксом, — сообщила я ему.

— Одомашненным? — он издал хрюкающий смешок.

— Просто подкалываю. Тебе идёт.

— Что идёт? — он опёрся предплечьями на перила крыльца.

Горлышком своей бутылки я указала на входную дверь.

— Эти две дамы нуждались в тебе. Ты взял на себя эту роль, и теперь вы трое так ослепительно счастливы, что мы все не можем смотреть на вас в упор как на солнце.

— Думаешь, они счастливы? — спросил Нокс.