Вот последнее было сложнее всего. Но и тут у меня были мысли, как это сделать. Как известно — конкретный пример всегда легче запоминается, чем сухая теория. Так что подбором таких примеров я и решил заняться в первую очередь.
В середине января по стране прошла новость о высылке Троцкого в Алма-Ату, наравне еще с тридцатью оппозиционерами. Зиновьев в отличие от Льва Давидовича «признал ошибки» и даже был восстановлен позже в рядах партии. Отец на это почти никак не отреагировал. Во всяком случае внешне.
Незаметно подошло время поэтического вечера, куда меня пригласил отец Люды. Из-за сильной занятости я был вынужден отказаться. Да и вход был платный, а у меня после увольнения от Туполева денег свободных не было. Люде было интересно посетить это мероприятие, поэтому она уехала без меня. Вернулась она через день расстроенная, поделившись горьким разочарованием от проведенного времени.
— Это был какой-то абсурд! — обиженно, словно обманутый ребенок, заявила она. — А уж когда на третий час вместо нормального фильма они включили бесконечно едущий поезд, то и вовсе пытка. Больше никогда к ним не пойду.
Я лишь порадовался, что не смог попасть туда. К тому же слова Люды подтвердила и вышедшая следом статья в «Красной газете». Общую характеристику вечера обозначили буквально в двух словах: «нечто непечатное». Да уж, стоит внимательнее относиться к тому, куда меня приглашает Илья Романович. Да и вообще поэты и артисты — люди весьма экстравагантные, как-то я забыл об этом. Компания, что собралась в доме Говориных, никак не походила на любителей эпатажа, вот я и расслабился.
К середине февраля я закончил книгу по автомобилестроению нашей страны. О чем сразу же сообщил Михаилу Ефимовичу. Тот откладывать встречу не стал и уже через два дня принимал меня в редакции журнала в своем рабочем кабинете.
— Заходи, садись, Сергей, — приветливо встретил меня Кольцов. — Ну, показывай!
Он даже руки от предвкушения потер. Я тут же передал ему отпечатанную книгу весом килограммов в пять. Все из-за плотной бумаги, на которой она была напечатана — иначе бы при частом открытии-закрытии «3д» картинки быстро порвались.
Михаил Ефимович азартно раскрыл мое творение и на десять минут буквально выпал из жизни, пока не долистал книгу до конца.
— Замечательно! — охарактеризовал он мой труд. — Такое не стыдно даже за границей показать. Да и для нашего, советского, человека более наглядного материала об успехах социализма и придумать трудно. Тем более, сейчас витают слухи о направлении всех усилий страны на тяжелую промышленность. Эта книга лишь подкрепит эту направленность. Тебя даже могут премировать.
— Для всех старался, — скромно сказал я, хотя внутри при словах о премии стало тепло. Уж отказываться я точно не буду. — Михаил Ефимович, тут вот еще что, — достал я из своего дипломата еще одну книгу.
Даже не книгу, а скорее небольшой альбом с картинками. Его я создал в рамках обучения своих однокурсников «основам коммунизма» по заданию Рябинцева. Каждый разворот был наглядной сравнительной картинкой с короткой подписью: слева сцена из жизни до революции, справа — после, но не так, как это происходит сейчас, а как должно в идеале. Так к примеру слева был нарисован карикатурно богатый буржуй с розгой как у погонщика и замученные рабочие у него в ногах, передающие золотые монеты. Справа же в ряд стояли тоже рабочие, один из которых показывал, как махать киркой и из-под нее вылетали золотые монеты, а другие внимательно слушали, а кто-то повторял. Или другой пример: слева крестьяне жали пшеницу и относили ее всю купцу, оставляя себе лишь крохи, а справа работали все, складывая все в одну кучу, под которой была подпись «общий зерновой фонд». Ну и тому подобное.
Назвал я этот альбом просто и незатейливо «Капитализм против коммунизма». Кольцов с интересом его пролистал и одобрительно поцокал языком.
— В рамках помощи комсомола в обучении трудящихся сделал, — прокомментировал я свою работу.
— Очень хорошо! Его тоже обязательно в печать отправим. Думаю, теперь точно можешь рассчитывать на премию. Уж я позабочусь.
На этом мы расстались.
В марте я понял, на что намекал Михаил Ефимович, когда говорил о «слухах про направление усилий на тяжелую промышленность». В газетах стали выходить статьи, где товарищ Сталин критиковал товарищей Рыкова, Бухарина и Томского за поддержку НЭПа, когда стране нужны станки и развитая промышленность, что способна создать в рамках социализма только плановая экономика. Даже разок мелькнула заметка о моей книге, которую Иосиф Виссарионович демонстрировал в качестве примера наших успехов. Малых успехов, сравнивая показатели с западными странами.
А в апреле я был изрядно шокирован, когда мне пришло письмо о том, что меня ждут в Кремле на вручение премии имени В. И. Ленина! Когда Михаил Ефимович говорил мне о премии, я даже представить не мог, что мне дадут ТАКУЮ награду. Ленинскую премию начали выдавать еще с 1924 года, но фонд был ограничен. Многие выдающиеся ученые и работники культуры не получили ее из-за этого и их премирование перенесли на следующие года. Саму премию выдавала специальная комиссия. В ее состав входили такие известные товарищи, как Покровский, Деборин, Тимирязев, Кржижановский, Скворцов-Степанов и Шмидт.
Стоя перед ними, я чувствовал себя неуютно. Да еще и в ряду с виднейшими учеными современности. Те кстати поглядывали на меня с удивлением, но открытой неприязни не было.
Когда комиссия принялась зачитывать мои достижения, я понял, что дело не в одной и даже не в трех выпущенных книгах. Упоминалось и мое предложение о введении комплекса ГТО. Он начал действовать с начала года, и уже были результаты. Это стало основой для рассмотрения заявки на соискание премии, которую от моего лица подал Кольцов. Далее шли отзывы учителей, получивших в свое распоряжение мою книгу по грамматике. Сравнение скорости обучения учеников по моей книге с тем, как ими усваивался материал по старому учебнику. Таких школ пока было не особо много, но результат по данным комиссии уже был высоким. Не обошли вниманием и мои книги по авиации и автомобилестроению. И как вишенка на торте — мой альбом, который я показал в последний момент Михаилу Ефимовичу. В итоге по сумме заслуг и накопилось. Особенную роль сыграло то, что я оказался студентом. Похоже, не обошлось без политического фактора — на моем примере хотели показать, что премию сможет получить любой, кто приложит достаточно усилий для продвижения страны к светлому будущему.
Сама сумма моей премии по сравнению с остальными лауреатами была скромной — всего лишь пятьсот рублей. Но она была огромной в рамках общей экономической ситуации в стране. В какой-то степени по меркам остальных рабочих я враз стал богачом.
Распоряжаться в одиночку такими деньгами я не стал. Обсудил с родителями, и решили прикупить мебели и одежды покачественнее. Ну и отложить часть на черный день.
О награждении конечно писали в газетах, что имело и свою темную сторону для меня.
На следующий день после публикации я стал «звездой» среди однокурсников. От парней я видел в основном завистливые взгляды, а вот от девушек — оценивающие. Я и раньше для прекрасного пола был желанной «добычей» — комсомолец, работал на заводе, перспективный по нынешним временам парень, да и внешне не урод, а уж сейчас…
Через два дня, когда я возвращался из университета домой, меня подкараулили в переулке. Трое парней с платками на лице обступили меня. Показались ножи.
— Ну что, комсомолец, — ехидно сказал один из них. Выше меня на голову, худой, глаза злые. — Хочешь еще послужить стране? — он выжидающе замолчал.
— Хочу, — не стал я отрицать очевидного.
— Тогда завтра сюда же принесешь деньги, что получил. Иначе станет на одного комсомольца меньше. Где ты живешь, мы знаем. Сунешься в участок — ты не жилец. Понял?
— Понял.
— Тогда до завтра, комсомолец.
Раньше ни в прошлой жизни, ни в этой я в такой ситуации не оказывался, и как поступить не знал. Отдавать деньги нельзя. Да и жалко, я считал, что честно их заработал. Но раз уж они меня смогли подкараулить и в курсе, где я живу… Кстати, а откуда?
После недолгих размышлений, вариант был один — кто-то их на меня «навел». Скорее всего, кто-то из однокурсников. Легче мне от этого не стало, что делать — мыслей не было. Драться я могу, но что сделаешь против ножа? Я не спецназовец какой-нибудь. А если они моим родным что сделают?
Мама сразу заметила, что вернулся я домой смурной. Ей я говорить ничего не собирался, тогда она привлекла отца. Вот с ним я решил поделиться возникшей внезапно проблемой.
— Дела-а-а, Сергунь, — помрачнел батя. — В одном ты прав — давать ничего нельзя. Сталкивался я по молодости с такими, хоть раз что-то им дашь, они потом не отстанут.
— И что делать? — спросил я.
Будто сам не понимаю, что отдавать премию не выход.
— Поступим так…
На следующий день я, как и было оговорено, пришел в тот же самый переулок. Меня там уже ждали. Один из вчерашней троицы стоял прямо в проходе между домами, а оставшаяся двойка зашла за мной следом, стоило мне покинуть оживленную улицу. Я вообще часто здесь раньше ходил, тут путь короче от университета до дома. Переулок проходной, но узкий и из-за стоящих близко домов в нем постоянно царил полумрак.
— Принес? — сразу, без всяких приветствий, спросил тот же тип, что говорил вчера.
— Да, — кивнул я и полез во внутренний карман.
