Я перевела взгляд на свой кулак, разжала потную ладонь, на которой отпечатались звенья цепочки. Всевидящий, всезнающий король Даанэль. От тебя ничего не скроется.
– Зачем ты пришел? – не удержалась я от вопроса. – Для чего это спонсорство, разговоры…
Прежде чем ответить, он помолчал, будто раздумывая, стоит ли говорить. Потом склонил голову набок и серьезно сообщил:
– Я нахожусь в затруднительном положении. Мне нужна твоя помощь.
«Шо, опять?!» – чуть не воскликнула я, как тот волк из мультика, но вместо этого осторожно заметила:
– Ты не похож на гонимого короля.
– Полагаешь, у монарха других проблем не может быть? – мрачно усмехнулся Дэн. – Сейчас у меня неотложные дела. Встретимся вечером? Поговорим как цивилизованные люди.
– Вечером не могу, – покачала я головой.
В день Мишкиного приезда куда-то уйти? Нереально.
Дэн вздохнул:
– Понимаю. Тогда завтра днем. В обед, – добавил он, едва я раскрыла рот, чтобы напомнить, что днем работаю. – А чтобы исключить разные… случайности, за тобой заедет машина.
– Значит, деловой обед? – уточнила я.
– Да, – твердо ответил он, протягивая руку для прощания.
– Договорились.
Пожав мне руку (ой, что-то мне это напомнило; заключать с ним договоры надо очень осторожно – он их блюдет сам и требует неукоснительного выполнения от других), Дэн развернулся к выходу, но вдруг опомнился и по дороге свернул к журнальному столику. Приблизился с букетом в руках:
– Это тебе. Даже если ты привыкла получать цветы каждый день, таких больше никто не подарит.
Как-то странно улыбнувшись, он вышел. А я осталась, растерянно смотря на подсвеченные лучами солнца голубые бутоны. И что мне делать с этим чудом? Мишке будет достаточно одного взгляда, чтобы узнать эти цветы и сделать соответствующие выводы. Не дай бог, он поймет, что Дэн тут. Это будет страшный скандал. А разборки чреваты печальными последствиями. Причем не сомневаюсь, кто будет пострадавшей стороной. Король тогда-то с недругами не церемонился, а теперь он у руля и, значит, намного опасней. Так что моя задача – выяснить, чего ему надо, и определиться, могу ли чем-то помочь. Если да – сделать это по-быстрому и тихо, если нет – аккуратно, очень аккуратно отказать. И постараться, чтобы Дэн в библиотеке больше не отсвечивал. Поговорить со свидетелями моего обморока, убедить, что это была досадная случайность и господин Иванов тут совершенно ни при чем. И самое неприятное – попросить Дэна не создавать мне проблем. Не сомневаюсь, что при желании он может организовать мне веселенькую жизнь. Правда, пока не похоже, что это является его целью. Иначе он бы по-другому со мной говорил.
До конца рабочего дня я проходила с цепочкой. Чувствовала, что Сила рвется из груди. А ведь приеду домой – придется ее снять.
Работа никак не шла в голову. Я уж и с начальством по телефону громко поговорила, и по отделам прошлась, везде сунув свой нос, и на новую технику полюбовалась, а все не могла отогнать мысли о сегодняшней встрече. Как же жизнь любит издеваться над нами! Мало того что появился Дэн, которого я так долго и так мучительно старалась забыть, так еще и сообщил такое, отчего впору пойти и утопиться. Три недели… насмешка судьбы! Стоило гореть в аду собственных чувств больше пяти лет, чтобы разминуться на три недели. Он, конечно, полон благородства и великодушия, претензии предъявлять не намерен, но уязвить меня побольнее не преминул. Оскорбленное самолюбие монарха – опасная вещь. Зачем ты пришел, Дэн? Так поздно, совершенно бессмысленно… всколыхнув в душе все, что я давно похоронила! Время назад не отмотаешь, и мою изодранную в клочья душу не вернешь в прежний вид. Нет больше Маши Соколовой, и воскрешать ее – упаси меня боже!
Юлька была тут как тут – возбужденная, возмущенная и любопытная, что та лисичка. Не терпелось ей поделиться увиденным. Мое счастье, что звонки ее не отпустили с места, а то ведь по всей библиотеке разнесла бы. Очень ее интересовало, что же такого произошло в кабинете, что я хлопнулась в обморок. Когда она вошла, не дождавшись ответа на стук, глазам ее предстала очень любопытная картина: бережно сгружающий меня на диванчик господин Иванов, на ходу причитающий отнюдь не по-русски. Не успела она и рта раскрыть, как сзади ее подтолкнул невесть откуда взявшийся мужик – тот самый телохранитель. Господин спонсор что-то коротко сказал ему, и тот, поклонившись (!), совершенно по-хамски обозвал Юльку дурой, велел найти нашатырь и выставил из кабинета.
– Знаете, как он сказал? – таинственным шепотом поведала она, озадаченно и обиженно глядя на меня. – «Что стоишь, дура! Видишь, с госпожой плохо! Бегом за нюхательной солью!»
Многозначительно приподняв брови, Юля ждала моей реакции. Хмыкнув, я поделилась с ней откровением, что некоторые люди холопами уже рождаются, так что удивляться их поведению не стоит. Вроде поверила. Но про себя я крепко задумалась. Неужто тот мужик прибыл вместе с Дэном из его мира? Расспросить, что ли, аккуратно Николая Андреевича, что ему известно о господине Иванове? Что-то он там говорил, что компания несколько лет на местном рынке. Как прикажете это понимать?
Но на этом Юлька не успокоилась. Придвинувшись вплотную, она все же задала коронный вопрос:
– А вы что, знакомы с этим господином Ивановым?
– С чего ты взяла? – «удивилась» я и осторожно поставила чашечку с чаем на стол. Чуть не расплескала.
– А он вас по имени называл. И вообще… у него такое лицо было, когда он над вами хлопотал…
– Ну так с испугу, надо думать. Не каждый день небось библиотекарши ему на руки падают. Мы вообще только поздороваться и успели да парой фраз перекинуться. Я же с жары пришла. И в кабинете вечно духовка.
– Ой, забыла! – вскочила Юлька.
Через минуту вернулась, принеся мой вентилятор:
– Вот. Библиографы обратно отдали, довели, говорят, человека. В обмороки падает. У вас тут и правда… – Юля замолчала и уставилась на кондиционер.
Тот работал как ни в чем не бывало. Режим, правда, был выставлен слабенький, так что почти и не дуло. Но, поиграв с пультом, мы убедились, что все исправно. Чудеса в решете.
До утра я так и не сомкнула глаз. Мишка давно спал, прихватив меня себе под бок. Сначала мне стало жарко, и я потихоньку, чтобы не разбудить, пыталась выбраться из-под его руки. Тихая тянущая боль в груди не убывала. Я уж и растирала, и пыталась сконцентрироваться – иногда помогает, – но все было напрасно. Сон не шел. Оставалось вертеться с боку на бок и проклинать свой неправильный дар: вот других усыплять получается, а себя – никак.
Перед глазами вновь и вновь прокручивались картинки сегодняшней встречи. Что только не промелькнуло в эти ночные часы: от мысли, что от судьбы не уйдешь и не случайно Дэново возвращение, до твердого намерения высказать ему завтра все, что накопилось за много лет, после чего гордо удалиться, чтобы больше в жизни не видеть. Усталые глаза щипало от бессонницы, а мозг никак не мог отключиться.
Потом заворочались щемящие воспоминания тех давних лет. Мужчина, покоривший мое сердце едва ли не с первого взгляда. Наши дни и ночи. Многое теперь казалось глупым и стыдным. Как это мы умудрились не перейти границ? Его заслуга, конечно. Если бы он захотел, я бы и сопротивляться не стала. Это даже Мишка признал с невольным уважением, когда вдруг оказалось, что он у меня первый. В двадцать три-то года! Вспомнился Нэль, невольно вызвав улыбку. Тот непосредственный веселый мальчишка, существует ли он еще? Спросить, что ли, завтра. Нет, не буду. Как-то это неудобно. Еще подумает, что мне не безразлично. А я же так, по старой памяти.
Но боже мой, неужели я могла так чувствовать? Все то, что было девять с половиной лет назад, и после, когда я мысли не допускала, что мы расстались навсегда, – это и было той самой любовью? Той, которую воспевают в стихах и песнях. О которой мечтают, над которой плачут. Все это было со мной? Да нужно ли оно человеку? Краткое счастье и годы мучений и раскаяния? Вот Мишка, которого я люблю. Не той пылкой страстью, от которой едва не сгорела. А тихой, ровной любовью, когда вместе все спорится и знаешь все его привычки; когда нет ссор, потому что глупо ругаться, если прямо в лицо можешь высказать свое недовольство и он непременно обратит его в шутку. Он не тот, по кому трепещет и болит сердце, он свой, родной человек. И жизнь без него немыслима. Как без любого из членов моей семьи – мамы или папы, Сашки, Юрки или Наташки. Жалко, что мне потребовалось так много времени, чтобы понять эту простую истину. А Дэн… я не хочу о нем думать и, честно говоря, побаиваюсь…
Больше всего я старалась не думать о войне. Гнала эту мысль, предпочитая ей любые другие, о чем угодно, лишь бы не о том, что я сама сгубила свою любовь. Он воевал и надеялся, что его ждут, а я… Не хочу быть виноватой! Когда он любил по-настоящему, то все мог – и отправить людей, и добыть редкий цветок для меня. Так что же, за следующие четыре года не представилось ни одной возможности передать мне весточку? Хоть одну, хоть из двух строк, и я бы знала, что ждать стоит. Что жив еще тот человек, ради которого я пропускаю время сквозь пальцы, не жалея ушедших лет. А вдруг Дэйтон погиб? И не нашлось другого человека, которому он бы смог довериться? Опять же цветок-то завял…
Стоп! Все случилось как случилось. И завтра (ах нет, уже совсем сегодня, вон и солнце встает) я с ним спокойно встречусь, спокойно выслушаю, и он не должен догадаться, чего мне это стоит.
Глава 3Деловой обед
«Черт бы побрал этих королей! Этого конкретного!» – думала я, разглядывая в зеркале круги под глазами. Бессонная ночь оставила следы на самом видном месте. Не девочка уже. Впрочем, в восемнадцать мне было все равно, как я выгляжу. Тот год вообще подернут туманной дымкой забвения. Картинок почти нет. Первый, самый острый на переживания период. И все из-за кого, а? Подумать только! Но сейчас-то он не дождется от меня такого… а цепочку все же надену. Чтобы позориться не пришлось, выполняя его указания.
– «Надень амулет», – передразнила я его себе под нос.
Коз… король, блин! Придется постараться, чтобы хоть в глаза не бросалось. Не люблю тональный крем, особенно летом, когда жарко, но сегодня без него не выйдешь.
