Эверли шумно вдыхает, когда мы начинаем спуск.
— Ты в порядке...
Мерцание света прерывает мой вопрос, и лифт останавливается на полпути к вестибюлю.
Я оглядываюсь и вижу, как Эверли отходит к задней стенке лифта и смотрит на двери. Несмотря на мои неоднократные попытки, они остаются закрытыми, когда я нажимаю кнопку «Вестибюль».
Растущее чувство тревоги охватывает меня, когда я поднимаю трубку телефона экстренной связи, но никто не отвечает.
Беспокойство немного ослабевает, когда я проверяю свой телефон и убеждаюсь, что связь есть. Пытаюсь позвонить Кэрол, но она не берет трубку.
Отправляю сообщения и ей, и начальнику службы эксплуатации здания, сообщая, что мы с Эверли оказались в ловушке и нуждаемся в немедленной помощи.
Свет снова мерцает, а затем полностью гаснет.
Черт, это не может быть хорошо.
Это рецепт катастрофы. Мы заперты в маленькой темной коробке – сценарий прямо из кошмаров Эверли, и я ничего не могу сделать, кроме как ждать, пока кто-нибудь нас спасет.
— О Боже, – плачет она, ее дыхание становится все более паническим. — Мы буквально висим в воздухе без электричества. Мы точно умрем.
Я быстро включаю фонарик на своем телефоне и ставлю его на землю, чтобы осветить пространство. Когда оборачиваюсь, Эверли уже трусится в углу, цепляясь за перила.
— Эв, я здесь. Все будет хорошо, – успокаиваю я ее, бросаясь к ней.
Обхватываю ее руками, веду к ближайшей стене и усаживаю на землю. Когда мы оба устроились, я усадил ее к себе на колени, и отсутствие протеста свидетельствует о шоке.
Вытягиваю ноги, решив, что можно устроиться поудобнее, ведь неизвестно, как долго мы здесь пробудем. Эверли крепко сжимает мою шею и упирается головой в грудь, задыхаясь.
— Шшш, я держу тебя. Со мной ты в безопасности, – шепчу я ей на ухо. — Сделай глубокий вдох для меня, хорошо? Глубоко вдыхай на пять счетов, затем медленно выдыхай еще на пять. – Она имитирует упражнение, губы ее дрожат. — У тебя хорошо получается. Давай сделаем это еще раз, – хвалю я, поощряя ее продолжать.
Она кивает, делая еще один глубокий вдох, и на этот раз считает вслух вместе со мной.
— Раз, два, три, четыре, пять...
Мы повторяем эту процедуру несколько раз, и ее дыхание выравнивается. Я удивляюсь, когда она прижимается к моей груди, уткнувшись носом мне в шею.
— Вот почему я предпочитаю подниматься по лестнице, – хрипит Эверли, ее голос дрожит. — Какова вероятность того, что мы застрянем в этой смертельной ловушке?
Я подавляю смех, не желая, чтобы она подумала, будто я не воспринимаю ее опасения всерьез. У меня на руках самая красивая женщина, так что это был бы не самый худший вариант.
— Мы могли бы установить перед лифтом предупреждающую ленту, как это делают в Теории большого взрыва, – предлагаю я. — Тогда нам больше не придется беспокоиться о том, что кто-то застрянет.
Эверли хихикает над моим предложением.
— Я рада, что ты здесь, – пробормотала она, глядя на меня своими большими карими глазами.
— Я бы нигде больше не хотел быть, – заверяю я, притягивая ее ближе и целую в лоб.
— У меня фобия быть запертой в маленьких пространствах, особенно когда они могут двигаться. – Она играет с верхней пуговицей моей рубашки, пока объясняет. — Когда мне было одиннадцать, мы с мамой застряли в лифте в офисе отца. Свет погас, а телефона у нее не было, и мы просидели в темноте целый час, пока нас не спасли. С тех пор я избегаю лифтов, когда могу.
— А я боюсь клоунов, – пробурчал я, желая облегчить ее страх. — Когда мне исполнилось пять лет, мама наняла клоуна на мой день рождения. За час до начала вечеринки я заснул на диване в гостиной. И проснулся от того, что над моей кроватью навис клоун, это напугало меня до смерти. – Я вздрагиваю от воспоминаний.
— Клоунов? – Эверли хихикает. — Великий Кэш Стаффорд боится клоунов? О, это слишком хорошо.
— Клянусь богом, Эв, если ты расскажешь моим братьям, я никогда тебя не прощу, – предупреждаю я.
Я шучу лишь наполовину. Я приложил немало усилий, чтобы скрыть свой страх, потому что Дилан и Харрисон будут безжалостно дразнить меня, если когда-нибудь узнают. От одной мысли о том, что придется годами терпеть шутки клоунов, у меня по позвоночнику бегут мурашки.
Эверли проводит большим пальцем по моему шраму, и ее морщинка между бровями становится еще глубже.
— Спасибо, что доверяешь мне настолько, чтобы поделиться. Со мной твой секрет в безопасности, – клянется она.
Я прижимаю свою руку к ее, удерживая на месте. Кто знает, когда у меня еще будет шанс снова прижать ее к себе так близко (когда она проснется), поэтому я наслаждаюсь ее прикосновениями, пока могу.
— О чем ты думаешь? – спрашиваю я.
— Сделал бы ты что-нибудь по-другому в ночь своего несчастного случая, если бы мог вернуться назад? – шепчет она, проводя пальцем по моему шраму.
В тот вечер я направлялся к дому Тео и Эверли во время сильной метели. Я остановился, чтобы помочь Рут, пожилой женщине, жившей в Аспен Гроув.
Ее машина сломалась, и я предложил подвезти ее до города. Когда я помог ей сесть в машину, она вспомнила, что забыла свою сумочку на пассажирском сиденье.
Я только успел выйти из машины, как внедорожник пронесся по повороту и врезался в ледяную колею. Последнее, что я увидел, – две фары, направленные прямо на меня, а затем все вокруг стало черным. В полицейском отчете говорится, что меня отбросило в лобовое стекло автомобиля.
Через неделю я очнулся в больнице с бинтами, закрывающими половину лица, и мне пришлось перенести несколько восстановительных операций. Даже после всех этих операций левая сторона моего лица все еще была изуродована.
— Я бы ничего не изменил, – заявляю я. — Может быть, у меня и испорченное лицо, но неизвестно, что было бы, если бы вместо меня на дороге стояла Рут.
