Элизабет уловила некоторое сомнение в его голосе. Неужели он понял, что Шарлотта поражена недугом?

– Воистину его друзья могут только радоваться тому, что он повстречал одну из немногих разумных женщин, которая не только согласилась выйти за него замуж, но и составила его счастье. Моя подруга – удивительно здравомыслящий человек, хоть я и не уверена, что брак с мистером Коллинзом – ее самый мудрый поступок. Впрочем, она, кажется, вполне счастлива, и с практической точки зрения для нее это весьма удачная партия.

– Должно быть, она рада тому, что поселилась так близко от семьи и друзей.

– Близко, вы говорите?! Почти пятьдесят миль!

– Да что такое пятьдесят миль по дороге, свободной от зомби? Полдня езды, может, чуть больше. По мне, так это очень близко.

– Мне и в голову не пришло бы счесть расстояние одним из достоинств этого брака! – воскликнула Элизабет. – И я ни за что не соглашусь, что миссис Коллинз живет недалеко от своих родных.

– Это доказывает вашу привязанность к Хартфордширу. Полагаю, вам кажется далеким все, что находится дальше Лонгборна и его окрестностей.

Он проговорил это с улыбкой, смысл которой Элизабет, кажется, разгадала: вероятно, он имел в виду Джейн и Незерфилд, поэтому, зардевшись, она ответила:

– Сэр, вы забываете, что я дважды побывала на Востоке, в самых диких его краях, а этот путь, как вы знаете, долог и кишит медведями. Уверяю вас, мои представления о мире несколько шире пределов Лонгборна. Однако поскольку мистеру и миссис Коллинз никогда не доводилось совершать подобных путешествий, то, думаю, расстояния они воспринимают так же, как и все обычные люди. Посему я уверена, что моя подруга не стала бы говорить, что живет недалеко от своих близких, даже будь расстояние между ними вполовину меньше.

Мистер Дарси придвинул свой стул немного ближе.

Элизабет удивилась. В Дарси явно произошла какая-то перемена. Тут он отодвинулся обратно, взял со стола газету и, листая ее, спросил более прохладным тоном:

– Довольны ли вы сообщениями из Шеффилда?

За этим последовал краткий обмен мнениями по поводу недавних побед английской армии – довольно спокойный и немногословный с обеих сторон, который был прерван появлением вернувшихся с прогулки Шарлотты и ее сестры. Обе они весьма удивились, обнаружив Дарси и Элизабет тет-а-тет. Дарси сообщил им об ошибке, вынудившей его нарушить уединение мисс Беннет, и через несколько минут, ни с кем особенно не поговорив, ушел.

– Фдо бы эдо вначило? – хрипло провыла Шарлотта, едва за ним закрылась дверь. – Даагая Элива, он, даверное, в дебя вдюбдён, инафе не прифол был дак зап’осто.

Но когда Элизабет рассказала о том, что он почти все время молчал, то даже Шарлотта, вопреки всем своим надеждам, вынуждена была признать, что это маловероятно. Перебрав множество вариантов, они наконец сошлись на том, что Дарси зашел к ним, не найдя себе другого занятия, – неудивительно для этого времени года. Земля еще до конца не оттаяла, поэтому и свежих зомби, и нового охотничьего сезона нужно было ждать до наступления весны. В Розингсе были леди Кэтрин, книги и бильярд, однако джентльмены не могут все время сидеть в четырех стенах. Поэтому, привлеченные либо близостью дома священника, либо удовольствием от прогулки или от общения с его обитателями, оба кузена стали наведываться туда почти каждый день. Они заходили по утрам, иногда вместе, иногда поодиночке, а время от времени их даже сопровождала их тетка. Было ясно, что полковник заходит потому, что ему искренне приятно хансфордское общество, и это убеждение еще больше всех к нему располагало.

Но отчего мистер Дарси так часто появлялся у Коллинзов, было совершенно непонятно. Вряд ли он искал общества, поскольку мог просидеть у них десять минут, не раскрывая рта, а если и говорил что-то, то будто бы принуждал себя к этому. Он не оживлялся даже тогда, когда миссис Коллинз принималась грызть свою руку. Тому, что осталось от Шарлотты, хотелось бы верить, что причиной всему любовь, и не к кому-нибудь, а к ее подруге Элизе. Во время их визитов в Розингс и его визитов в Хансфорд она наблюдала за ним, но без особого успеха, поскольку ее мысли часто перескакивали на другие темы, как, например, желание вгрызться в сочную теплую мякоть свежего мозга. Разумеется, мистер Дарси частенько поглядывал на подругу миссис Коллинз, но истолковать его взгляд было невозможно.

Он смотрел на нее серьезно и пристально, однако Шарлотта все же не замечала в его глазах восхищения, а иногда ей и вовсе казалось, что он просто погружен в свои мысли. Думая о мыслях мистера Дарси, она вновь ощущала желание пожевать соленого, похожего на цветную капусту мозга.

Несколько раз она намекала Элизабет на то, что мистер Дарси, возможно, неравнодушен к ней, но Элизабет только смеялась в ответ. Поэтому миссис Коллинз решила не возвращаться к этой теме, дабы не пробуждать в своей подруге надежды, которые могли обернуться разочарованием. Желая Элизабет счастливого будущего, она иногда представляла ее женой полковника Фицуильяма. Он, вне всякого сомнения, был превосходным человеком, Элизабет ему явно нравилась, да и положение в обществе он занимал самое прочное. Но в противовес всем этим достоинствам мистер Дарси обладал более крупной головой, а значит, у него было больше мозга, которым можно полакомиться.

Во время прогулок по парку Элизабет несколько раз довольно неожиданно сталкивалась с мистером Дарси. Понимая, что лишь на редкость несчастливая случайность могла привести его туда, где раньше ей никто не встречался, Элизабет позаботилась о том, чтобы этого не повторилось, и предупредила его, что это ее любимая тропинка. Поэтому чрезвычайно странно, что они встретились там второй раз. Более того, за вторым разом последовал и третий. Мистер Дарси говорил мало, да и она не стремилась поддержать беседу, однако во время их третьей прогулки она вдруг с удивлением отметила, что он постоянно задает ей мало связанные меж собой вопросы. По душе ли ей Хансфорд, какие кости она ломала и следует ли, по ее мнению, вступать в брак таким ревностным воинам, как они.

Однажды, гуляя там, она перечитывала недавнее письмо Джейн и размышляла над строками, особенно выдававшими печаль ее сестры, как вдруг вместо мистера Дарси она неожиданно увидела идущего ей навстречу полковника Фицуильяма.

Быстро спрятав письмо и заставив себя улыбнуться, она сказала:

– Вот уж не знала, что и вы тут гуляете.

– Раз в году я обычно делаю обход всего парка, – ответил он, – а после намеревался заглянуть в Хансфорд. Вы идете дальше?

– Нет, я как раз собиралась возвращаться.

Она повернула назад, и они вместе пошли по направлению к пасторскому дому.

– Вы и правда уезжаете из Кента в субботу? – спросила Элизабет.

– Да, если только Дарси снова не отложит отъезд. А я целиком в его власти. Он устраивает все так, как ему заблагорассудится.

– И если он недоволен результатом своих действий, то может хотя бы утешиться богатством выбора. Не знаю никого, кто более мистера Дарси наслаждался бы возможностью поступать по своему усмотрению.

– Да, он любит делать все так, как ему вздумается, – ответил полковник Фицуильям. – Как и все мы, впрочем. Просто он может себе это позволить, ведь Дарси богат, привлекателен и смертельно опасен. Я знаю, о чем говорю. Сами понимаете, младшему сыну не привыкать к тому, что он зависит от других и постоянно ограничен в желаниях.

– Думаю, младшему сыну графа это все же не так знакомо. Нет, действительно, что вы знаете о зависимости и самопожертвовании? Разве были вы когда-нибудь настолько стеснены в средствах, что не могли куда-нибудь поехать или купить понравившуюся вещь?

– Вы попали в точку, мисс Беннет, – не могу сказать, что мне довелось испытать невзгоды такого рода. Но недостаток денег сказывается на делах более серьезных. Как вам известно, младшие сыновья обязаны служить в королевской армии.

– Да, но смею предположить, что сына графа вряд ли отправят на передовые.

– Напротив, мисс Беннет.

Полковник приподнял одну штанину, и Элизабет открылось ужасное зрелище – от самого колена у полковника вместо ноги не было ничего, кроме свинца и крепкой древесины. Элизабет замечала, что он приволакивает ногу при ходьбе, но была склонна приписывать это легкому ранению или дурному воспитанию. Чтобы молчание не затянулось и полковник не вообразил, будто Элизабет ужаснуло увиденное, она проговорила:

– Полагаю, ваш кузен привез вас с собой лишь для того, чтобы иметь возможность кем-то распоряжаться. Странно, что он еще не женился, чтобы такой человек всегда был у него под рукой. Но вероятно, сейчас на эту роль сгодится и его сестра, ведь он ее единственный опекун и может делать с ней все, что захочет. Я, разумеется, говорю лишь о поступках самого приличного характера и ни в коей мере не предполагаю никаких безнравственных отношений.

– В любой безнравственности, – сказал полковник Фицуильям, – мы с ним были бы виновны оба, поскольку мисс Дарси находится под нашей совместной опекой.

– Вот как? И как вы относитесь к этой обязанности? Много ли хлопот с вашей подопечной?

Сказав это, она заметила, как пристально посмотрел на нее полковник, и то, как поспешно он спросил, почему она полагает, что мисс Дарси может доставить им хлопоты, убедило Элизабет, что ее вопрос попал в цель.

Она сразу же ответила:

– Не бойтесь, я не слышала о ней ни единого дурного слова и уверена, что она самое кроткое существо на свете. Ее безмерно обожают две мои знакомые дамы, мисс Бингли и миссис Херст. Кажется, вы упоминали, что тоже знакомы с ними.

– Немного. Их брат весьма любезный джентльмен и большой друг мистера Дарси.

– О да, – сухо сказала Элизабет. – Мистер Дарси необычайно добр к мистеру Бингли и беспрестанно заботится о нем.

– Заботится? Впрочем, думаю, Дарси и впрямь приходит ему на выручку, особенно когда того требуют обстоятельства. На пути сюда он обмолвился о чем-то подобном, и у меня создалось впечатление, что Бингли и впрямь ему многим обязан. Впрочем, я могу и ошибаться, так как не уверен, что речь шла о мистере Бингли. Это лишь мое предположение.

– О чем вы говорите?

– О некоторых событиях, которые Дарси вряд ли пожелает предать огласке, ведь если все дойдет до семьи дамы, то выйдет весьма неловко.

– Сэр, я постигла древние таинства Востока и унесу их секрет в могилу. Конечно же мне можно доверить пустячные тайны мистера Дарси.

– Но помните, у меня нет особых оснований полагать, что речь шла о Бингли. Дарси лишь поздравил себя с тем, что ему удалось спасти друга от крайне неразумного брака, но без упоминания каких-либо имен или подробностей. Я подумал, что он говорит о Бингли, лишь потому, что таким юношам, как он, свойственно попадать в подобные переделки. К тому же они с Дарси прошлым летом были практически неразлучны.

– Мистер Дарси как-то объяснил свое вмешательство?

– Насколько я понял, дама вызывала серьезные возражения.

– И к каким же уловкам он прибегнул, чтобы разлучить их?