— Она просто арендует студию в моем здании, — говорит он.
Ухмылка только расплывается по лицу Аластора. По непонятным мне причинам он выглядит безумно счастливым.
— Не сомневаюсь, — говорит Аластор. — Я слышал, ты ее наставляешь.
Коул молчит.
Я не понимаю, что, черт возьми, происходит. Раньше он никогда не казался смущенным из-за меня. Мое лицо пылает, и я хочу высказаться, но напряжение настолько велико, что в кои-то веки я держу рот на замке.
— Она для меня никто, — говорит Коул так тихо, что я его не слышу. Я наблюдаю, как слова формируются на его губах и переносятся на Аластора, глубоко врезаясь в меня по пути.
Теперь это я делаю шаг назад от Коула, мое сердце холодное и мертвое в груди: стейк, брошенный в холодильник.
Аластор только смеется.
— Ты привел ее сюда, — говорит он. — На вас одинаковые костюмы.
Теперь челюсть Коула сжимается, и он делает шаг между мной и Аластором, ставя меня прямо за своей спиной. Он стоит лицом к лицу с Шоу, почти одного роста, один стройный и смуглый, другой широкий и светловолосый.
— Хорошо, — шипит Коул. — Она моя ученица. И учится она только у меня. Так что держись от нее подальше.
— Ты такой территориальный, — рычит Аластор. — Тебе нужно научиться делиться.
— Никогда, — рычит Коул в ответ. — Держи дистанцию. На этот раз я не буду шутить.
Снова схватив меня за запястье, Коул тащит меня мимо Шоу, постоянно держа свое тело между нами.
Он тащит меня на улицу, в холодную октябрьскую ночь. Он не отпускает мое запястье, пока мы не окажемся в нескольких кварталах от дома.
— Что это было, черт возьми? — требую я.
— Ничего, — отвечает Коул.
— Даже не пытайся, мать твою. Не пытайся притвориться, что это было что-то близкое к нормальному.
— Я ненавижу Шоу, ты же знаешь.
— Я видела, как ты общаешься со многими людьми, которых презираешь. Это было другое. Ты был напряжен. Он тебя расстроил.
Коул надвигается на меня, злясь еще больше, чем на Аластора.
— Я не расстроен, — рычит он. — Мне плевать на Шоу.
— И на меня, видимо, тоже, — саркастически говорю я.
Коул поднимает руки перед моим лицом. Они дрожат от желания ударить меня.
Но вместо этого он указывает на меня пальцем.
— Держись от него подальше.
Этот приказ выводит меня из себя. Я не пыталась подружиться с Аластором Шоу - более того, я нахожу его отвратительным. Но Коул не имеет гребаного права указывать мне, с кем я могу разговаривать, а с кем нет, особенно в мире искусства. Он хочет быть единственным, кто может мне помочь, единственным, кто может на меня повлиять.
— Почему? — пробормотала я, не сводя глаз с Коула. — Боишься, что он научит меня тому, чего не можешь ты?
Рука Коула дергается. Я знаю, что он хочет схватить меня за горло.
— Я не шучу, Мара. Он опасен.
— О, он опасен? — усмехаюсь я. — Как ТЫ?
Я смотрю ему в лицо. Осмеливаюсь признать то, на что он намекал уже дюжину раз. Осмеливаюсь произнести это вслух.
Лицо Коула становится неподвижным и гладким. Бледное, как череп, из-за последних остатков краски на коже.
Пока я смотрю, он снимает последнюю маску. Последние остатки человечности.
Он показывает мне свое настоящее лицо: совершенно лишенное эмоций. В этих черных глазах нет ни капли жизни. Зубы белые, как кость.
Только губы шевелятся, когда он говорит.
— Думаешь, ты знаешь, о чем говоришь? — шипит Коул. — Я разделываю людей с точностью до мелочей. Этот парень делает то же самое, что и я. Ты даже не представляешь, на что я способен.
Воздух вокруг меня застывает. Пот превращается в лед на моей коже.
Я не могу говорить. Я не могу дышать. Я не могу даже моргнуть.
Он может убить меня в этот момент. . . Я слишком напугана, чтобы пошевелиться.
