— Я спрашивала не об этом, — Анью медленно закипала от злости на этого человека в частности и на всю Соляную пустыню в целом. — Почему вы сидите здесь, когда ваших товарищей неизвестно где держит шайка разбойников?
— Мы не воины… — мужчина опустил взгляд в пол.
— Не воины. Вы — черви, бросившие своих на произвол судьбы! — она резко встала, уходя из шатра. Находиться рядом с этим мужчиной стало невыносимо.
— Искатель! — Аман негодующе крикнул ей вслед.
Пусть катится к Проклятому Богу, мне от этого червя ничего не нужно.
После полумрака шатра яркий свет неприятно резанул по глазам. Вокруг из каких-то ломаных досок мужчины пытались соорудить подобие баррикад. Все как один были темноволосы, со смуглой кожей и темно-карими, почти черными глазами. Одевались кабайцы в длинные одежды с замысловатым геометрическим узором. Девушка прошла к выходу из лагеря и села на нагретый Солнцем камень, ожидая Амана. Он подошел к ней спустя пару минут.
— Узнал от него что-то о древней Кабатии?
— Вам следует извиниться, — тон у Амана был крайне нравоучительный.
— И не подумаю. Разве твоя религия не говорит, что на правду обижаться нельзя?
— Дело не в моей религии. Эти люди — простые солевары. Они не могут пойти сражаться.
— Их никто не просит сражаться. Просто убили бы то отребье, которое сожгло их дом и вернули бы своих из плена.
— Как-то всё слишком просто у Вас, Искатель. Но не все такие сильные, как Вы.
— Дело не в силе, Аман, — она посмотрела на жреца. — А в чести, долге и чувстве собственного достоинства. У этих людей нет ничего из перечисленного. И поэтому дома у них тоже нет.
— Вы ошибаетесь! — голос жреца стал тверже. — Шахти, та девушка, предложила мне миску супа. Это единственная еда в лагере. Со дня на день закончатся припасы. Вода закончилась сегодня утром. Этим людям не до нужд странников, Искатель, но они приняли нас, хотя сами нуждаются в помощи. Их деревню сожгли, а родных убили или взяли в плен. Вы могли бы проявить к ним хоть каплю сострадания!
— Как будто моё сострадание им поможет.
Анью прикрыла глаза, исследую почву под своими ногами.
Глубоковато, но возможно.
Она поднялась на ноги, проходя мимо негодующе сопящего на неё Амана, и подошла к одному из мужчин, строящему баррикады.
— Как твоё имя?
— Малхай, — мужчина удивленно смотрел на неё.
— Малхай, неси сюда всё, во что можно налить воду. Сейчас. Ты меня понял?
Мужчина кивнул и скрылся в одном из шатров. Анью сняла перчатки и опустилась на колени, положив руки ладонями на соленый песок. Подземная река несла свои воды очень глубоко… Анью закрыла глаза, переходя на магическое зрение и отправила поток магии к ней, подхватывая часть течения и поднимая воду вверх. Краем сознания она почувствовала, как воспарили вокруг головы пряди волос. Она медленно вставала на ноги с колен, вода небольшим ключом била из песка, поднимаясь вверх, следуя за её руками. Она медленно открыла глаза. Шустрый Малхай уже расставил вокруг неё котелки, какие-то кувшины и держал в руках бурдюк.
Хоть один из них сообразительный.
Анью наполняла посуду и бурдюки. Жители лагеря быстро сообразили, что второй такой возможности им может не представиться и тащили к ней всё, во что можно налить воду. Когда в поселении закончились пустые миски и кружки, она направила поток воды во флягу Амана, всё это время молча стоявшего неподалёку и, наполнив её, отпустила реку обратно под землю. Она выдохнула, колени дрожали и подкашивались. Аман аккуратно придержал её свободной от посоха рукой.
— Вы в порядке? — голос у него был обеспокоенный.
— Да. Дай мне пять минут перевести дух. Река здесь очень глубоко…
Жрец, поддерживая её под локоть, провел к ближайшему валуну. Анью села прямо на песок, откинувшись спиной на теплый камень, и прикрыв глаза.
— Сейчас отдохну и пойдём отбивать деревню у разбойников. Я давно хочу побуянить.
— Вы снова собираетесь всех перебить?
Она не видела его лица, но чувствовала кожей этот осуждающий взгляд.
— Не сотрясай воздух попусту, Аман. На меня твои проповеди не подействуют. Знаешь, чем отличаются воины от разбойников?
— И чем же?
— Воины сражаются с воинами, а разбойники нападают на мирных жителей. Воинов я уважаю, а разбойников — презираю, — она открыла глаза и полезла в сумку. — Думаю, мы можем оставить часть припасов этим людям. Той женщине нужно нормально питаться, иначе она не сможет кормить своего ребенка. Надолго им, конечно, всё равно не хватит, но это явно лучше, чем сочувствие и сострадание. В пустыне ночью кишмя кишит всякая живность, думаю хоть что-то из того что тут водится можно будет поймать и съесть — не пропадём.
— У Вас доброе сердце, Искатель.
— Да, иногда случается, — Анью задумчиво перебирала их припасы, прикидывая что оставить, а чем поделиться с людьми.
***
Они двигались в сторону захваченной разбойниками деревни. Анью прислушивалась к окружающим звукам и внимательно осматривала весьма унылый пейзаж. Жрец, к счастью для неё, шел молча, даже не предпринимая попыток «наставить её на путь истинный». Его наивное отношение и вера в то, что даже в самом прогнившем отребье рода человеческого, есть что-то доброе и светлое, ей, конечно, нравились, но только тогда, когда Аман об этом молчал. Взгляд зацепился за большой розовый цветок слева от неё.
Какая красота! Не думала, что в этом забытом богами месте, может быть что-то такое прекрасное.
Она молча двинулась в сторону цветка, растущего на большом бело-зеленом кактусе.
— Искатель? — голос Амана раздался где-то позади.
