— О чем? — удивленно подняла я брови. Вопросов у меня пока не то что не накопилось — даже и возникнуть не успело.

— Ну, я не знаю! О том, как и где мы будем жить, чем заниматься. Права, обязанности…

— Да-а? И вы мне подробно разъясните, что прав у меня нет, а обязанностей, как мне кажется, с избытком? Что остаток моей жизни пройдет в вашем имении? Кстати — вот и первый вопрос: я в роли кого буду проживать? Экономки? Воспитательницы? Или приживалки? Это я к тому, чтобы сразу на нужную линию поведения настроиться. Ваших любовниц мне как надлежит встречать — с почтением, или допускаются сцены ревности? Если последнее — придется порепетировать, я в этом не сильна.

Лицо графа удивленно вытягивается, он резко встает, и удивляет меня тем, что подходит, помогая подняться.

— Корзину с припасами в карету погрузили? — отрывисто спрашивает, ведя меня к выходу. — Вещи леди?

— Все готово, ваше сиятельство, — вытягивается по струнке пожилой слуга. — Когда вас ждать назад? Будут ли какие-нибудь распоряжения?

— Сообщу позже. Всю почту переправлять в имение.

И вот мы снова в карете. Карета уже другая, более приспособленная к дальним переездам. Мягкие сиденья, обитые синим бархатом. Спинки откидываются — можно даже прилечь, если седалище натрет. По бокам — узкие ящики. Скорее всего, там хранятся покрывала. Так, где-то в сумочке у меня был любовный роман. Младшая сестренка подсунула. Сказала, чтобы я восприняла его как руководство к действию. Н-ну — ну… Вот интересно — неужели все вокруг думают, что я в свои двадцать шесть лет действительно ничего не знаю о том, что происходит между супругами?

Я опустила спинку сиденья, сбросила с ног дорожные туфельки и устроилась поудобнее. Вот теперь можно и расслабиться на какое-то время.

Глава вторая. Мы едем, едем, едем…

Граф Тариэл Тарский внимательно рассматривал «сокровище», ставшее его женой сегодня утром. Надо же — АПРЕЛИЯ! Именно так, и никак иначе. Что ж, пусть пока будет так. В конце концов, он и сам не горел желанием переходить к более тесным отношениям с так называемой супругой. Если бы не деньги! Если бы не разоренное имение, которое надо восстановить — он никогда бы больше не женился. Зачем?! В мире много доступных женщин, а больше они ни на что не пригодны. Вести хозяйство? — с этим вполне справится квалифицированный управляющий. Воспитывать наследника? — для этого существуют гувернеры и воспитатели. Если бы можно было получить приданое без жены… Увы! Придется смириться. Дом в имении большой, имеет два крыла. Вот он и поселит жену в одном крыле, а сам поселится в другом. Вернуться в столицу сейчас не получится при всем желании. Пари и дуэль. И теперь ему придется просидеть здесь не менее полугода. И все бы ничего, но жена… Сам процесс консумации брака… Хотя сомнительно, что в таком более чем зрелом возрасте его супруга сохранила девственность. А иначе почему её никак не могли выдать замуж?! Надо будет предупредить, чтобы не позорила его имя, и не связывалась с разными проходимцами. На одного любовника он, так и быть, закроет глаза, потому как и сам не собирался хранить жене верность. Он же не монах! И да — надо будет принять меры против нежеланных детей. Еще не хватало ему, графу Тарскому, воспитывать чужих бастардов. Эх, надо было потребовать, чтобы его лекарь осмотрел невесту перед бракосочетанием. Вдруг она уже… Вон, какая булочка! А вдруг эта булочка уже с начинкой? И обыскать перед брачной ночью — есть умелицы скрывать свой грех с помощью куриной или голубиной крови. Ему хватило первой женитьбы. Он тогда был юн, ослеплен красотой и наивными голубыми глазами Эстэль… Если бы не родовой артефакт, к которому приносят всех новорожденных рода Тарских, он никогда бы не понял, что ребенок не его. Хотя и родич. Сын кого-то из его многочисленных кузенов. Кого именно — даже сама Эстэль не смогла сказать точно.

Граф вновь взглянул на супругу. Девушка — будем считать, что девушка, ибо обратное пока не доказано — уже привычно опустила спинку сиденья, вытащила из бокового ящика подушку и покрывало, сбросила с ног туфли и удобно устоившись, открыла книгу со знойным мужчиной на обложке. Тот держал в объятиях томно обмякшую красотку. Тариэл фыркнул. Ну да — все девицы любят подобную муть. И называется, вероятно, как-то так: «В плену страсти». Или что-то в подобном роде. Тариэл фыркнул еще раз, и тоже достал из второго ящика подушку и покрывало. Ехать предстояло не менее трех часов.

Дороги в королевстве Анусьен были достаточно безопасными, чтобы графу Тарскому можно было без опасения довезти супругу до имения. Но все же пистолеты и шпагу прятать граф не стал, положив под рукой. Карету сопровождали несколько весьма преданных и вооруженных слуг. Кучер и грум были так же вооружены. Как говорится — на Богов надейся, а сам не плошай.

Граф попытался углубиться в просмотр последних отчетов от управляющего имением, но что-то мешало. Вернее — кто-то. Молодая жена. Она спокойно перелистывала книгу, а он с интересом из-под ресниц рассматирвал свое приобретение. И — сравнивал. Эстэль себя так не вела. Помнится, в день свадьбы она была нервная, то вдруг начинала плакать, и тогда он сцеловывал слезы с её щек. То безудержно веселилась, и он с радостью бросался в круговорот свадебных торжеств. А эта Ап — ре — лия лежит себе, удобно устроившись, и даже не обращает внимания на мужа. А сейчас и вовсе — отбросила книгу, сладко потянулась и… Заснула! Заснула — и это в первый день своей замужней жизни! Тариэл удивленно качнул головой и подумал, что обыскать придется тщательно. А фигурка у неё… хорошая фигурка. Грудь — не сказать, что пышная, но в наличии имеется. Да и попа, как он успел заметить, вполне себе аппетитная. Может, ему и не будет так уж сложно настроиться на консумацию. И волосы вроде бы ничего так, каштановые с легкой рыжинкой, волнистые — прядка упала на лицо, и теперь чуть колышится от легкого дыхания. Глаза он разглядеть не успел, а губы чуть припухли во сне, как у маленького ребенка. Её можно даже назвать — нет, не красавицей. Очаровательной — да, так будет правильнее. И если она хм… угодит ему ночью, он даже не будет сильно её упрекать. Все же двадцать шесть — это не шеснадцать. И даже будет время от времени навещать в её покоях.

Граф нервно дернулся, ощутив напряжение в паху. Воздержание сказывалось — за две недели до свадьбы он на время отослал содержанку. По борделям Тариэл предпочитал не бегать. И денег нет, и здоровья жалко. Нурия не была привередливой, отрабатывая за кров, стол и маленькие презенты. Однако скандал с битьем посуды и истерикой все же устроила. Чем и подтвердила мнение Тариэла: любая баба хочет замуж. Пусть даже и за обедневшего аристократа. И ей не важно: есть ли какие — либо чувства, или их и в помине нет. Вот и эта — супруга-тоже выскочила замуж за него, даже не удосужившись хотя бы раз встретиться до свадьбы. Ну, хоть не страшная, и то хорошо. Все же, когда он выбирал из предложенных невест, не больно-то заморачивался с внешностью — лишь бы приданое могло покрыть его расходы. Приданое Апрелии Аэрт его вполне устроило, как и желание её отца иметь внуков — аристократов. Ему не жалко. Титул учтивости получат все дети, которые родятся в браке. Хотя он надеялся не более, чем на двух — и то, если первенцем станет девочка. Если же первым родится мальчик — он постарается второго не допустить.

Граф еще раз взглянул на мирно посапывающую жену и тоже прикрыл глаза… Я заснула — неожиданно крепко, сладко и абсолютно не беспокоясь о том, как это воспримет мой спутник. И снилась мне дорога. Неширокая, прихотливо извилистая, она кружилась то по полям, то по светлому лесу, то вовсе выбегала к реке… Кажется, боги решили показать мне мою будущую жизнь. Я то ехала по дороге в карете, то шла пешком, останавливаясь в особенно красивых местах, то почти бежала, торопясь куда-то. А рядом со мной слышалось чье-то дыхание… Интересно — это был граф? Или кто-то другой?

Проснулась от резкого толчка — кажется карета остановилась. Приехали, однако… Что-то быстро…

В это время послышались голоса — мужские, громкие и веселые. Скрипнула, рапахиваясь, дверца кареты.

— Я же говорил, что это наш друг! — громко произнес заглянувший внутрь молодой человек в темной рубашке с распахнутым воротником. — О, и какая милашка с ним путешествует! Тариэл, ты что — не рад нас видеть? Как зовут крошку? Ты же нас познакомишь?

И уставился лукавыми серыми глазами на меня. И что мне прикажете делать? Граф, тоже только что открывший глаза, еще не пришел в себя настолько, чтобы хоть что-то сказать в мою защиту. А может быть, не желал. Как бы то ни было, мы оба молчали. Я — потому что меня никто не спрашивал. Граф… Почему молчал граф — я не знала. Я поступила так, как считала нужным. Поднялась, глянула в переднее окно. Возле лошадей никого не было. И тогда я свистнула. Так, как делала это всегда, когда мне хотелось кого-нибудь вспугнуть. Кони дернулись, карета дрогнула, прокатилась у кого-то по ногам. Послышались вскрики и ругань, но останавливать нас никто не захотел, вероятно, потому что мужчины остались на месте, а карета покатилась дальше. Нет, ничего серьезного с мужчинами случиться не могло, поболят пару дней отдавленные конечности, но танцевать на балах они смогут по-прежнему. Карета легкая, шины резиновые… Выживут все…

— Зачем вы это сделали, леди Апрелия? — удивленно выгнул бровь граф. — Они не сделали бы ничего предосудительного.

— Надо было представиться вашей очередной крошкой, граф? — так же выгнула бровь я. — Моя честь для вас — пустой звук, я полагаю? Что ж, надо было предупредить меня заранее.

— Можно подумать — вам есть, о чем заботиться, — сквозь зубы прошипел граф. — В ваши-то двадцать шесть лет!

Он не успел перехватить мою руку. А рука у меня тяжелая.

— Вы перешли границы, ваше сиятельство, — тихо сказала я. — Отныне вы можете быть абсолютно свободны от своих обязательств передо мной. Я не требую ни консумации брака, ни обетов верности. Надеюсь, ваше имение располагает каким-нибудь домиком, в котором я могу поселиться на то время, которое необходимо для признания брака недействительным?

— Для вас должны были приготовить покои, — опять же сквозь зубы процедил граф. — Не думаете ли вы лишить меня вашего приданого? Или у вас есть где-то любовник, к которому вы решили сбежать?

Я только горько улыбнулась. Любовник! Я слишком ценю себя и свободу, чтобы заморачиваться с таким бесполезным делом как любовь. Мне нужно прожить здесь год. И потом предъявить доказательства того, что брак так и не был консумирован. Приданого мне это не вернет, но я останусь графиней. Смогу уехать туда, куда мне давно хотелось — к морю. Куплю на свои проценты домик, и смогу заняться собственным хобби, которое еще и приносит неплохой доход: шитье бисером и драгоценными камнями. Кому-то это кажется скучным и ненужным, а мне нравится.

Карета продолжала мерно катиться по проселочной дороге, граф молчал, время от времени нервно поглаживая горящую щеку. Рука у супруги оказалась тяжелой. Надо же — возмутилась! Он же в два счета выведет её на чистую воду, как только они останутся в спальне! А она точно дочь купца?! Что-то не замечал он у купеческих дочек такого чувства собственного достоинства. Обычно они рады вниманию аристократа. А еще лучше надо будет послать за старой повитухой. Уж та сумеет определить — невинна ли девица. А потом ткнуть этим в лицо супруге. Подумаешь — крошкой её назвали. Но это позже. Сегодня у него и так много дел.

Тариэл приподнялся, взглянул в заднее окно. Чуть дальше по дороге были видны шесть всадников. Едут за ними. Он задолжал друзьям мальчишник. Вот и займется вечером, после того, как представит слугам новую госпожу. И предупредит друзей, чтобы не раскатывали губы на Апрелию. Жена — это не подружка на одну ночь. Какие-то правила приличия соблюсти необходимо.

Глава третья. Проблемы воспитания

Вот уже третий час я сидела в выделенных мне покоях. Сидела в тяжелом кресле, не раздеваясь. Сняла только туфли — чтобы ноги отдохнули. Сидела — и тупо смотрела прямо перед собой, мысленно прокручивая прошедший день: подъем задолго до рассвета, сборы в храм, само торжество, равнодушное прикосновение губ мужа, поездка в городской дом, поездка в имение. Встреча с приятелями мужа, и все, что за этим последовало. Что ж! Для своего рода я умерла, а возрождаться в роду мужа не хочется. Пусть будет год забвения, так сказать. Потом поход в храм, и свобода. Я смогу… Я много чего смогу! И пожалеть себя потом тоже смогу. Я — сильная, справлюсь.

Встала, прошлась по выделенным покоям. Спальня, будуар, гардеробная. Мои вещи принесли только что, и еще не успели распаковать. Это хорошо, это правильно. Здесь я жить точно не стану, потому как из гардеробной есть еще одна дверь. И что-то мне совершенно не хочется проверять — что за ней. Скорее всего — она ведет в покои мужа. Комнаты не то чтобы совсем запущенные, но нежилые. Неуютные, наполненные разномастной мебелью и совершенно неподходящими ни по стилю, ни по цвету коврами и шторами. Такое впечатление, будто попала в заброшенный чулан.

Я вышла в коридор, прислушалась: внизу раздавались громкие мужские голоса, хохот, звон посуды. Обо мне, кажется, никто и не вспомнил. И ладно. С правами и обязанностями разберемся завтра. Про еду думать не хотелось, да и корзина, что ехала с нами из города, почему-то оказалась среди моих вещей.

Вернулась, осмотрела дверь. Ключа нет, но есть вполне приличный засов. Закрыла двери, пошла в гардеробную, нашла и там засов. Хиленький, такой мужчину не удержит. Вот тут и можно порадоваться, что в покоях много мебели. Отодвинуть гору диванов и кресел надо постараться. Но на ночь здесь я все равно не останусь.

Все же хорошо, что я не аристократка! Горничной мне никогда не полагалось, так что с раздеванием — одеванием я всегда справлялась сама. Достала из баула домашнее платье — самое простое, без макси — вырезов, оборок и рюшей. Под платье полагались штанишки длиной до середины икры. Надела удобные комнатные туфли. Распустила волосы и взялась за расческу.

Гриву я отрастила богатую. Одно плохо: волнистые, тонкие — расчесывать замучаешься. Но я давно и к ээтому приспособилась. Вот, и косы уже заплела, теперь подколоть их повыше, чтобы не мешались. И можно идти на поиски более удобного пристанища. Удобного и безопасного.

Я поднималась по неширокой лестнице на третий этаж, когда совсем рядом раздался плач. Так плачут совсем маленькие дети: горько, надрывно, почти закатываясь в крике. Послышался смачный шлепок, второй и крик стал еще громче. Не люблю, когда дети плачут! У меня от этого сердце заходится и хочется убить того, кто смеет издеваться над слабейшим. Картина маслом: здоровая тетка в строгом сером платье сидит на стуле, перекинув через свое колено мальчишку и лупит его линейкой по обнаженным ягодицам.

— Прекратить! — рявкаю я, подбегая к ней, подхватываю малыша на руки и прижимаю к груди. — Прекратить! Как ты смеешь издеваться над беззащитным существом?

— А ты еще кто такая? — рычит в ответ эта грымза, подскакивая. — Я воспитательница виконта, граф Тарский вверил его моим рукам!

— Я — графиня Апрелия Тарская! И теперь я решаю — кто и как будет воспитывать этого ребенка!

Воспитательница упирает руки в бока, явно собираясь продолжить скандал, но мне плевать. Тот гнев, что копился в моей душе с самого бракосочетания, наконец-то получил возможность выплеснуться. И я почти вижу, как лиловые нити силы опутывают воспитательницу путами, тащут её к дверям и волокут по лестнице вниз — туда, где все так же слышатся голоса мужчин. Я иду следом, неся на руках все еще заходящегося в плаче ребенка.

— Так говоришь, эта красавица — твоя новая супруга? И ты теперь снова в хомуте, друг мой? — весело говорил один из красавцев, наполняя вином бокалы. Граф и шестеро его приятелей сидели в малой гостиной у накрытого стола, готовясь начать мальчишник.

— Да. И потрудитесь говорить о моей супруге вежливо, — хмыкнул Тариэл. — Она принесла мне приличное приданое, на которое я смогу восстановить не только свое имение.

— Прежде чем вы начнете восстанавливать имение, потрудитесь немедленно рассчитать вот эту, с позволения сказать, воспитательницу! — рыкнула супруга, почти пинком впихивая в гостиную почтенную матрону. На руках Апрелия держала всхлипывающего Артура.

— В чем дело, дорогая? — выгнул бровь граф, не трогаясь с места. — Мадам Генриетта имеет отличные рекомендации.

— Её рекомендации сейчас написаны линейкой на ягодицах вашего сына, Тариэл. Не угодно ли взглянуть? Следы линейки и синяки, конечно же, говорят о великом воспитательском таланте.

— Я имею все полномочия на воспитание этого несносного мальчишки! — вновь встала в позу мадам. — Вы просто не представляете, на сколько гадкими могут быть дети, ваше сиятельство!

— И что он натворил на этот раз? — равнодушно спросил граф. — Надеюсь, он не влез в горящий камин, как это было в прошлый мой приезд?

— Нет, ваше сиятельство. Он всего лишь вертелся за столом и пролил молоко. Поэтому мне пришлось наказать его.

— Линейкой за пролитое молоко?!

Один из гостей моего мужа смотрел на мадам и глаза его становились почти квадратными.

А второй поднялся, сгреб мадам за воротник платья и встряхнул так, что у неё клацнули зубы.