«Ты должен рассказать мне каждую деталь времени, проведенного с мисс Джордан Уайлдер. Каждую. Деталь. Пожалуйста, скажи мне, что ты не причинил ей вреда».
Я удаляю свой предыдущий ответ и набираю новый.
«Не причинил».
Нажимаю «Отправить» и надеюсь, что моего ответа будет достаточно, чтобы закрыть эту тему.
«Ты же не думаешь, что я настолько глуп, чтобы поверить, что свежий порез на ее губе — результат падения три гребаные недели назад, Алекс».
Дерьмо.
Я избавлен от необходимости печатать ответ, когда в динамике раздается голос Мерфи.
— Мы в десяти минутах от пентхауса. Приготовьтесь к посадке.
Я поднимаю взгляд на Джордан, когда она выпрямляется в кресле и трет опухшие ото сна глаза. Как бы она ни старалась не заснуть, я видел, как она дремала дюжину раз, прежде чем, наконец, позволила сну овладеть ею. Тот факт, что женщина чувствовала себя достаточно безопасно, чтобы спать, немного успокоил волнение в моей груди с тех пор, как мой брат появился в хижине.
Она смотрит в окно, пока Мерфи везет нас через реку Гудзон к Центральному парку.
Полет проходит гладко, и все же, по мере приближения к дому, турбулентность шевелится в моей груди. Иррационально я чувствую, что у меня отняли те несколько дней, которые у меня оставались с Джордан.
Хотя брат прав. Мне повезло, что между нами не произошло ничего плохого. Может быть, это хорошо, что наше время сократилось до того, как я сделал что-то, о чем мог бы пожалеть.
ДЖОРДАН
— Святое дерьмо. — На самом деле я не хотела произносить эти слова вслух, но когда Мерфи опускает вертолет на плоскую крышу современной высотки, слова просто вырываются сами собой.
Это не просто какой-то причудливый нью-йоркский небоскреб. Я видела это здание во время посещения парка. Весь белый и стеклянный, он выделяется, как хрустальный собор на западе Центрального парка. Каждый его этаж размером, по крайней мере, с два типичных этажа, с балконами, увитыми зелеными виноградными лозами и листвой.
Как только двигатель выключается, и роторы останавливаются, Мерфи открывает дверь.
— Добро пожаловать домой, сэр.
Александр хмыкает и встает со своего места.
Хейс протягивает руку к открытой двери.
— Сначала дамы, — говорит он без улыбки.
Я выхожу из салона и вижу, что Александр ждет меня. Он наклоняется, как будто собирается что-то сказать, но останавливается и хмуро смотрит на что-то прямо через мое плечо.
— Эй, Зандер!
Александр ворчит, мускул на челюсти дергается.
— Алекс. Зандер. — Еще один удар по тому, что, как мне казалось, я знала об этом человеке. — Ты же говорил, что никто тебя так не называет? — А еще он сказал, что никогда не лжет, и я ему поверила. Но после того, как на его пороге появился вертолет, я все ставлю под сомнение.
Его ореховый взгляд согревает меня.
— Ты спросила, можно ли меня так называть.
Ох. Верно. Полагаю, что уменьшительные имена зарезервированы для близких людей, и хотя мы разделили наши тела прошлой ночью, все же я не в счет. Прикусываю губу и морщусь от острой боли и медного привкуса крови, напоминая о его метке на мне.
Его лицо мрачнеет.
Чья-то рука тяжело опускается ему на плечо, и мужчина, похожий на Хейса настолько, что мне приходится оглянуться, чтобы убедиться, что это не он, приветствует меня улыбкой.
— Ты, должно быть, Джордан. — Он протягивает руку. — Нет, у тебя не двоится в глазах. Я Хадсон, брат-близнец того засранца и младший брат этого сварливого придурка.
Александра, похоже, совсем не позабавило представление Хадсона.
Совершенно белая улыбка и добрые глаза Хадсона ни разу не дрогнули, когда он пожал мне руку.
— У Зандера куча дерьмовой работы, так что я имею честь доставить тебя домой.
Домой. Верно.
— Хорошо, спасибо. — Я поворачиваюсь к Александру, моему Гризли, и ищу в его глазах какое-то подобие нерешительности. Знак того, что он не готов попрощаться со мной навсегда.
Но он лишь смотрит на меня с холодным безразличием.
— Алекс, у тебя через тридцать минут конференц-связь, — кричит Хейс, прижимая телефон к уху.
— Какого черта мы здесь стоим, — говорит Хадсон и ведет нас обоих к большим стеклянным двойным дверям. — Уверен, что ты голодна и измучена, и хочешь оставить все это позади.
Он открывает двери, и Александр входит первым, а Хейс следует за ним по пятам. Хадсон остается рядом со мной, когда мы входим в красивый вестибюль, заполненный белыми мягкими диванами, столами из натурального дерева и полностью укомплектованным баром с барменом в галстуке-бабочке.
Лестница ведет вниз в другой вестибюль, похожий на тот, что выше, но бар заменен рядом стеклянных лифтов.
