Бухгалтеру вдруг стало не по себе, как ученику, очутившемуся в школе блуда и чувственности: он вдруг понял, что не подготовился к уроку. Блеющий певец, музыканты и девицы — это коллектив учителей, преподающих искусство веселья. Господин с лицом дипломата — директор учебного заведения. У Михелупа нечистая совесть: слишком много учебного материала пропущено. Он боится, как бы учитель его не вызвал — пришлось бы, заикаясь, бормотать в свое оправдание, что-де он не смог подготовиться, поскольку…
«Садитесь! — прикажет ему учитель. — Вы паршивая овца среди моих воспитанников. Так вы никогда не научитесь прожигать жизнь. Посмотрите на остальных, как они стараются. Придется вас наказать…»
36
Бухгалтер говорил о мотоцикле горячо, как будто отдавал свое дитя в ученье к ремесленнику и, растроганный, просил мастера заботиться о его благе и нравственности. Инженер вежливо слушал, обдавая Михелупа золотой улыбкой. Он сидел, небрежно подперев голову ладонью и демонстрируя тонкую цепочку-браслет с брелоками в форме ключей. Договорив, Михелуп напряженно ждал, как отреагирует господин с золотыми зубами. Но тот, снова хлопнув в ладоши, крикнул: «хеннесси!» А когда его обслужили, принюхавшись к напитку, отхлебнул, сморщил лоб, произнес «хм!» и разом опрокинул содержимое рюмки в рот. Потом вынул шелковый носовой платок, распространяющий аромат экзотических духов, вытер губы и заговорил.
Голос у него был вкрадчивый, казалось, он притягивал к себе бухгалтера за лацканы и одновременно ощупывал его карманы. О мотоцикле упомянул лишь вскользь, как бы сдул его, словно перышко. Но, наклонившись к уху бухгалтера, таинственно сообщил, что очень скоро станет богачом. Казна задолжала ему шестнадцать миллионов. Все это неоплаченные гербовым сбором банковские билеты, которые он скрыл при инвентаризации. Его приятель, министр финансов, по секрету сообщил, что теперь он будет амнистирован и деньги освободятся. Вся трудность в том, что у него сейчас нет расхожего капитала для оплаты налогов.
Михелупа это не интересовало, он пытался привлечь внимание господина с золотыми зубами к мотоциклу. Стиснув бухгалтеру локоть, инженер успокоил его:
— Разумеется, разумеется. Я не забываю. Но покупка этой машины для меня лишь деталь. Тут мы легко договоримся. Однако относительно вас у меня есть и другие планы. Ваше лицо мне нравится. Думаю, я могу вам доверять…
В этот момент свет погас, дворец магараджи погрузился в голубоватую полутьму, музыка зазвучала жалобно, и барышня с обнаженным животом, звякая браслетами, начала египетский танец: ее руки и ноги змеились, она крутила боками и загадочно улыбалась. Музыка оборвалась ударом литавров, танцовщица скрестила руки на груди — вспыхнул свет. Племя Турлей и старые, слабоумные дети с подкрашенными усами зааплодировали. Только смокинги у стойки бара, не обращая внимания на программу, продолжали сосать из тонких бокалов свой нектар.
Снова заблеял английский певец, размахивая руками, подскакивая и смешно дергая всем лицом. Музыканты разбушевались, Турли принялись колыхаться, трясти плечами и вертеть задами. Господин с лицом дипломатического атташе пристально следил за ходом веселья; казалось, он хлопает в ладоши и поучает: «Деточки, будьте внимательны, учитесь прожигать жизнь. Кто не будет как следует учиться, тому придется сделать замечание…»
Бухгалтер пригнулся, чтобы дипломат не заметил, как мало он тратит; не пожаловались бы на него официанты: «Посмотрите, Михелуп не хочет прожигать жизнь!» Но те вертелись только вокруг людей светской наружности.
Инженер задумался, потом заказал себе шартрез. Когда официант принес рюмку зеленого напитка, он покачал головой и посетовал на себя: «Что я делаю? Надо было взять джин». Но все же опрокинул в рот и эту рюмку. Потом, подмигнув Михелупу, спросил:
— Знаете два доходных дома на набережной? Ну те, в готическом стиле…
Бухгалтер вспомнил.
— Это мои, — со значением объявил инженер.
Михелуп его поздравил.
— Я их получил в наследство от тети, — пояснил инженер.
Бухгалтер выразился в том духе, что, мол, приятно быть владельцем двух домов, тем не менее… Откашлявшись, он снова завел речь о мотоцикле.
Золотая улыбка сдула машину, словно перышко; потом, чуть приуныв, инженер сказал:
— Но тут есть небольшая заковыка.
Михелупа заковыка не интересовала, однако из вежливости он спросил:
— Какая?
— Дело в том, — объяснил господин с золотой челюстью, — что у меня сейчас нет наличных для уплаты налога за наследство. Это в какой-то мере меня сковывает. Фатальная ситуация!
«Что он без конца мелет? — расстраивался бухгалтер. — Какое мне дело до его домов и его финансовой ситуации? Ужасный болтун. Я этого не люблю. Скажи, хочешь купить машину или нет, и больше мне не о чем с тобой говорить. Кто его разберет…»
Инженер забыл про два готических дома на набережной и стал говорить о своих связях. Из его слов можно было сделать вывод, что у него множество чрезвычайно важных знакомств. Перед Михелупом продефилировала вереница банковских директоров, шефов крупных промышленных предприятий и политиков. Членов правительства инженер называл уменьшительными именами. Вспоминал про какого-то Енду (бухгалтер полагал, что речь идет о друге детства, но оказалось, это председатель совета министров). Инженер похвалил Енду как хорошего, искреннего товарища, но позволил себе незначительный упрек; тот частенько делает глупости. Он намекнул Михелупу, что правительственные круги обращаются к нему за советами и он не скупится на добрые поучения.
— Енда — славный парень, и что мне в нем особенно нравится, так это то, что он никогда не фальшивит. Что на сердце, то и на языке. Не то, что Руда…
— Руда?
— Ну конечно… он самый! Да вы его знаете! Министр железнодорожного транспорта. Мы долгие годы жили вместе. Ярда сделай то, Ярда сделай это, а теперь еле узнает…
— И такие люди бывают, — заметил бухгалтер.
— Я-то в нем не заинтересован, — грустно заметил инженер, — но когда ему самому что-нибудь нужно, он любого разыщет! Только я скажу ему напрямик, что о нем думаю. Нет, Енда не такой. Тот товарища в беде не оставит.
Михелуп тайком глянул на часы. О господи! Скоро два! А он сидит тут и слушает болтовню о каком-то Енде! Голова у него пошла кругом. Музыкой, криком и табачным дымом он был сыт по горло. Жена будет беспокоиться. Ведь он долгие годы не приходил так поздно. Бухгалтер с тоской представлял себе, как неласково встретит его пани Михелупова. Что он скажет? И он решил поставить перед инженером вопрос ребром, хочет ли тот, в конце концов, купить мотоцикл.
— Ответьте прямо, покупаете вы или нет? Я больше не могу задерживаться, пан инженер!
Господин с золотыми зубами, неожиданно ему подмигнув, произнес:
— Мы с вами еще не такие делишки обделаем! Мы давно друг друга искали и вот наконец нашли… Ведь мы оба продувные бестии! Ваше здоровье!
Он хотел поднять рюмку, но заметил, что она пуста. Заказал вишневку, опрокинул и ее, а потом приглушенно сообщил, что мог бы задаром приобрести бывшее феодальное поместье с отличным маленьким замком. Но, увы, и тут есть загвоздка.
Он прищурил левый глаз и выразительно потер указательным пальцем о большой. Мол, нужно дать взятку одному чиновнику в земельном управлении. В том-то и камень преткновения. У инженера нет расхожих денег, чтобы сунуть чиновнику. В данный момент у него слишком крупные купюры. Он пристально уставился на бухгалтера и попросил высказаться насчет этого проекта.
Но Михелуп дал понять, что не интересуется ни бывшим феодальным поместьем, ни замком и что на сердце у него один лишь мотоцикл.
— Странный вы человек с вашим мотоциклом, — обиделся инженер, — такую мелочь мы решим в два счета. Я полагал, вы человек широкого размаха, знаете что к чему. Неужели я в вас ошибся? Нет, не верю…
Дворец магараджи стал понемногу пустеть. Смокинги покинули высокие стульчики у стойки. Старые, слабоумные дети уходили в сопровождении здешних девиц. Михелупу показалось, что дипломат косится на их стол. Он решил расплатиться и уйти. Хотелось скорее выбраться на свежий воздух, ностальгически вспоминалась теплая постель.
Но воображение господина с золотыми зубами казалось неисчерпаемым. Он уже забыл о феодальном поместье и начал пылко повествовать о крупной афере с картинами. Он приобрел коллекцию голландских и итальянских мастеров и хотел бы провезти их через таможню. Картинами интересуются долларовые магнаты. Деньги валяются на улице, только наклониться и поднять.
— Это проще простого, — утверждал инженер, — и, так сказать, тут нет ничего противозаконного. Всего-навсего обойти кое-какие формальности…
Рассердившись, Михелуп спросил напрямик:
