– Вы же знаете, мама твердо убеждена, что ее гостям необходимо большое общество. Но, честное слово, я постараюсь вести себя очень осмотрительно, и теперь, надеюсь, вы спокойны на этот счет.
Тетушка заверила ее, что так оно и есть, и, прощаясь, Элизабет поблагодарила ее за дружеское предостережение – удивительный пример того, как совет столь деликатного свойства может быть воспринят безо всякого раздражения.
Вскоре после отъезда Гардинеров и Джейн в Хартфордшир вернулся мистер Коллинз, но поскольку он остановился у Лукасов, то его приезд не причинил больших неудобств миссис Беннет. День свадьбы быстро приближался, и она наконец смирилась с неизбежностью этого события – даже несколько раз довольно сварливым тоном выразила надежду на то, что брак окажется счастливым. Свадьба была назначена на четверг, и в среду мисс Лукас зашла к Беннетам с прощальным визитом. Когда она уже собралась уходить, Элизабет, устыдившись того, с какой нелюбезностью и неохотой ее мать желала мисс Лукас всего доброго, и искренне расчувствовавшись, вышла вместе с ней из комнаты.
Когда они спускались по лестнице, Шарлотта сказала:
– Обещаю писать, пока у меня достанет сил. Надеюсь, что и ты будешь часто писать мне, Элиза.
– Непременно. Думаю, мы будем часто видеться в Хартфордшире.
– Вряд ли я смогу уехать из Кента в ближайшее время. Поэтому обещай, что приедешь в Хансфорд.
Элизабет не могла отказать, хотя визит сулил ей мало приятного. Шарлотта уже начала выказывать первые признаки превращения, и хотя она старалась тщательно их скрывать, от наметанного глаза это не могло ускользнуть. Она стала бледнее, и ее речь казалась слегка затрудненной.
– Отец и Мария приедут ко мне в марте, – добавила Шарлотта, – и надеюсь, ты согласишься к ним присоединиться. Ты будешь мне столь же желанной гостьей.
Свадьба состоялась, и казалось, никто, кроме Элизабет, не заметил странного состояния невесты.
Свадьба состоялась, и казалось, никто, кроме Элизабет, не заметил странного состояния невесты. Мистер Коллинз был вне себя от счастья, даже несмотря на то, что за обедом Шарлотте пришлось несколько раз напоминать о существовании вилки. Сразу же из церкви жених с невестой отправились в Кент, и, как обычно, всем нашлось что сказать или выслушать по этому поводу. Вскоре Элизабет получила письмо от своей подруги – их общение оставалось столь же постоянным и частым, как раньше, но без прежней теплоты. Первые письма Шарлотты прочитывались с нетерпением – было любопытно узнать, каков ее новый дом, понравилась ли ей леди Кэтрин и как обстоят дела с ее превращением. Дом, обстановка, соседи, состояние дорог – Шарлотте все было по вкусу, а леди Кэтрин отнеслась к ней в высшей степени доброжелательно. Именно так изображал Хансфорд и Розингс мистер Коллинз, а Шарлотта лишь разумно смягчила его описание, поэтому Элизабет поняла, что полная картина у нее сложится лишь после того, как она увидит Хансфорд своими глазами. Пока что единственным признаком несчастливой участи Шарлотты был ее становившийся все более неразборчивым почерк.
Джейн уже прислала короткое письмецо с сообщением о том, что они благополучно добрались до Лондона, и Элизабет надеялась, что в следующий раз сестра уже сможет написать ей что-нибудь о семействе Бингли.
Нетерпение, с которым она ожидала второго письма, было вознаграждено, как бывает вознаграждено всякое нетерпение. Джейн провела в Лондоне уже неделю и за все это время не получала никаких вестей от Кэролайн. Однако она списывала все на то, что ее последнее письмо подруге, отправленное из Лонгборна, по случайности где-то затерялось.
“Тетушка, – продолжала она, – собирается завтра побывать в той части города, и я воспользуюсь возможностью, чтобы заглянуть в секцию Центр-Четыре”.
В следующий раз Джейн написала уже после того, как увиделась с Кэролайн.
Думаю, Кэролайн была не в духе, но она была очень рада меня видеть и упрекнула за то, что я не предупредила о своем приезде в Лондон. Как видишь, я была права, мое последнее письмо и впрямь где-то затерялось. Разумеется, я осведомилась о том, как поживает ее брат. У него все хорошо, но он так много времени проводит с мистером Дарси, что они почти его не видят. Оказалось, что к обеду они ожидают мисс Дарси. Хотелось бы мне на нее поглядеть. Но мой визит был недолгим, так как Кэролайн и миссис Херст сами собирались уходить. Наверное, очень скоро они приедут ко мне с ответным визитом.
Элизабет лишь горестно покачала головой, прочтя это письмо. Джейн была великолепной убийцей, но недостаточно хорошо разбиралась в людях. Воистину ее великодушное сердце было ее единственной слабостью. Элизабет была твердо убеждена, что Кэролайн Бингли вовсе не собирается сообщать своему брату об этом визите или даже о том, что Джейн теперь в Лондоне. И вновь она с удовлетворением представила себе, как последние брызги крови из шеи Кэролайн обагряют лиф ее платья.
Как и предсказывала Элизабет, прошел целый месяц, а Джейн так и не встретилась с мистером Бингли. Она пыталась убедить себя, что вовсе не жалеет об этом, но более не могла закрывать глаза на явное пренебрежение со стороны мисс Бингли. После того как Джейн прождала ее каждое утро целых две недели, она наконец появилась, но визит ее был столь кратким, а обхождение столь переменившимся, что Джейн не могла больше обманываться. Это доказывало письмо, которое она написала сестре.
Моя милая Лиззи,
Уверена, ты не станешь подтрунивать надо мной оттого, что оказалась права, в то время как я совершенно заблуждалась насчет отношения ко мне мисс Бингли. Но, дорогая сестра, хоть твоя правота и доказана, не сочти меня упрямой, если я скажу, что моя уверенность была так же естественна, как и твои подозрения. Кэролайн лишь вчера нанесла ответный визит, и до того я не получила от нее ни записки, ни даже единой строчки.
Когда же она приехала, то было видно, что встреча не доставляет ей никакой радости. Она сухо извинилась за то, что не навестила меня раньше, ни слова не промолвила о том, что желает увидеться снова, и в целом так переменилась, что после ее ухода я была почти готова последовать за ней и приветить ее так, как советовала ты. Будь я одета надлежащим образом, возможно, я бы так и поступила. Он знает о моем приезде, в этом я уверена, и сама Кэролайн обронила что-то в этом духе, однако с ее слов стало понятно, что она желает убедить себя, будто бы он весьма расположен к мисс Дарси.
Я в полном замешательстве. Если бы я не опасалась быть слишком поспешной в суждениях, то, наверное, решилась бы потребовать у нее сатисфакции. Но я намерена позабыть обо всех неприятностях и думать лишь о том, что делает меня счастливой, – о твоей любви и бесконечной доброте дядюшки и тетушки. С нетерпением жду твоего ответа. Мисс Бингли сказала, правда, не очень уверенно, что якобы он никогда не вернется в Незерфилд и собирается продать дом. Об этом, пожалуй, не стоит говорить дома. Я чрезвычайно рада добрым новостям от наших друзей из Хансфорда. Прошу, непременно поезжай туда вместе с сэром Уильямом и Марией. Уверена, ты прекрасно проведешь время.
Искренне твоя, и т. д.
Письмо вначале огорчило Элизабет, но она воспрянула духом, подумав, что Джейн более не будет заблуждаться и вновь сосредоточит все свое внимание на боевых упражнениях. От брата мисс Бингли она теперь совсем ничего не ждала. Ей совершенно не хотелось даже, чтобы тот возобновил свои ухаживания, – так низко пал он в ее глазах. Элизабет всерьез надеялась, что заслуженным наказанием для него и, возможно, пользой для Джейн обернется его женитьба на мисс Дарси, поскольку, судя по отзывам Уикэма, она вскоре заставит его горько пожалеть о том, чем он пренебрег с такой легкостью. Как раз в это же время ей написала миссис Гардинер, напомнив о ее обещании относительно этого джентльмена и потребовав новостей. Элизабет уверила тетушку, что очевидная привязанность Уикэма к ней заметно поутихла, он более не ухаживает за ней и оказывает знаки внимания другой барышне.
Внезапное наследство в виде десяти тысяч фунтов сделало чрезвычайно привлекательной одну юную леди, чьим поклонником он ныне являлся. Однако Элизабет, оказавшись тут менее беспристрастной, чем в случае с Шарлоттой, не стала упрекать его за желание обрести независимость. Напротив, ничто не могло быть естественнее, и, полагая в душе, что ему стоило некоторого труда отказаться от нее, она с готовностью признала, что так будет лучше и предпочтительнее для них обоих, и могла лишь от всего сердца желать ему счастья.
Все это она сообщила миссис Гардинер и, доложив подробности, прибавила:
Я совершенно убеждена, милая тетушка, что я вовсе не была влюблена в него, поскольку, испытай я это чистое и одухотворяющее чувство, нынче мне было бы противно одно упоминание его имени и я призывала бы всевозможные беды на его голову. Но я постоянно думаю лишь о защите нашей дорогой Англии, потому что не существует стремления более возвышенного, и даже чувства влюбленной девушки меркнут в сравнении с ним. Мои способности и нынешние обстоятельства требуют моего внимания, и полагаю, что Отчизна с большей радостью увидит меня на передовой, чем у алтаря.
Январь и февраль для лонгборнского семейства промелькнули без значительных событий, и некоторое разнообразие в их жизнь вносили разве что прогулки в Меритон, во время которых даже зомби появлялись гораздо реже, поскольку земля уже как следует промерзла. В марте Элизабет предстояло отправиться в Хансфорд. Поначалу Элизабет и не собиралась всерьез никуда ехать, но вскоре поняла, что Шарлотта изо всех сил пытается сохранить остатки здравого ума, и решила, что воздаст должное их прежней дружбе, повидавшись с подругой в последний раз. Она обнаружила, что расстояние, впрочем, как и жалость, умалило ее отвращение к мистеру Коллинзу. Более того, поездка позволит ей мельком увидеться с Джейн. Короче говоря, чем ближе была дата отъезда, тем более опечалила бы ее любая задержка. Однако никаких препятствий не возникло, и все наконец устроилось. Элизабет предстояло сопровождать сэра Уильяма и его младшую дочь. Своевременно было внесено предложение на ночь остановиться в Лондоне, и план путешествия стал настолько совершенным, насколько это вообще возможно.
С мистером Уикэмом они распростились очень по-дружески, и с его стороны даже более того. Несмотря на новое увлечение, он не мог позабыть, что Элизабет первой завоевала его внимание, первой его выслушала и выразила сочувствие, первой удостоилась его восхищения.
На следующий день спутники Элизабет никак не сумели затмить приятных воспоминаний о мистере Уикэме. Сэр Уильм Лукас и его дочь Мария, добродушная девица, однако столь же пустоголовая и бесполезная в бою, как и он сам, не могли сказать ничего, что заслуживало бы внимания, и поэтому Элизабет внимала им примерно с тем же интересом, с каким прислушивалась к стуку колес. Им предстояло проехать двадцать четыре мили, и они выехали ранним утром, рассчитывая прибыть в секцию Восток-Шесть к полудню. Как обычно, для поездки в столицу кучер нанял в Меритоне двух молодых людей, которые должны были ехать вместе с ним, держа мушкеты наготове. Это было сделано несмотря на то, что Элизабет была полностью вооружена и более чем способна защитить их всех в случае какой-либо неприятности.
Когда до Лондона осталось всего три мили и сэр Уильям уже по второму разу распространялся о том, как он получил рыцарский титул, их карета вдруг резко остановилась. Остановка была настолько внезапной, что Мария перелетела из одного угла кареты в другой. За этим сразу же последовали испуганные крики и треск пороха снаружи. Не будь нервы Элизабет закалены годами битв, она, возможно, не удержалась бы от изумленного восклицания, отдернув занавеску, – со всех сторон их окружало не менее сотни неприличностей. Одного из стрелков-охранников зомби уже стащили с кареты и пожирали, пока оставшиеся в живых мужчины неуклюже палили в толпу мертвецов, которые тянули их за штанины. Элизабет схватила Браун Бесс и катану и велела сэру Уильяму и Марии оставаться на местах.
Ударом ноги она распахнула дверь и вспрыгнула на крышу кареты. Отсюда Элизабет смогла как следует оценить то затруднительное положение, в котором они оказались, поскольку окружившая их толпа насчитывала не одну сотню неприличностей, а по меньшей мере две. Ногой кучера завладело сразу несколько зомби, готовых вот-вот вонзить в нее зубы. Не видя другого выхода, Элизабет обрушила меч на ляжку мужчины – отрубив ему ногу, но сохранив жизнь.
Схватив кучера одной рукой, она забросила его в карету, где он лишился чувств от потери крови из новообретенной культи. К сожалению, спасение кучера помешало Элизабет прийти на помощь второму юноше с мушкетом, которого стащили с кучерской скамьи. Он закричал, когда нежить повалила его на землю и принялась заживо выдирать внутренности из его живота и лакомиться ими. Затем зомби перекинулись на перепуганных лошадей. Элизабет понимала, что она и ее спутники обречены на медленную смерть, если лошади достанутся прислужникам Сатаны, поэтому она мощным прыжком взлетела вверх, в полете стреляя из мушкета и пронзив пулями головы нескольких неприличностей. Она приземлилась рядом с одной из лошадей и, выхватив меч, принялась рубить нападающих с изяществом Афродиты и безжалостностью Ирода.
Ее ноги, руки и клинок двигались слишком стремительно для оравы неуклюжих зомби, и они стали отступать. Улучив момент, Элизабет засунула катану в ножны, вскочила на кучерское сиденье и схватила поводья. Зомби начали вновь окружать их, но Элизабет хлестнула лошадей плетью, и те понеслись вперед на довольно-таки рискованной скорости. Так они мчались, пока она не убедилась, что опасность миновала.
Вскоре они подъехали к южной стороне лондонской стены. Хоть однажды Элизабет и довелось пройтись по Великой Китайской стене, всякий раз, глядя на Британский Барьер, она не могла оставаться равнодушной. По отдельности каждая его часть выглядела непримечательной. Высотой и внешним видом стена напоминала ограждения старинных замков и была изрезана узкими окнами и пушечными портами. Но в целом она была столь массивной, что, казалось, опровергала все представления о человеческих возможностях. Элизабет остановила карету у южной сторожевой башни. Перед ними выстроилось еще около дюжины повозок в ожидании, пока охрана проверит, не везут ли они контрабанду, и убедится в том, что никто из пассажиров не имеет симптомов неведомого недуга. Сэр Уильям высунулся из кареты, сообщил Элизабет, что кучер скончался, и спросил, считает ли она приемлемым бросить его тело у обочины.
Когда они подъехали к дому Гардинеров, Джейн увидела их из окна гостиной и выбежала навстречу, удивляясь тому, что каретой правит Элизабет. При виде сестры, которая имела самый здоровый и цветущий вид, Элизабет заметно воспрянула духом. Она поспешно сообщила все подробности их неудачного путешествия и попросила более не касаться этой темы, сказав лишь, что ни разу не видела такого огромного количества неприличностей в одном месте, и остается только дивиться тому, что все они напали на одинокую карету. День прошел самым приятным образом – в хлопотах и поездках по магазинам, а вечер они провели в театре.
Элизабет удалось сесть рядом с тетушкой. Прежде всего они заговорили о ее сестре, и Элизабет больше огорчилась, нежели удивилась, когда в ответ на свои подробные расспросы услышала, что Джейн хоть и старается изо всех сил казаться веселой, все же временами очень грустит. Однако стоило надеяться на то, что периоды уныния не затянутся надолго. Миссис Гардинер также посвятила ее во все детали визита мисс Бингли в секцию Восток-Шесть и пересказала ей несколько разговоров между нею самой и Джейн, доказывавших, что мисс Беннет твердо решила не возобновлять это знакомство.
Затем миссис Гардинер принялась подшучивать над племянницей по поводу измены Уикэма и похвалила стойкость, с какой она это выносит.
– Но, дорогая моя Элизабет, – спросила миссис Гардинер, – какова она, эта девушка, за которой он нынче ухаживает? Мне было бы неприятно заподозрить нашего друга в расчетливости.
– Право же, тетушка, когда речь идет о браке, есть ли вовсе разница между расчетом и благоразумием? На Рождество вы боялись, что, женившись на мне, он поступит неблагоразумно, а теперь, когда он пытается очаровать девушку, имеющую всего лишь десять тысяч, готовы счесть его расчетливым.
