— А пока искупайте его, обработайте исцеляющей мазью, и напоите отваром шерстоцвета. Я пока побуду в вашем имении, тут требуется мое лекарское искусство, — закончил разговор господин Франтишек. Я лишь благодарно кивнула, мельком отмечая и невысокий рост, и округлый животик, и встрепанные полуседые волосы. Все остальное прошло мимо моего внимания. Ничего, у меня еще будет время познакомиться с лекарем, а пока все мое внимание принадлежит ребенку. Мальчик, оставленный в покое, лежал на продавленном диване, все еще раздетый догола, свернувшись в судорожный клубочек, пряча себя от взглядов посторонних. Присела рядом, бережно погладила по серым волосам. Укрыла сдернутым с кровати покрывалом.
— Ваше сиятельство, — обратилась к мужу. — Вы идите — я сама займусь ребенком. Идите, у вас гости… А мы сейчас займемся ванной, лечением… Это не слишком приятное зрелище. И ваше присутствие пугает малыша.
— А вас это не пугает? — как-то саркастично вопросил граф. — В любом случае, это дело слуг. Думаю, они справятся с четырехлетним мальчишкой, у которого плохой характер.
— Плохой характер и дурное воспитание — это у вас, граф, — ровно ответила я, поглаживая малыша, — А ребенку не хватает любви, нежности и ласки. Впрочем, кому я об этом рассказываю! Идите, ваше сиятельство, не заставляйте ваших друзей страдать от засухи.
Граф некоторое время сверлил меня взглядом, но мне уже было все равно. Я такому давно не поддавалась, еще со времен пансиона. Да, была в моей жизни такая страничка. Пансион для девочек из незнатных, но достаточно богатых семейств. Бабушка настояла, сказав, что там я научусь тому, что мне пригодится в жизни. Наверное, она была права: я многому научилась именно там. Самое главное, я научилась выдержке, умению молчать, хранить свои и чужие тайны, не верить сплетням и доверять только себе. А еще нас учили, как вести хозяйство, рукоделию, и всему тому, что положено знать будущей жене и матери. У меня был красный выпускной лист. Отец оправил его в узорную рамку и повесил на стене в моей комнате. Кажется, там он и остался.
Наконец его сиятельство соблаговолил оставить нас в покое. Лита, до сих пор жавшаяся в сторонке, тут же подошла ко мне, шепотом сообщив, что ванна готова. Я подняла ребенка и пошла за ней, уповая на то, что больше никто не будет лезть мне под руку.
Потом, спустя довольно длительное время, мы уложили отмытого и накормленного ребенка в перестеленную кровать — для этого мне пришлось приказать выкинуть всё, что на кровати лежало. Вместе с кроватью — не люблю клопов. Лита металась угорелой кошкой, подключив к процессу еще двух слуг — мужчин. Дворецкий Иеремей, одобрительно что-то бормоча, велел доставить из какого-то чулана вполне приличную детскую кроватку — как раз по росту ребенка. Нашелся и новый матрац, и подушки. И постельное белье, и одеяло. Я приказала принести в комнату ребенка свой нераспакованный баул с вещами, и добыла оттуда большого пушистого медведя. Я купила его за неделю до сватовства графа. Просто захотелось- уж не знаю, почему. О ребенке я и не думала в тот день, когда с младшими сестрами вышла прогуляться по модным лавкам. Увидела витрину лавки, где торговали игрушками, не удержалась. А войдя внутрь — наткнулась взглядом на пушистое желто — коричневое чудо со стеклянными черными глазками и розовым фетровым язычком. Видно, в кои-то веки предвиденье сработало. Пригодился медведь. Артур обхватил игрушку ручонкой, прижался к ней, и через минуту уже крепко спал.
— Лита, постели мне здесь, на этом диване, — устало сказала я, опускаясь в кресло. — Надеюсь, в нем нет клопов. Но в любом случае, одну ночь я как-нибудь переживу. И принеси мне стакан теплого молока с медом.
Лита странно на меня посмотрела, однако возражать не осмелилась. И правильно. В «свои» комнаты я сегодня не пойду. Нет у меня желания еще и с пьяным супругом отношения выяснять. А что он пьян — я знаю точно, потому как даже сюда, на третий этаж, доносятся пьяные голоса веселящихся мужчин.
— И да — ты тоже сегодня ночуешь здесь, — добавила я, когда девушка вернулась со свежим бельем подмышкой, и стаканом теплого молока. — Выбирай себе любой из оставшихся диванчиков. И давай уже спать. Только закроем двери на засов и пододвинем комод.
— Но… — растерянно уставилась на меня девушка, — Ваше сиятельство, зачем вам это?!
Я вздохнула. Не люблю объяснять, но придется.
— Лита, ты слышишь — как изволит веселиться его сиятельство?
Девушка кивнула, зябко передернув плечами.
— Так вот — у меня нет ни малейшего желания испытывать на себе всю прелесть общения с пьяным мужем. Особенно сегодня. Особенно, когда здесь спит избитый ребенок. Особенно, когда я так устала за весь этот длинный день. А еще мне может понадобиться твоя помощь, если мальчику вдруг станет плохо. Так что прекращай пререкаться, стели постель, и давай уже спать.
Глава четвертая. А по утру они проснулись…
— О-ох-х! Голова моя, голова! — простонал его сиятельство граф Тариэл Тарский, с трудом разлепляя глаза. И тут же вновь зажмурился: резало их невыносимо, хотя в комнате и царил полумрак. — Не иначе, мы вчера закончили попойку гномьей горилкой — именно после неё такое похмелье. Так, а что было-то?!
Мысли отказывались собираться в кучку, расползались нестройными рядами, стучались в виски, пытаясь донести до носителя одну простую истину: надо опохмелиться. В противном случае грозились уйти в бессрочный отпуск, эмигрировать к драконам, раствориться в тумане — и все это одновременно. Граф вяло дотянулся до бархатного шнурка в изголовье кровати, подергал. Вскоре дверь распахнулась, являя дворецкого и, по совместительству, камердинера Иеремея. В руках он держал большой бокал, наполненный чем-то мерзким на вид.
— Её сиятельство приказали, — благоговейно сообщил Иеремей, помогая графу приподняться и сесть на постели. — Пейте, ваше сиятельство.
— Какую гадость ты принес, Иеремей, — сморщился граф, осторожно принюхиваясь. — Она что — отравить меня решила?
Пахло, однако, приятно. Камердинер замахал руками.
— Что вы, что вы, ваше сиятельство! Это средство от похмелья. Их сиятельства Роксидион и Зарион уже опробовали! Им помогло, они уже и ванну приняли и готовы к принятию пищи.
Графа перекосило. Однако он, тяжко вздохнув, решился, и глотнул. Покатал на языке, прислушиваясь к ощущениям, проглотил… И жадными глотками допил остальное. А через пять минут сорвался с кровати, бросился в ванную и согнулся над раковиной. Полоскало его знатно. Так, как в тот первый раз, когда отец заставил его пить, чтобы опытным путем определить норму, за которую заходить нежелательно. Иеремей стоял рядом, придерживая своего господина, подавая чистую воду, и ласково бормотал что-то утешительное.
— Да уж, — выдохнул граф, когда экзекуция завершилась, чувство похмелья растворилось в иных ощущениях, а мысли собрались там, где им и положено быть. — Знатное средство, ничего не скажешь!
— Не извольте сомневаться, ваше сиятельство, — подтвердил камердинер. — Извольте ванну принять, я уже все приготовил.
Примерно через час его сиятельство граф Тариэл Тарский спокойным шагом вошел в малую гостиную… И тут же выскочил обратно. Осмотрел коридор, сделал пару шагов, повернул обратно. Снова вошел. Наткнулся взглядом на приятеля. Роксидион сидел в кресле у топящегося камина, а посреди комнаты был накрыт к завтраку стол.
Сверкал столовыми приборами, благоухал легкими закусками. А в центре стола возвышалась большая супница с огненным хашем: густым мясным супом с пряностями и кореньями, помогающим снять все последствия вчерашнего разгула.
— Чего ты мечешься? — удивленно спросил его друг, откладывая в сторону свежую газету.
— Да так… Пытаюсь понять, куда делось все, что мы вчера здесь бросили. Иеремей никогда особо с уборкой не торопился…
Вскоре к ним присоединились все остальные участники попойки. Молча уселись за стол, и какое-то время поглощали предложенное, не спеша обмениваться впечатлениями. Первым отвалился от стола Роксидион. Перевел дыхание, взглянул на приятелей.
— Это было божественно, Тар, — сказал он. — У тебя новый повар?
Тариэл пожал плечами.
— У меня новая жена, Рокси. Слуг я не менял. Не припомню, чтобы меня когда — либо отпаивали средством от похмелья и кормили хашем, да еще столь искусно приготовленным. — Значит, тебе повезло с супругой, — откинулся на спинку стула второй их приятель, виконт Контре. — Если б у меня была такая жена — я был бы счастлив. А что? — Скандал с утра не закатила, средством от похмелья снабдила. Радикальным, надо сказать. Но ведь помогло. Да еще и хаш велела приготовить. За одно это ей стоит подарить что-нибудь ценное…
— И что же? — выгнул бровь Тариэл. Виконт пожал плечами.
— Тебе лучше знать — что нравится твоей супруге. Рокси, Зар, вы едете или остаетесь еще на день?
Роксидион поднялся.
— Я еду.
И мы тоже, — ответил Зар. То есть, виконт Зарион Тэксэ. — Все же, у нашего друга медовый месяц, и что-то мне подсказывает, что первая брачная ночь у него не задалась.
Друзья весело расхохотались, пожимая Тариэлу руку.
Граф проводил приятелей за ворота усадьбы, выслушав немало пожеланий счастливых супружеских ночей. И даже сам пробовал шутить, мысленно перебирая доводы, которые собирался привести супруге. Убедить её показаться повивальной бабке. Должен же он удостовериться в своих предположениях!
— Зря вы это, — осторожно сказал Иеремей в ответ на приказание тотчас пригласить в усадьбу повитуху. — По её сиятельству видно, что она девушка честная. Зачем бы ей вас обманывать?
