Повернул на первом перекрестке направо. Хочу подняться наверх. Весь город расположен на уклоне, которым местами довольно силен и идет от старой крепостной стены до самого берега. Раньше такой рельеф называли «Яр». Я выехал на объездную трассу, проходящую вдоль границы обитаемой зоны от Южной заставы до Северной, остановил машину и забрался на старую наблюдательную площадку. Отсюда открывался отличный вид на весь город! От старой крепостной стены мало что осталось. Ею пользовались впервые десять лет после основания Вортюги. Но я заметил, что построенные на её месте здания все равно как бы выставлены в одну линию. Осталось лишь забить баррикадами проезды между ними, и непреодолимая для врага стена возродится. А ведь это сделано специально! И дома все на вид крепкие. Как будто существовали некие предписания для застройщиков.

В этом мире еще остались такие страшные враги, что могут угрожать целому государству-полису? Так будет, наверное, точнее определить статус здешних «лоскутов». В центре такого мини-государства обычно находится большое поселение или город. Частенько города-спутники и цепь деревень с хуторами вплотную примыкают к главному полису. Разве что Верхоянские здорово растянулись вдоль реки, почти на двести верст. Потому что там и горы, и притоки, и острова. Насколько я успел прочитать, так устроены все «лоскуты», что стоят на Устюге. Может разве что «Тула» выстроена по-иному. Город-завод в глубине гор. Эх, сколько мне всего еще изучить придется!

Но пока неспешно рассматриваю панораму Вортюги. Ниже по течению в южном районе города вдоль реки растянулись огромные склады. Отсюда весной по вешним водам вывозят на юг накопленные за зиму запасы топлива и дерево, срубленное в ближних лесах. То доставляют с лесосек в Вортюгу по льду втекающих в нее многочисленных притоков. Вчера Болян про это рассказал. Его товарищество в числе прочего занимается и лесным промыслом, подряжая на работу фермеров из окрестных деревень. Что им еще зимой делать? А так всегда при заработке. И охрана от Боляна самая крепкая. Так что работников у его конторы всегда хватает.

А вот в дальние заповедные леса, откуда я приехал, ездят лишь натуральные оторвы. Те, кому жизнь не дорога. Их команды называют Егерскими, то есть охотниками до тайной добычи. Улада проболталась ночью о некоторых сторонах здешнего бытия, о каких не напишут в брошюрах. Наверное, потому на меня некоторые так странно посматривают. По всем признакам я не должен был сюда доехать. За ручьем, который называют Волчьим, где стоял балок, и куда наведались волкодлаки, начинаются Синие леса. А они слывут среди местных за чародейные. Вот как-то так. Сам офигел! На самом деле в Беловодье работает магия, или это суеверия, еще не пойму. Девушка упомянула лишь о том, что её прежний жених ради заработка подрядился на опасную работенку, да так и сгинул в тех лесах со всей командой. Вот и осталась она в девках. Как я понял, её это здорово напрягает. Не приветствуется в здешнем обществе жить одному.

Я зябко передернул плечами. То ли от страха, то ли от пронизывающего ветра. Хорошо, что под ветровку надел флисовку. Обманчива нынче погода. Наверное, это от степей, что раскинулись вокруг реки. На том берегу после широкой лесополосы открывались взгляду бескрайние поля. Иногда там можно было заметить лесистые островки, но в остальное терялось в бесконечной синей дымке. Как долго интересно тянутся эти лесостепи? Эх, надо обязательно взяться за Летопись, что выдал мне глава Приказа Тайных дел. Ох, не зря он это сделал!

Вид на центр города закрывали высокие здания, спуск к реке шел неровно. Зато на севере отлично просматривался порт, длинные причалы, изящные эллинги верфей. Там же я, к своему удивлению, заметил три большущих дымовых трубы. И дым из одной шел. Такой черный, как от угольных электростанций, что я видал на Северах. Так вот откуда в городе электричество! Но опять возникает очередной вопрос — где они берут уголь? Я решил спуститься к автомобилю. Мимо то и дело проезжали грузовики, пикапы, реже легковушки разных времен и мирозданий. На меня с любопытством поглядывали, кто-то даже приветственно прогудел. Однако, тут и движение! Здешний мир точно являлся индустриальным. Я успел заметить на нескольких грузовиках некие сборные металлические конструкции, другие везли стройматериал, доски, готовые оконные блоки. Так что и мне найдется здесь местечко. Придется вспоминать занятия по прикладной геологии. Но все к лучшему! Настроение бодрое, руки тверды, желания творить хоть отбавляй!

Южный рубеж города ограничивал приток Устюги. Неширокий, но полноводный. Скорее всего, отсюда Вортюга и началась. Прикрытый с трех сторон, этот холм обеспечивал относительную безопасность. Затем сюда прилепилось и остальное. Возле южных складов имелась собственная пристань. По проездам между сооружениями то и дело сновали небольшие пыхтящие дымом погрузчики, двигались по своим делам работники. Я глянул на высокую и явно старую башню, служившую Южной заставой, и повернул в сторону реки. Как успел заметить, забор шел дальше вдоль притока. Умно!

Сразу видно, что основали все это и живут в городе люди практичные. Что откровенно радует. Городские романтики и соплежуи в суровых условиях быстро сдуваются. Да и вообще люди из моего мира зачастую утратили дух авантюризма, а без него, мне кажется, в Беловодье успеха не достичь. Ну что же, этого добра мне не занимать! Поворачиваю на первую же попавшуюся улицу и еду к центру. В этом районе около южных складов дома попроще, виднеются приземистые здания, смахивающие на общежития и бараки. Видимо, здесь проживают или люди холостые, или приезжие. Не все проезды замощены, то и дело на глаза попадается мусор и всяческая требуха. Тут я в первый раз увидел городских детей. Одеты бедно, без дела болтаются по улицам, несколько мальчишек некоторое время бежали за моим автомобилем, пока их не спугнул человек в черной форме. Он и потребовал от меня остановки.

Осмотрев машину, стражник наклонился к окну:

— Болярин, вы бы не ездили просто так по здешним улицам. Недавно к нам завезли цыган, так что местами озоруют.

— Благодарствую за совет, служивый. Я сам тут человек новенький, вот выехал посмотреть город.

— Дело хорошее, но езжайте лучше через Пятов ручей в центр.

— Обязательно!

Хм, даже не спросил никаких документов. Или мой автомобиль указывает на некоторый достаток и не вызывает особых подозрений? А ведь здесь самое настоящее сословное общество! Четко выстроенное по ранжиру. И, видимо, не так просто перепрыгнуть с одного на другой ранг. Мне еще повезло, что я оказался по факту в золотой середине. Я подкатил к небольшому мостику, внизу и в самом деле бежал мутный ручей. Получается, он вытекает из холма? Сразу за ним характер построек изменился. Не то, чтобы здания стали выше и богаче, но как-то привлекательней. Место жительства среднего сословия? Ответ нашелся тут же, открыв вид в один из дворов, где заприметилась небольшая постройка. Ремесленники! Судя по звонкому стуку и звуку станка, жестянщики или кузнецы.

Так и оказалось — то и дело мне стали по пути попадаться вывески. Шорники, портные, горшечники, сапожники, отдельно курились кузни, стоявшие несколько выше. Ну и правильно, так дымят меньше. А район большой! Значит, вот где трудится половина жителей Вортюги! Частенько по пути встречались приезжие фермеры. Они явно приехали за готовым заказом или сделать его заранее. Где-то уже вовсю заставляли изделиями ремесленников небольшие грузовички, такие, что я видел утром на парковке постоялого двора. На первых этажах располагались небольшие лавки, в которых жены ремесленников и их дети торговали готовыми изделиями.

На пути среди ремесленнических кварталов попался небольшой сквер, и я решил сделать там остановку, пройтись не спеша по окрестным лавкам, осмотреться. Может, что-то себе и прикуплю. Выбрал направление «наверх». Так в городе на самом деле проще ориентироваться. Вниз — к реке, вверх от реки. Сквер понемногу перешел в аллею с изящно расставленными деревьями и неожиданно привел меня на небольшую площадь, в центре которой стояли несколько культовых зданий. По чему я сразу определил, что они имеют отношение к религии? Да по тому, что в центре высился самый настоящий христианский храм с крестами на куполах. Такой кондово-исторической архитектуры. Какие на Руси строились в веках до тринадцатого. Строгий стиль и большие крашеные в разные цвета купола.

Внезапно меня потянуло туда. Почему? Я человек в целом нерелигиозный и, скажем так, по отношению к вере предков отчасти циничный. Хочется повидать кусок бывшего мира? Моего ли? Но ноги уже сами принесли к порогу храма, а правая рука потянулась к кепке. Даже не заметил, как сотворил крестное знамение. А руки-то помнят! Тогда точно придется зайти! Дверь открывалась легко, петли были заботливо смазаны. Меня встретил полумрак, и я поначалу остановился, чтобы глаза привыкли.

Внутри все было устроено в нарочитой простоте. Ни яркой позолоты, ни огромных картин во всю высь, ни заставленной иконами алтарной стены. Несколько блеклых еле просматриваемых фресок, обычный вход в алтарь и…никого. Я прошел вперед и в недоумении оглянулся. Ни горящих канделябров со свечами, ни мест, куда их ставить. И обычно в наших церквях всегда кто-то присутствует. Хоть какая-нибудь ветхая старушенка сидит и ждет, чтобы тебя отчитать за непослушание. Я уже двинулся назад, когда двери распахнулись, и в храм вошла закутанная в темную одежду женщина. Она молча перекрестилась и целенаправленно пошла к незамеченному мною доселе темно-коричневому ящику, что стоял перед алтарем. Почитаемая в этих местах икона?

Выждав пока женщина помолится и спокойно совершит обряд, подкатываю к ней уже на выходе:

— Прошу прощения, уважаемая, можно задать вам вопрос?

По бледному истонченному лицу женщины прошла волна зримого недовольства, но она сдержалась и ответила:

— В храме не принято заниматься мирскими делами.

— Я как раз хочу спросить вас о церкви.

— Вот как?

На меня уставились бесстрастные серые глаза, и в них проявилось некое подобие жизни. Лицо с тонкими чертами можно было бы назвать красивым, если бы ни общая бесстрастность. Обычно такие бывают у людей, перенесших не так давно тяжкие невзгоды. Многие из них потом находят свою дорогу к церкви. Куда еще податься бедолагам с надломленными душами? Обычно церкви всегда в поисках подобных. Такими легче управлять, и они чаще всего становятся самыми верными адептами. Гордыня плохо принимает веру.

— Я здесь недавно, и мне удивительно, что в храме нет настоятеля и устроен он несколько по-иному.

— Вы из мира христианства?

Я сначала споткнулся на ответе, но затем все-таки проговорил:

— У нас несколько единобожных религий.

Женщина, ни словом не обмолвясь, повернулась к выходу и пошла. Затем она призывно махнула мне рукой. И мы продолжили разговор уже на улице, присев на одну из резных скамеек.

— Меня зовут Наина.

К моему великому удивлению, женщина достала из сумочки портсигар и закурила папиросу.

— Олег. Вы провалились сюда или пришли сами?

Наина откинула темную косынку назад, и показались светло-русые необычайно густые волосы. На её лицо упали отраженные от белоснежных стен храмов солнечные лучи, и передо мной предстала относительно молодая женщина. Хм, а я ей поначалу лет сорок давал!

— Олег, Русь христианская али в язычестве прозябает?

Я вздохнул, но ответил правду.

— Россия уже мало во что верит, но официально мы православные.

Наина вскинула глаза, на солнце они показались мне скорее ярко-голубыми — стали заметно ярче.

— Росия? Православие — это вольный перевод с ромейского Ортодокс? Интересный у вас мир, Олег. Вы ведь варяг?

«Вот прицепились ко мне с этим варягом!»

Но мне было интересно получить нужные сведения от стороннего человека, потому я проявил смирение:

— А миров разве так много? Не расскажете о своем?

Наина внезапно сцепила губы и нехотя процедила:

— Вы довольно невежливы, молодой человек. Лезете в частные дела чужих людей.

— Прошу извинить мою горячность, — мне стало неудобно. — Я лишь третий день в городе.

— Вот как? Ну, все равно примите мой хороший совет, молодой человек. Здесь, поверьте, не всегда добры к людям.

Внезапно для себя самого я ответил искренностью:

— Я вовсе не молодой человек, Наина. Мне почти шестьдесят лет!

Она скинула платок и настороженно уставилась в мою сторону. Но её лицо в целом так и осталось бесстрастным, лишь в глазах играла безумными красками странная жизнь.

— Боже ты мой! Вы тоже прошли через чародейские леса? Вы видели тот проклятый камень?