— Входите.

Сонное лицо, две толстые косы до пояса, перевязанные темно-синими лентами, скромное платье по щиколотку.

— Звали?

Она не была яркой. Но что-то в ней было. Может быть то, что она не побоялась раскрыться ради спасения Лексия? Или что на себе тащила его раненого до спальни. Хотя могла бросить где-нибудь по дороге, он и не вспомнил бы, и пойти за помощью, к конюху, например. Но не бросила.

А еще он вспомнил, как она ходила с ножом к озеру.

— Доброе утро. Мне тут сказали, вы вчера…скажем так, присмотрели за работой прислуги.

Вира поморщилась. Уже наябедничали. А ей и сказать особо нечего — она вчерашний день помнит урывками.

— И?

В голосе ни капли раскаяния. И никакого "ваше благородие" от нее не дождешься. Янус улыбнулся.

— Спасибо.

Девушка опешила. Ее лицо приняло выражение крайнего удивления, смешанного с недоверием. Где-то минуту она переваривала полученную информацию, а потом выдала:

— Значит, все хорошо?

— Наверное, — военный осторожно коснулся пальцами привязанной к боку руки. — Мне б помыться.

— Скажу баню истопить, — понятливо кивнула девушка. — Попаритесь — и сразу все поменяю. Тряпки как раз высохли…Ой.

Она опять раскомандовалась, что ж такое! Вира прикусила язык. Думать надо, что говоришь! И кому…

— Отлично, — Янус согласно кивнул. И все. Ведьма покосилась на него с подозрением. Может, он так над ней издевается? Дирек, заметив этот взгляд, вздохнул:

— Вира, я очень хорошо знаю, что из себя представляют мои слуги. Больше всего на свете их занимают три вещи: как получить побольше денег, при этом поменьше работая и пораньше уходя домой. И я действительно благодарен вам, что кони вчера остались накормлены, вещи, — он с печалью оглядел свою грязную рубашку, — постираны, а дом протоплен.

— Почему не наймете других, если эти вас не устраивают? — резонно заметила девушка.

— Устраивают, — с грустью признался офицер. — по деньгам устраивают. Я специально набирал деревенских, потому что они согласны на мЕньшую зарплату. А слуги из города, да еще если с хорошими рекомендациями…представляете, сколько они запросят? Боюсь, моей королевской выплаты за службу хватит, чтобы нанять одного-двух человек, не больше. Хорошо, что появилась Дарья, она каким-то чудодейственным образом умудряется заставлять прислугу работать.

Знала Вира, что это за чудо. И человеколюбивыми методы Дарьи она бы не назвала. С другой стороны, Диреку скорее всего важен результат, а не процесс его достижения. К тому же он прав: если этих сплетниц не разгонять, то они целый день так и просидят на кухне. А слуг в доме и так было немного: Вира, конюх, кухарка Мила, Дарья, девушка для "черной" работы (она же поломойка), да на особом счету Лексий. В общем, работы всем хватит: дом хоть и небольшой, а внимания и ухода все равно требует.

— Так я пойду? — ведьма нетерпеливо посмотрела на дверь. Сытый Янус закивал.

— Спасибо за заботу, Вира.

— Работа такая, — пожала девушка плечами и вышла.

Она не знала, зачем сказала это. Просто показалось ей в этом "спасибо" что-то…чуть ли не интимное. Что-то теплое, искреннее и она вдруг испугалась, захотелось от этого откреститься, спрятаться, небрежно смахнуть все хотя бы на долг. Выглядело, наверно, глупо. И жалко. Ну и хорошо. Пусть он лучше считает ее дурой, чем…кем? Жалостливой дурой? Расчетливой стервой (если предположить, что она о нем заботиться из корыстных целей)? Отец всего живого, да какая разница, пусть думает, что хочет!

***

Лексий шутил, поломойка заливисто хохотала. Вира ощутила укол ревности. Она тут лечит его, вертится как белка в колесе, а он с глупой девкой развлекается!

— А вот был у моего друга случай…

Кажется, таз шлепнулся на пол слишком сильно. Собеседники, увлеченные друг другом, вздрогнули и одновременно повернули головы на звук.

— Вира! — Лексий так радостно ей улыбнулся, что девушка просто закипела от негодования. Даже кровь к щекам прилила. — А мы тут вспоминали…

— Надеюсь, не меня, — сказала ведьма таким тоном, словно готова была убить за одно упоминание о себе.

— Н-нет, — Лексий от ее мрачного вида опешил. — Э-э, Фира, ты иди, у тебя наверно работы много.

Фира все-таки была не настолько глупа, чтобы не понять. Она поцеловала секретаря в щеку (!!!) и, пообещав зайти вечером, выпорхнула из комнаты.

Парень присмотрелся к Вире, сосредоточенно раскладывающей тряпицы, и осторожно спросил:

— У тебя что-то случилось?

Случилось! Еще больше двух месяцев назад случилось! Вся жизнь перевернулась вверх тормашками, словно ее из этой жизни вытряхивали как из пыльного мешка. А она почему-то осталась. Одна на всем белом свете. И никому-никому не нужна-а-а…

Девушка уселась прямо на пол рядом с диваном и разрыдалась в голос. Испуганный Лексий осторожно гладил ее по голове, приговаривая что-то глупое. Было тепло от растопленного камина и мокро от соленых слез, ручьем текущих из глаз.

— Ну что ты! — приговаривал парень. — Ты же мой самый лучший друг! Я для тебя знаешь что? Я для тебя…все! Вот!

— У тебя много друзей.

Лицо Лексия вдруг сделалось очень серьезным.

— Друзей у меня мало. Приятелей — много. Девушки не то, чтоб вешались, но и вниманием не обходят. Фекла вон заартачилась, с кузнецом пошла встречаться, а со мной нет. А Фира, например, не против и под звездами…гхм…побеседовать. Знакомых у меня полдеревни и почти весь город. Только я не каждого знакомого другом называю. Тебя — назвал бы.

Вира улыбнулась.

— Даже если я ведьма?

— Ну не такая уж ты суровая, скажешь тоже. Ну хочешь я тебе метлу сделаю? С узорной палкой! Я когда-то резьбой по дереву увлекался.

— Почему ты ко мне так хорошо относишься?

Лексий посмотрел на нее грустно.

— Добрая ты. Хоть и нелюдимая немного. Но в беде не бросишь. Меня же вот не бросила.

Вире стало тошно.

— Лекс…я человека убила.

— Я тоже.

Ведьма даже плакать перестала от удивления. Только смотрела на секретаря большими от ужаса глазами.

— Да пристали двое вечером в переулке. Так бы я сам там лежал, но у меня в кармане нож завалялся — товарищ узор на рукоятке просил вырезать. Ну, и вышло, что одного я зарезал, а другой убежал… Ты знаешь, я потом неделю пил, думал, сам помру. А потом ничего, смирился как-то, привык. Вот Дирек вообще представляешь, сколько народу положил? И ничего, ходит, ест-пьет, по борделям шатается. Ой…