— Тогда я отправлю его туда почтовой посылкой, Рокси, — устало улыбнулся лорд Андре, опускаясь в кресло. — Ты же понимаешь, что с такими вещами не шутят.
В любом случае, Тариэлу придется провести несколько лет в академии.
— И есть надежда, что он… И леди Апрелия…
Голос Роксидиона звучал приглушенно. Он нервно теребил край пледа, свисавшего со спинки кресла.
— Не думаю, лорд Роксидион, — помолчав, ответил лорд Андре. — Леди Апрелия не отличается излишней жертвенностью, насколько я успел понять. Если она и примет его, то скорее как друга, да и то лишь ради Артура. Мальчику очень не хватает отца. А вот ваш друг вряд ли сильно изменит отношение к нему. Тут никакая магия не поможет. Любовь долгом не заменишь, и Тариэл если и будет заботиться о ребенке, то лишь из этого самого чувства долга.
— Значит ли это, что у меня есть шанс?
Лорд Андре улыбнулся.
— Если вы действительно хотите добиться руки и сердца леди Апрелии — дерзайте.
Глава девятнадцатая. Гладь старинного пруда
Неделя пролетела незаметно за хлопотами и началом учебы. Мы еще раз съездили в имение, упаковали в сейф найденные дневники и бумаги. Встретились и побеседовали с управляющим. Гери был расстроен, узнав, что имение, возможно, будет продано. Лорд Андре отправил нас с Роксидионом и Артуром погулять по саду, а сам о чем-то долго беседовал с управляющим.
Сад уже полностью окрасился в осенние тона, кое-где листва облетела, открыв места, до которых мы с Артуром еще не добирались.
— Мама, смотри — там водичка! — радостно запрыгал Артур, углядев сквозь прогалину блеск воды. — Пойдем смотреть?
Уж да! Водичка была прекрасна! Скорее всего, это и был тот самый пруд, о котором говорили и Роксидион, и Гери. И был он прекрасен. Его начало терялось где-то за зарослями плакучей ивы и кустов неизвестной мне породы. А вот окончание было выполнено в форме капли. Огромной такой капли, окруженной широкой, давно не стриженой лужайкой. Со стороны дома к пруду вели ступени, выложенные когда-то светлым мрамором, а теперь это мрамор был наполовину скрыт пожухшей травой. Но самое прекрасное — в середине зеркальной глади высился островок — скорее всего рукотворный. На глаз — метров двадцать в длину, и почти столько же в ширину. Беседка из розового мрамора сейчас казалась осиротевшей и чуть покосившейся.
— Мам! Дядя Рокси! Я туда хочу! — дергал нас за рукава Артур. — Мам! Ну, мама же!
— Артур, а у тебя крылышки есть? — улыбаясь, Роксидион склонился к ребенку. — Мы с твоей мамой летать не умеем. А ты?
Малыш насупился.
— А как тогда?
— Сначала надо найти лодку. Пойдем, поищем?
Подхватил мальчишку на руки, подкинул в воздух, поймал, посадил на плечи и скомандовал:
— Смотри во все глаза: как увидишь лодку — кричи. Леди Апрелия, вы с нами?
Я покачала головой. Уходить отсюда не хотелось. Жаль, что ни одной скамьи поблизости не было, а то бы я просидела тут вечность.
— Мальчики, не думаю, что это хорошая идея — плыть на остров сейчас, когда лорд Андре закончил беседу с Гери, и ждет нас, чтобы отправиться домой.
— Ма-а-а! А я тогда кушать хочу! — тут же надул губы Артур. — И дядя Рокси хочет. И деда Андре!
— А это мысль! — возликовал Роксидион. — Леди Апрелия, мы можем устроить пикник у воды. В карете целая корзина всякой всячины — ваша нянюшка собрала. Не везти же еду назад!
— Но тут совершенно не на что присесть, Рокси! — пожаловалась я. — Не на землю же! Не лето.
— А это мы сейчас организуем — развеселился подошедший к нам лорд Андре. — Г ери, вы как — присоединитесь к нашему обеду?
— Если позволите, — церемонно склонил голову Гери. — Тут за кустами есть сарайчик. А в сарайчике — садовая мебель, как раз для пикников. Когда жива была леди София, пикники устраивались часто.
Вскоре на лужайке возник столик, несколько садовых кресел и даже крошечная жаровня, в которой тут же разожгли огонь, чтобы подогреть мясо.
После обеда меня разморило на свежем воздухе, потому я предпочла устроиться в креслице и укутать ноги толстым пледом, который, как по волшебству возник в руках у Роксидиона. Артуру явно не сиделось на месте, и он потащил своего приятеля куда-то в кусты. Наверное, лодку искать. Мы с лордом Андре слышали, как медведь и медвежонок с треском продираются сквозь заросли, о чем-то громко споря.
— Роксидион привязался к малышу, — отрешенно сказал Андре. Я кивнула, не открывая глаз — так хотелось подремать. — Лели, что ты вспоминаешь из детства чаще всего?
Я задумалась. Детство… У меня оно было счастливое, наверное. Батюшка, хоть и был занят делами сверх меры, но каждый день находил минутку, чтобы посидеть со мной перед сном. Нет, он не рассказывал мне сказки. Скорее — быль. О том, где он успел побывать по своим торговым делам, что увидел, какие красоты в чужедальних местах. Для меня это было сказкой — погружаться в сон под тихий голос отца, повествующего про Поющий Фонтан в приморском городе, про то, как прекрасны фарфорово-белые цветы магнолий, как бьется волна о камни на побережье. Я засыпала, и видела в снах подводное царство. А днем со мной всегда была бабушка. Как сейчас я слышу её строгий голос:
— Апрелия, леди не кладут локти на стол. Леди не сутулятся. Леди не дерутся с мальчишками и не висят на заборе. Леди нет дела до сплетен. Леди, леди, леди…
Надо ли говорит, как я ненавидела само слово "леди"? Леди не огорчают бабушку, которая вкладывает в её воспитание все силы и средства. И все для того, чтобы ты стала достойной будущего титула. Бабушка твердо верила в то, что внучка выйдет замуж за аристократа. Тут мне вспомнился внезапно давно забытый эпизод.
Было мне в ту пору лет восемь или девять. Бабушка уехала в гости к подруге, оставив меня с отцом. Мы вместе пошли в лавку. Мне выдали пачку цветных карандашей, лист бумаги, усадили в уголке за прилавком, и разрешили рисовать все, что вздумается. Условие было одно: не мешать папе заниматься делом. Я и не мешала. Я всегда была послушной девочкой. Сидела себе, рисовала очередную рыбку с радужным хвостом, когда в лавку вошли двое: высокий мужчина и мальчишка. Мужчину я не рассматривала. А вот мальчишка мне приглянулся. Он был старше меня года на четыре, высоконький, светловолосый и сероглазый, с угольно — черными ресницами. А губы были растянуты в веселой улыбке. Мальчишка подошел ко мне, посмотрел на рыбок, которыми я уже заполнила весь лист.
— А ты хорошо рисуешь, — сказал он. — Я так не умею. Как тебя зовут?
Я не ответила, во все глаза рассматривая мальчишку.
— Меня все зовут Дионом, а тебя? — повторил он. — У тебя языка нету?
— Есть, — буркнула я. — Батюшка меня Лелей зовет.
Потом мы какое-то время пытались общаться. Вернее — общался он, треща за двоих. Я узнала, что он недавно приехал из Энска, скоро снова уедет, что он будет магом. У него совсем недавно открылся дар воздуха, поэтому надо учиться. Спрашивал, хожу ли я гулять в парк. Он, мол, бывает там каждый день… сейчас уже и не вспомню, о чем еще Дион рассказывал. Я слушала его голос, как слушала пение птичек под окном детской ранним утром.
А вечером, когда бабушка зашла пожелать мне спокойной ночи, я рассказала ей о мальчишке.
— Ба, я, наверное влюбилась! — торжественно заявила я, цепляя на голову кусок кисеи. — Он такой красивый! Я обязательно выйду за него замуж.
