Одна мускулистая рука обнимает меня за спину, как неуверенный ответ на мое приветствие.
Чувствуя себя немного глупо, я отпускаю его и делаю шаг назад.
— Что ты здесь делаешь? — Он выглядит совсем другим человеком. Теперь он уже не грубый, неопрятный горец, а парень с обложки «Нью-Йоркский миллионер».
Александр засовывает руки в карманы, и я задаюсь вопросом, делает ли он это, чтобы согреть руки или чтобы побороть желание прикоснуться ко мне. К сожалению, боюсь, что первое.
— Наблюдаю за тобой.
— Наблюдаешь за мной, почему?
Мужчина смотрит на стеклянные окна ресторана, и я понимаю, что, если он припарковался здесь, то у него был бы прекрасный вид на мою секцию.
— Ты весь вечер смотрел, как я работаю?
— Да. — Он опускает подбородок, чтобы встретиться со мной взглядом. — Я приходил последние пару вечеров, но тебя не было.
— Откуда ты знаешь, где я работаю?
Его брови сходятся на переносице.
— Ты же мне говорила.
— Я не подозревала, что ты на самом деле слушаешь.
— Я всегда слушал.
Мои щеки горят, и что-то происходит с моим лицом, чего я не чувствовала с тех пор… ну, с тех пор, как я спустилась с той горы. Я улыбаюсь.
Он берет меня за подбородок и проводит подушечкой большого пальца по моим губам, как будто он так же рад моей улыбке, как и я.
Это прикосновение напоминает мне о нашей последней ночи в горах, о том, как легко он играл моим телом. Играл и с моим сердцем тоже. Я отворачиваюсь и выхожу из его объятий.
— Чего ты хочешь?
Он, кажется, смущен вопросом.
— У нас был секс, Александр. Потрясающий секс. И в ту секунду, когда появился твой брат, ты вел себя так, будто едва меня знаешь.
Мужчина откашливается и изучает тротуар с болезненным выражением лица.
— Я никогда не был хорош в отношениях с женщинами.
— Хм… это ложь. Я была там. Я точно знаю, насколько ты хорош с…
— Не физическая часть. — Наконец он встречается со мной взглядом и показывает свою уязвимость. — Эмоциональная часть. Я говорил тебе, что причиняю людям боль, просто оставаясь самим собой.
Я вздыхаю, потому что он прав. Он предупреждал меня, что не очень хорошо ладит с людьми, и показал мне именно это.
— Ну и что? Это твое извинение?
Мужчина тянется к моей руке и прижимает внутреннюю сторону моего запястья к своим теплым губам.
— Мне жаль. — Он проводит губами по коже, а затем касается носом, вдыхая мой запаха.
Моя голова наполняется образами нас, обнаженных и сплетенных вместе. Такая жестокая шутка над моим сердцем. Я отдергиваю руку.
— Извинения приняты.
Выражение его лица теплое, и он выглядит так, как будто хочет что-то сказать, когда дверь в ресторан открывается. Он смотрит поверх моей головы, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть Линкольна, обнимающего Кортни. Они останавливаются на крыльце, и она хихикает, когда он притягивает ее к себе для поцелуя. Я спешу отвернуться, наклоняю голову и надеюсь, что они не увидят, как я прячусь под капюшоном.
— В чем дело? — спрашивает Александр низким и рычащим тоном.
Схожу с тротуара, надеясь спрятаться в тени его большого тела, когда они пройдут мимо нас.
— Наконец-то, — говорит Кортни. — Я думала, она никогда не уйдет.
Я прячусь еще дальше за Александром.
Линкольн со смешком соглашается.
— Лучше бы она никогда не возвращалась.
Мои легкие сжимаются.
— Какого хрена? — Я выхожу из своего укрытия.
Линкольн и Кортни резко останавливаются и отскакивают друг от друга, как будто их ударило электрическим током.
— Черт, Джо, — бормочет Линкольн. — Ты меня напугала.
— Джордан… эй… — беззаботно говорит Кортни. Ее взгляд скользит к Александру, который стоит, как великан, и выглядит совершенно разъяренным.
— Ты бы хотел, чтобы я никогда не возвращалась? — Жгучая потребность поднимается во мне, но я не могу сказать, хочу ли ударить его или раствориться в слезах. — Что я тебе сделала?
Он заикается, спотыкается и падает на своих словах.
— Это… это не то… что я…
— Я слышала, что ты сказал! — Я бросаюсь вперед, чтобы толкнуть его или ударить, причинить ему боль любым возможным способом, но мужская рука обхватывает меня сзади и прижимает к стене мускул.
Линкольну приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть Александру в лицо.
— Эй, убери от нее свои руки.
Я ловлю себя на том, что крепко прижимаюсь к Александру, молча умоляя его не отпускать меня.
Гризли сильнее притягивает меня к себе, крепко обнимая за талию. Намек на злую ухмылку кривит его губы.
