Там.
Мост (мостить) — пол.
Захирел (Ред.).
Разговаривают.
Мяукать.
Тут.
Отдохнем.
Ключ, родник.
Проглотить; глита́ть — глотать с жадностью.
Распробовала.
Увидела.
Спрятался.
Записано в Оренбургской губ. AT 300 А + отчасти 519 (Брунхильда: слуга помогает царевичу жениться на богатырке). Контаминация сюжетов, неоднократно встречающаяся в сборниках русских сказок и в имеющих, по-видимому, русское происхождение марийских сказках (Четкарев, № 18 и 24). Текст сборника Афанасьева отличается замечательной выразительностью традиционной стилистической формы и детальной разработки сюжета о змееборстве на мосту, и, в частности, таких традиционных для него, но отсутствующих в текстах № 134 и 135 эпизодов: чудесного рождения королевой, девкой-чернавкой, коровой от съеденной златоперой щуки и остатков от нее трех богатырей — Ивана-царевича, Ивана девкина сына, Ивана коровьего сына; состязания богатырей-братьев и выборов старшего; бросание героем-змееборцем во время боя на мосту своего сапога в избушку, где спят его братья. Характерный для восточнославянских сказок типа 300 А и изредка встречающийся в латышских, эстонских, мордовских, чувашских и других сказках соседних народов эпизод, в котором герой бросает богатырский сапог, генетически связан с древними легендами-преданиями древней Руси. Одну из них — о богатыре Чоботке, который во время сражения снял чобот (сапог) и побил им вражеское войско, слышал в Киеве XVI в. и пересказал в своем путевом дневнике посол Эрих Ляссота (Lassota E. Tagebuch von Steblau. Halle, 1866, S. 205). Гиперболизированное изображение мощи героя восточнославянской сказки, расправляющегося с врагами по-простецки, неотделимо от ее демократического пафоса. Характерно, что для Ивана коровьего сына оружием служат, наряду с палицей, кулаки, сапог и даже поварешка («...вышел, как махнул поварешкою, так половину войска и положил»), и это проявляется в противопоставлении его, богатыря самого «низкого» происхождения, королю и названным братьям: «Мне ваши стены — не стены, и решетки не решетки, захочу — все кулаком расшибу!» — угрожает Иван коровий сын королю, пытавшемуся заточить его в крепости. В большинстве восточнославянских сказок типа 300 А герой является сыном собаки и во многих — сыном кобылы или коровы; многоголовые змеи, с которыми сражается герой, нередко также именуются чудо-юдами. Изображение того, как чудо-юдо змей многоглавый въезжает в полночь на мост и конь под ним спотыкается, отшлифовалось в традиционные стилистические формулы, перешедшие в марийские (Четкарев, № 18), румынские (Румынские сказки / Сост. А. Садецкий, М., 1960, с. 5—15) и другие национальные варианты. Обращает внимание относительная близость героики восточнославянских сказок к героике былинного эпоса. Как и в эпосе, значительную активную роль играет богатырский конь, — он спешит на помощь герою и выручает его. В западных вариантах сюжета, — румынских, венгерских, чешских, словацких, а также в некоторых закарпатских и галицийских украинских, — герою помогает одолеть змея не конь, а ворон или ворона. Из характерных для восточнославянских вариантов подробностей отметим также изображение старой змеихи, матери убитых змеев, в облике чудовищной огромной свиньи, которая под ударами молотов кузнецов изрыгает из своей пасти проглоченных братьев змееборца и «рассыпается аредом». В восточнославянские сказки типа 300 А нередко переходят стилистические формулы из других сказок, например, из «Сивки-бурки»: «...свистнул-гаркнул молодецким покриком: «Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой». «Конь бежит, земля дрожит»; или: «Конь бежит, только земля дрожит, из ушей и ноздрей дым столбом валит, изо рта огненное пламя пышет». К оригинальным, не имеющим параллелей в других известных вариантах, относится эпизод с чудесным кувшинчиком, пляшущим на мосту. Второй сюжет (AT 519) получил весьма неполное отражение в самом конце сказки. Подробно разработаны лишь эпизоды чудесных превращений богатырки и укротившего ее героя. В большинстве восточнославянских вариантов богатырка, став женой царевича и узнав об обмане, отрубает герою ноги; мужа определяет в пастухи; безногий находит слепого, они помогают друг другу, заставляют колдунью исцелить их; герой наказывает царевну и выручает мужа-царевича. В приведенном Афанасьевым варианте окончания сказки сюжет типа 519 представлен несколько полнее, чем в основном тексте — «Буря-богатырь коровий сын». Развернутыми вариантами являются тексты № 198—200. К слову «чарочка» (с. 221) Афанасьев в сноске привел вариант «ковш». После слов «свинья рассыпалась аредом» (с. 223) Афанасьевым в сноске указано: «В другом списке: свинья глотает коня Ивана коровьина сына; он с помощью кузнецов хватает ее за язык раскаленными клещами, запрягает в соху и начинает пахать землю. Свинья провела борозду до самого моря и бросилась пить воду, пила, пила, пока лопнула. Кузнецы сковали Ивану коровьину сыну железного коня, на котором он и поехал дальше». Вариант окончания сказки: «В другом списке сказка оканчивается так: «Поутру встал Буря-богатырь и говорит царевичу: «Теперь ничего не бойся! Твоя жена выучена. Только смотри, как пойдешь с нею в баню париться, не моги ахать!» Пришло время, пошел Иван-царевич с королевной в баню; глянул он на ее тело белое, так и ахнул: «Ах, какие рубцы значатся!» — «А, — думает королевна, — так это не ты меня бил, а твой брат Буря-богатырь». С той поры стала она приставать к царевичу: «Отруби своему старшему брату ноги; ведь он надо мной насмеялся!» Иван-царевич отрубил ему сонному ноги. Буря-богатырь взял свои отрубленные ноги, выбрался ползком в чистое поле, натянул тугой лук, пустил калену стрелу и убил своего коня, выпотрошил, залез в лошадиное брюхо и сидит-дожидается. Прилетел ворон с воронятами и спустился падали поклевать. Буря-богатырь хвать — и поймал вороненка. «Отдай, богатырь, мое детище!» — кричит ворон. «Принеси мне живой и мертвой воды, тогда отдам». — «Хорошо, — отвечает ворон, — только привяжи мне на хвост два пузыречка». Скоро слетал ворон и принес живой и мертвой воды. Буря-богатырь выпустил вороненка, брызнул тою водой себе на ноги — и хоть сейчас бежать готов; брызнул на коня — и конь ожил. Воротился домой, а Иван-царевич свиней пасет; так ему жена присудила. Как увидела королевна, что Буря-богатырь коровий сын опять с ногами стал, тотчас повинилася. С того времени жила она с Иваном-царевичем в любви и совете, никакого ду́рна не делала».
Чернеть — простой народ, чернь.
Помои.
Аред — нечистый дух, колдун.
Уполовник.
Место записи неизвестно. AT 300 А + 513 А (Шесть чудесных товарищей). Такая контаминация (ср. следующий текст) характерна для многочисленных восточнославянских сказок и ряда сказок соседних с восточными славянами народов, в которых сюжет о змееборстве на мосту завершается тем, что герой попадает под власть демонического старика (нередко, как в нашем варианте, отца убитых змеев) и получает поручение ехать сватать для него необыкновенную красавицу. Уродливый облик старика сходно с данным текстом нередко изображается в русских и белорусских вариантах (например, Коргуев, II, с. 509—521; «Белорусские народные сказки». М., 1959, с. 162—173). В характерном для восточнославянских сказок типа 300 А стиле повествуется о чудесном рождении богатырей, избрании им старшего, добывании боевого коня, ночлега в избушке бабы-яги, единоборство героя со змеями на калиновом мосту через реку Смородину (через эту известную по былинам реку также ездят по калиновому мосту змеи) и расправы с чудо-юдовыми женами-колдуньями. Необычен для таких восточнославянских сказов эпизод встречи змееборца с мнимой нищенкой (матерью змеев), которая тащит его в подземелье и доставляет к своему мужу-старику. В венгерской сказке о змееборстве на мосту (Jones H., Knoopf L. The Folk-Tales of Magyars. London, 1889, № 38) ведьма, старуха с железным носом, тоже заманивает героя-победителя в подземный мир, но далее действие в венгерской сказке развивается иначе, чем в русской. Второй сюжет сказки «Иван Быкович» получил широкое международное распространение. Кроме европейских, в AT учтены сказки типа 513 А, записанные на Ближнем Востоке, в Индии и Америке. Сказки о чудесных товарищах очень популярны также у башкир, татар, казахов и других восточных народов Советского Союза. Некоторые образы-персонажи таких тюркских сказок не встречаются в сказках славянских и других европейских народов. У восточных славян этот сюжет бытует чаще всего в контаминации с сюжетом типа 300 А. Русских вариантов — 30, украинских — 34, белорусских — 11. В фольклористических исследованиях отмечалась генетическая связь сюжетных типов 513 А и 513 В (Летучий корабль, — см. текст № 144) с древнегреческим сказанием об аргонавтах, известном в обработках Аполлодора и Овидия. Сказки о чудесных товарищах-сватах литературно обрабатывались на Востоке, а затем в Западной Европе еще в средние века, вошли в сборник «Пентамерон» Базиле (III, № 8), в переведенный в XVIII в. с персидского на французский язык сборник «Тысяча и один день» и в другой популярный французский сборник конца того же века — «Сказки о феях» Д’Ольнуа. Исследования: Wesselski, S. 216—217; Пропп. Ист. ск., с. 164—167, 283—299; Новиков, с. 152—154. В настоящем варианте сюжета о чудесном сватовстве трудные задачи сватам-искусникам задает сама невеста, а в других вариантах (см., например, текст № 138) — царь-отец. Путешествие чудесных товарищей на лодке отчасти напоминает сюжет типа 513 В, а финальный эпизод хождения героя через яму по тонкой тростинке многие варианты сюжета типа 531 — «Конек-горбунок». Варианты, указанные в сносках Афанасьева (с. 225): вместо ерша — «карась, окунь»; вместо коровы — «кобыла; от нее родится Иван кобылин сын». После слов «у коровы Иван Быкович» (с. 225) указаны два варианта начала сказки: «Вариант 1: Не было у царя детей, вздумал он через болота-трясины непроходимые мост построить, созвал мастеровых и приказал делать мост с беседками. Как скоро готов был мост, посылает царь своего слугу: «Поди, сядь по́д мостом да людских речей послушай». Сидит слуга по́д мостом, идут двое нищих. Один говорит: «Спасибо нашему царю, что мост построил и беседки поделал; есть где отдохнуть страннику». А другой говорит: «Надо ему пожелать наследника. Если б он догадался да велел за ночь, пока петухи не споют, шелковый бредень связать да тем бреднем золотую рыбку в море изловил, царица покушала б золотой рыбки и родила б ему сына». Слуга побежал к царю и рассказал, что слышал. Царь приказал за ночь до первых петухов связать шелковый бредень и с тем бреднем послал рыбаков на́ море. Рыбаки раз бредень закинули — ничего не вытащили, в другой закинули — опять ничего, а за третьим разом попалась им золотая рыбка; взяли ее и отнесли к царю. Вариант 2: Жил-был царь, у него была дочь. Раз как-то поехал он на охоту за красным зверем и перелетными птицами. Подъезжает к одному озеру, глядь — плавает в озере золотая голова. Говорит царь: «Кто поймает мне эту голову, того щедро буду жаловать» Бросились охотники в воду, плавали, плавали — никто не поймал золотую голову, а поймал ее самый последний псарь. Царь обрадовался, привез золотую голову, никому про нее не сказал и поставил в своей комнате. Через несколько времени собрался он опять на охоту, отдает ключи своей дочери: «Везде ходи, только в мою спальню не заглядывай!» Вот царевна пошла со своей нянькою по дворцу гулять, не утерпела и зашла в отцовскую комнату; увидела тут золотую голову: «Что за диво! Посмотри-ка, нянька!» С того самого часу и царевна и нянька обе сделались беременны. Воротился король, видит, что дочь тяжела, и стал ее допрашивать: «Говори, с кем живешь?» — «Знать не знаю, ведать не ведаю, от чего это приключилося. Зашли мы с нянькою в твою комнату, увидали там золотую голову, и с того часу обе сделались беременны». — «Хорошо, — говорит царь, — если вы обе в один день, в один час разрешитесь — правда твоя; а если да в разные часы, тотчас твою голову срублю». Пришло время рожать, и царевна и нянька в один день, в один час, в одну минуту родили себе по сыну и нарекли их одним именем: Иван-царевич да Иван нянькин сын. (Последний в дальнейшем рассказе исполняет те же подвиги, какие в других списках приписываются Ивану Коровину или кобылину сыну)». Вариант описания бабы-яги (с. 226): «На печи лежит баба-яга, ноги раскорячила из угла в угол, зубы на полку положила, а уши по земле волочатся. «Фу-фу! — говорит. — Давно не случалось русского духу носом слышать, а теперь глазами вижу; только подумала: чего бы покушать, а тут само кушанье явилося!» Вариант описания появления чуда-юда шестиглавого (с. 227): «Вдруг собаки залаяли, соловьи запели, чугунный мост загудел — выезжает шестиглавый змей». Вариант к описанию боя с шестиглавым чудом-юдом (с. 227): «Стой, Иван Быкович! Давай поправиться». — «Что за поправа! По-нашему: бей да руби, себя не береги!» К описанию коня чуда-юда двенадцатиглавого (с. 228): «Конь у него вороной — во лбу месяц золотой, по бокам часты звезды». После слов «Чудо-юдо согласился» (с. 228) дан вариант описания боя с чудом-юдом двенадцатиглавым: «На третью ночь надо идти на дозор Ивану Быковичу; он вышел в чистое поле, ударился о сырую землю, обернулся воробышком и полетел к змеиной матери; прилетел к ее окошечку, сел и слушает. Змеиха на печке сидит, кота поглаживает, а сама говорит: «Котик, котик, серо-пегий лобок! На реке на Смородине появился Иван Быкович, убил у меня двух сыновей, середнего, да младшего; теперь я пошлю старшего о двенадцати головах — тот его доконает. Потому доконает, что есть у него вода сильная и вода слабая; сильная стоит на правой руке моста, а слабая на левой». Иван Быкович выслушал, полетел на реку Смородину, на калиновый мост, обернулся добрым молодцем, переставил сильную воду налево, а слабую направо, и ждет змея. Едет змей о двенадцати головах, увидал Ивана Быковича: «Теперь-то я вдоволь натешусь! Давай, — говорит, — сражаться». — «Ладно! Только наперед уговор сделаем: кто в бою ослабеет, тому давать роздыху». Стали они сражаться, начал змей одолевать. Иван Быкович запросил роздыху, и бросились оба воду пить: богатырь сильную, а змей — слабую. У Ивана Быковича много силы прибыло, а у змея убыло. Стали опять сражаться, и богатырь убил змея». Другой вариант к описанию боя: «Шляпа упала на конюшню и разломала все двери и затворы; выскочили оттуда два коня, два ворона и два хорта — те самые, что Иван Быкович у змея шестиглавого да у змея девятиглавого отобрал в прежние две ночи. Бросились они помогать Ивану Быковичу. Говорит им змей о двенадцати головах: «Что вы меня бьете? Ведь вы наши были!» — «Да, сколько мы у вас ни жили — никогда такого корму не едали, какой нам теперь дают». И забили того змея кони копытами, хорты на мелкие части его разорвали, а вороны дотла исклевали». К оборотничеству героя: вместо «сделался воробышком» (с. 229) — «сделался голубем; прилетел к белокаменным палатам, обернулся мурашом и залез в щелочку — сидит да слушает»: К оборотничеству меньшей жены чуда-юда: вместо «сделаюсь яблоней с золотыми и серебряными яблочками» (с. 229) — «сделаюсь прекрасным цветочком».
Хорт — собака, пес (Ред.).
Записано в Саратовской губ. К. А. Гуськовым. В сноске Афанасьева к имени «Студенец» (в эпизоде встречи Ивана с чудесными искусниками, с. 235) указан вариант: «Мороз». AT 300 А + 573 А. Текст в основной, первой, своей части относится к разновидности сюжета о бое на мосту, учтенной в СУС особо: — 300 А** — Добывание чудесного коня-змея. В опубликованном русском материале она представлена двумя вариантами, а в украинском — четырьмя. Известны также словацкие сказки о солнечном коне, добытом в бою на мосту. На сказку «Солнечный конь» сборника Божены Немцовой «Словацкие сказки и повести» ссылается Афанасьев в своих Примечаниях. Более полно сюжет разработан в одноименной словацкой сказке сборника Янки Римовского (см.: Michel R. Slowakische Märchen. Wien, 1944, S. 97—101). Мифологическое истолкование сказочного образа солнечного коня см.: Афанасьев. Поэт. воззрения, II, гл. 5 (Солнце). Крестьянским сыном, а не чудесно родившимся сыном собаки или кобылы, коровы является герой в большинстве восточнославянских сказок о добывании коня-змея и похищенных змеем небесных светил (AT 300 А*). В традиционном для восточнославянских сказок стиле изображаются здесь поиски юным богатырем боевого коня и испытание крепости коня. Поединок богатыря со змеем происходит на мосту через огненную реку, как в некоторых других вариантах (см., например, Романов, VI, № 28, с. 254—262). Облик демонического «мужичка, сам с перст, усы на семь верст», который сбивает змееборца с седла и отнимает у него коня, сходен с подземным старичком сказок о трех царствах (AT 301), как и в ряде других восточнославянских вариантов сюжета о змееборстве на мосту (ср. Романов, III, № 15, с. 110—120). Если в большинстве восточнославянских вариантов коня у победителя змеев отнимает уродливый старичок, по-разному именуемый (змеевым батькой Сатанаилом, царем Побегаем и т. п.), то в некоторых, редких, вариантах ту же роль играет сын Яги Ягишны (Зеленин, Перм. ск., № 9), племянник змеев — чудесный мальчик (Русское народное творчество в Башкирии / Под ред. Э. В. Померанцевой. Уфа, 1957 г., № 15). Необычным является эпизод службы Ивана крестьянского сына у «мужичка» перевозчиком. Путешествие Ивана крестьянского сына, Студенца, Обжоры и колдуна на летающей лодке ср. со сказками типа 513 В — Летучий корабль (см. текст № 144), а превращение невесты в булавку — со сказками типа 329 — «Елена Премудрая» (см. тексты № 236, 237).
Погнулся, поддался (Ред.).
Записано на Украине и доставлено Афанасьеву М. А. Максимовичем. Вероятно, перевод с украинского. AT 301. Имена-прозвища главных персонажей характерны для украинских сказок о змееборстве на мосту. Сказкам типа AT 300 А — соответствует также вступительный эпизод чудесного рождения Ивана Сученко, Ивана Поваренко и Ивана Царенко (ср. тексты № 138, 137). Такие вступительные эпизоды есть и в некоторых других восточнославянских сказках типа «Три царства» (например, Добровольский, I, № 6, с. 410—416; Романов, III, № 12, с. 88—92; VI, № 36а, с. 340—347; № 37, с. 347—354). Эпизод встречи, поединка и братание Ивана Сученко с Белым Полянином напоминает встречу, поединок и братание Еруслана Лазаревича с Ивашкой Белой Поляницей в сказках типа «Еруслан Лазаревич» (СУС — 650 В*) = АА* 650 II). Подобный же эпизод есть в сказке «Иван-царевич и Белый Полянин» (см. текст № 161), отчасти относящейся к сюжетному типу 301. В отличие от текстов № 128—132, в которых отсутствуют характерные для сказок о трех подземных царствах эпизоды столкновения героев с демоническим бородатым старичком (он калечит варящих обед спутников силача, но терпит поражение в схватке с ним; тот по следам старичка спускается под землю, убивает его), в данном и следующем (№ 140) текстах эти эпизоды получают подробную яркую разработку. Чаще всего в сказках о подземных царствах героя выносит на белый свет не чудесный конь, а огромная птица (ср. тексты № 128, 132). Своеобразные подробности есть в эпизодах службы Ивана Сученко у золотаря и расправы с Белым Полянином, мнимым спасителем царевен. Присказкой «от сивки, от бурки, от вещей каурки...» начинается целый ряд русских и белорусских волшебных сказок разных типов (ср. текст № 295): варианты присказки приведены в статье Н. В. Новикова «К художественной специфике восточнославянской волшебной сказки». В сб.: Отражение межэтнических процессов в устной прозе (М., 1979, с. 27—28).
Стряпуха.
Ковета — помост в избах, заменяющий кровати.
Мякина (Ред.).
Наглый, неприятный гость.
Поперечная дверь.
Искать.
Т. е. русского духу набрался; пахну́ть — веять и за́пах сравни со словами: дунуть и дух.
Дми — дуй, выдувай (Ред.).
Ток, видное место.
Ободок (Ред.).
Спит.
Ходенем.
В углу.
Большие куски грязи, земли.
Свадебном.
Место записи неизвестно. AT 301. Мотив рождения трех братьев-близнецов в разные периоды суток и соответственно этому нареченных развивается в довольно многих русских, украинских и белорусских сказках о трех царствах. Изредка сказки о Вечернем, Полуночном и Утреннем (Заревом) богатыря встречаются и в сборниках произведений устного творчества неславянских народов СССР, например, в сб.: Груз. ск., с. 15—19; Татарские народные сказки / Сост. Х. Ярмухаметова. Казань, 1970, с. 8—35; Башк. творч., III, № 7. «Старичок сам с ноготок, борода с локоток» — традиционная для восточнославянских сказок формула изображения демонического старичка-карлика. Обычно в сказках типа 301 братья (спутники) героя не вытаскивают его обратно на белый свет, как в данном варианте сюжета, но совершают предательство. Об образе богатыря Зорьки см.: Новиков, с. 53—56. Варианты в сносках Афанасьева: к именам героев Вечорка, Полуночка и Зорька (с. 242) — «Было у нее три сына: Вечер, Полночь и Заря»; к мотиву приготовления обеда Вечеркой (с. 242) — «на дворе было много всякого скота; вот он выбрал самого большого быка...»; к описанию старичка (с. 242) — «Старичок — сам в аршин, борода — семь аршин». Даны два варианта описания схватки Зорьки со старичком (с. 243). «Вариант 1: Зорька ухватил старика за́ бороду и до тех пор садил его об пол, пока совсем борода не оторвалась. Старичок с ноготок вырвался и убежал, а борода его осталась у богатыря в руках. Зорька взял ее, прибил к стене гвоздем и, как только братья с охоты пришли, стал им на ту бороду показывать: «Вот-де ваша головная боль! Угорели вы не от печки, а от этой бородки». Вариант 2: «Зорька раздвинул в полу две доски, просунул старичку бороду, защемил и давай его бить железным прутом. Тот рвался, рвался и ушел без бороды».
Место записи неизвестно. AT 301. Начало отчасти сходно со сказками типа AT 703 — «Снегурочка» (ср. текст № 34). Эпизоды рождения Ивашки Медведко и его «забав» с ребятами-сверстниками и изгнания, имеющие параллели во многих восточнославянских сказках о трех царствах, находят соответствие в сказках типа AT 650 А — «Юный силач» (ср. тексты № 143, 150, 152). Разновидность сюжета «Три царства», в которой спутниками героя-силача (сына медведя) являются фантастические исполины (Усыня, Горыня, Дубыня или подобные им) отмечена в AT особо под номером 301 В. Варианты этой разновидности типа 301 записывались во всех частях света, встречаются в сборниках сказок многих народов СССР и составляют около половины опубликованных восточнославянских сказок о трех царствах. В настоящем варианте, как и в следующем (текст № 142), а также в нескольких других опубликованных вариантах богатыри сталкиваются не со старичком-карликом, а с бабой-ягой, герою помогают победить ее дочери-невесты. Об образах чудесных встречных великанов см.: Новиков, с. 146—152. В сносках Афанасьев указал варианты: вместо «за ягодами» (с. 244) — «за грибами»; вместо имени Ивашко-Медведко (с. 245) — «Максим семи аршин». К словам «богатырь дубье верстает» (с. 245) дан вариант: «Богатырь в лесу работает: возьмется за ель — тотчас с корнями вон, за сосну — и ту выдернет». К имени Дубынюшка дан вариант (с. 245): «Лесиня-богатырь (от слова лес) или Еленя-богатырь (от слова ель)». После слов: «Ну, пойдем; я товарищам рад» (с. 245) указан вариант предыдущих эпизодов сказки: «Растет Ивашко не по годам, а по часам, ест по целой квашне на день; не донялся тем, что по целой квашне съедал, и стал говорить старику со старухою: «Вы мне больше не кормильцы; пойду по дорогам гулять». — «Что ты, дитятко! Живи с нами». — «Нет, коли с вами жить, надо мной смеяться будут: в лесу-де родился, пням богу молился!» Сковал себе палицу в девяносто пуд, подбросил ее высоко вверх и подставил свой лоб; палица упала — чуть-чуть погнулась. «Годится!» — сказал Ивашко, взял эту палицу и пошел — куда сам знал. Идет он путем-дорогою и видит: в некотором царстве, в чужой стороне против неба на земле, один богатырь горох веет. «Бог помочь, богатырь Горошник!» — «Спасибо, Ивашко-Медведко!» — «Нечто пособить тебе?» — «Пожалуй, пособи!» Ивашко начал горох веять, бросит одну горсть — сделается четверть, бросит другую горсть — две четверти; живо весь горох перевеял. Спрашивает его богатырь Горошник: «Возьми меня с собой; я твоим меньшим братом буду». — «Ладно, и мне веселей с товарищем! Чем этаким богатырям дома сидеть, лучше по белу свету погулять, себя показать, людей посмотреть». Пошли вместе. Близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли — доходят до высокой горы, ту гору богатырь копает. «Здравствуй, богатырь Горник! Зачем гору копаешь?» — «От скуки. Нонче время мирное, воевать не с кем, делать нечего — хоть над горою потешиться!» «Что ж ты долго возишься? Аль пособить тебе?» — сказал Ивашко, схватил гору и разом с места сдвинул. «Пойдем лучше с нами!» Пошли трое. Близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли — пришли к озеру; на том озере богатырь усами рыбу ловит. «Здравствуй, Усыня-богатырь! Что делаешь?» — «От скуки рыбу ловлю». — «А много поймал?» — «Нет, братцы, еще и почину не сделал». — «Плохо твое дело, — сказал Ивашко. — Нечто пособить тебе?» Нагнул голову к озеру и давай тянуть воду; вытянул все озеро до́суха, вся рыба на дне оказалася: сколько хошь, руками бери! Просится Усыня-богатырь: «Возьми меня с собой!» — «Пойдем!» К словам «толкачом погоняет» (с. 246) вариант: «пестом упирает, помелом след заметает». После слов «отсек бабе-яге голову» (с. 247) указан вариант описания встречи Ивашки с ягой под землей: «Баба-яга теперь больна, в своей спальне сидит, а как проснется — станет с тобой бороться. Ступай на погреб, там есть две бочки пива: в одной пиво сильное, в другой бессильное; переставь их с места на место. Коли это сделаешь, твой верх будет». Ивашко переставил бочки. Вот проснулась баба-яга, увидала его и говорит: «Здравствуй, Ивашко-Медведко! Зачем сюда зашел?» — «В гости, баба-яга!» — «Ну пойдем пиво пить». Пошли на погреб; баба-яга пьет пиво бессильное, а Ивашко сильное. «Ну, Ивашко-Медведко, давай бороться». — «Давай, баба-яга!» Схватились они руками, ходили-ходили, Ивашко приподнял бабу-ягу и ударил так сильно, что насилу на́ ноги встала. «Пойдем, еще пива выпьем!» Припали к бочкам: баба-яга пьет пиво бессильное, а Ивашко сильное. Стали бороться, Ивашко опять поборол бабу-ягу, снова бросилась баба-яга пить пиво, припала к бессильной бочке, а Ивашко подкрепил себя из сильной бочки, и когда стали бороться — так хватил бабу-ягу, что она тут же упала мертвая».
Т. е. вверх.
