Я чувствую, как Эмма напрягается рядом со мной, ее пальцы крепко сжимают мои, прежде чем она поднимает другую руку в перчатке, чтобы помахать маме.
Моя мама из тех женщин, которые ни к кому не относятся как к незнакомцам. Куда бы мы ни пошли, она заводит разговор с незнакомыми людьми так, будто знает их уже много лет. В продуктовом магазине, на почте, в хозяйственном магазине ― да она подбирала бы автостопщиков на обочине дороги, если бы мой отец позволил ей это.
Поэтому меня ничуть не удивляет, что она подходит прямо к Эмме и заключает ее в свои крепкие объятия, нежно поглаживая по спине и шепча ей на ухо:
― Привет, Эмма. Я Люси, и я так рада, что ты сегодня здесь.
Эмма быстро оправляется от первоначального шока и обнимает ее в ответ.
― Большое спасибо, что пригласили меня, ― искренне говорит она.
Ма отстраняется от Эммы и подмигивает мне, после чего крепко обнимает меня. Она снова смотрит на Эмму.
― О, мне так нравится твой свитер!
― Ах, да, этот свитер на сто процентов принадлежит вашему сыну. ― Эмма смотрит на свой свитер, а затем снова на маму. ― Кажется, в этом году он заставляет меня делать много безумных вещей.
На моих губах появляется ухмылка, наблюдая за обменом репликами между женщиной, которую я люблю больше всего на свете, и девушкой, от которой я никогда не ожидал, что захочу быть с ней, и которая вдруг стала единственной, кого я хочу видеть рядом. Той, кто вторгся в мои мысли и мое сердце. Мне чертовски нравится видеть их вместе.
― Ну, заходите. На улице холодно, а у нас полный дом людей, которые хотят официально познакомиться с тобой. ― Ма переплела свою руку с рукой Эммы и нежно похлопала ее. ― Не позволяй этим мальчишкам расстраивать тебя, Эмма. Они, конечно, будут подшучивать над тобой, но, если кто-то из них переступит черту, пусть знают, что никогда никто из них не будет слишком взрослым для моей деревянной ложки.
Эмма хихикает, кивая.
― Да, мэм.
Я благодарен маме за то, что она сказала это, прежде чем мы вошли в дом, чтобы немного успокоить ее нервы, потому что, как только мы переступим порог, начнется абсолютный, чистый хаос.
Когда мы заходим, моя младшая сестра Джози сидит на плечах нашего старшего брата Дженсена и раскачивается, пытаясь прикрепить звезду к верхушке елки. Она выглядит так, будто она в двух секундах от того, чтобы свалиться с его плеч, но по тому, как она смеется и дергает его за волосы одной рукой, этого никогда не скажешь.
Добро пожаловать в семью Пирс.
― О, Джози, будь осторожна! Ты ведь знаешь, что у нас есть лестница? ― говорит Ма, качая головой с язвительной ухмылкой. ― Я не пойду сегодня к доктору Гранту накладывать швы или лечить сотрясение мозга.
― Мы в порядке, ма! ― говорит Дженсен. ― Она весит сто фунтов, даже мокрая насквозь.
― Эй! ― говорит Джози и бьет его по голове. ― Сто двадцать пять, к твоему сведению.
Я просто качаю головой и иду на кухню за мамой и Эммой. В детстве это было мое любимое место в нашем доме. Здесь мы каждый вечер ужинали вместе. Здесь мы проводили семейные собрания, делали проекты, засиживались допоздна за домашними заданиями. Здесь мы вместе с мамой украшали печенье на Рождество, пили горячее какао и слушали ее любимую музыку. Это единственное место в доме, где вы всегда могли найти одного из нас. Стол, за которым сейчас сидят мой отец и другие мои братья, Джуд и Джеймсон, ― это тот же самый стол, который стоял здесь, когда я был маленьким.
― Ух ты, смотри, что кот притащил, ― говорит Джуд. ― О, он привел друга. Встав со стула, он подходит к Эмме и протягивает ей руку. ― Не думаю, что нас когда-либо официально представляли. Мы как бы… видели друг друга издалека. Я Джуд, младший брат этого говнюка. Кроме того, я самый привлекательный из всех братьев Пирс… очевидно.
Она вскидывает бровь.
― Очевидно, ― говорит она с улыбкой.
За это он получает от меня подзатыльник.
― Следи за языком, придурок.
Эмме лучше думать, что я самый привлекательный Пирс. Хотя, черт возьми, если поставить нас четверых в ряд, то, наверное, нас трудно будет отличить друг от друга. Гены Пирсов сильные.
― Что? Она согласна! Я ничего не могу поделать, если я самый красивый. ― Он пожимает плечами.
Не обращая на него внимания, я снова переплетаю пальцы с пальцами Эммы, чтобы притянуть ее к себе и отодвинуть от брата, а затем иду к отцу и Джеймсону, чтобы познакомить их.
― Привет, Эмма. ― Папа тепло улыбается и пожимает ей руку.
Джеймсон… ведет себя как гребаный Джеймсон. Он просто кивает ей.
Это не имеет никакого отношения к ней и имеет отношение к тому факту, что он сварливый урод, но я все равно прищуриваю на него взгляд, предупреждая, чтобы он вел себя прилично.
― Эмма, милая, хочешь помочь мне с этими пирожками с мясом? ― спрашивает Ма от кухонного острова.
― Да, конечно. ― Она слегка сжимает мою руку, затем отпускает ее и идет через кухню к маме, которая заканчивает готовить ужин.
Джози входит в дверь в то самое время, когда я отодвигаю стул за кухонным столом и сажусь рядом с папой. Я наблюдаю, как она представляется, а затем они начинают говорить сначала о свитере Эммы, а потом разговор быстро переходит на праздничный декор.
― Я так и знала, что ты дизайнер интерьеров. Я так рада, что ты любишь Pottery Barn так же, как и я! Мне кажется, что их рождественские украшения вызывают ностальгию. Они возвращают меня в детство, ― говорит Джози, мечтательно вздыхая.
Эмма кивает. ― Да! Мне нравится классический стиль. Подожди, ты тоже поклонница их классического трикотажа?
― Да! ― взволнованно отвечает Джози, и на этом я отключаюсь, потому что понятия не имею, что такое «классический трикотаж». Но я чувствую облегчение от того, что разговор между ними кажется легким, как будто они всю жизнь были друзьями, а не как будто мы две семьи, которые враждовали много лет.
Глупая вражда, как по мне. Особенно теперь, когда я узнал Эмму поближе.
― Ты уверен, что знаешь, что делаешь, брат? Уортингтон из всех людей? ― тихо говорит Джуд, кивая на Эмму.
На секунду я замолкаю, обдумывая, что сказать, и в этот момент у меня сводит челюсти. Мне не нравится, что он произносит ее фамилию как оскорбление. Часть меня хочет сказать ему, чтобы он отвалил, даже если он мой брат, но потом я вспоминаю… так всегда было в наших семьях, вражда прочертила линию четко по центру нашего города, где мы по одну сторону, а они по другую. И они еще не успели узнать ее так, как я. По правде говоря, мы даже почти никогда не общались с Уортингтонами, так что как они могут знать ее по-настоящему?
