– Давно?

– Осенью будет четыре года.

Вот тут я взорвалась:

– Так ты знал?! Знал и ничего не сделал, чтобы остановить меня!

На какой-то миг лицо Дэна ожило: в глазах зажглись огоньки, а на скулах вздулись желваки. Волна гнева ударила меня почти физически. Но уже через секунду он откинулся на спинку кресла, поправил ворот рубашки и тихо, с нажимом отчеканил:

– Поздновато обмениваться обвинениями, тебе не кажется?

И меня будто водой окатило. Чего я разоряюсь? Сразу вспомнилось, что я уже давно смирилась со своей потерей и научилась жить без него. А версия, что он просто забил на меня, неоднократно рассматривалась наравне с прочими. Мишка был прав, и очень жаль, что я так долго упиралась. Что ж, спасибо за очистку моей совести, Дэн. Хоть на это ты сгодился. Сразу в груди успокоилось, и течение Силы прекратилось… чтобы через минуту возобновиться. Потому что он вдруг встал, стремительно приблизился к столу, уперся в него руками и склонился ко мне, уставившись своими черными, со всполохами синего огня глазами:

– Я не знал! Мне сообщили о свершившемся факте спустя три недели после твоей свадьбы. Война закончилась. Представители всех человеческих государств собрались у меня в столице, чтобы вместе отпраздновать победу. Шли переговоры, каждый день я принимал все новые вассальные клятвы. Пользуясь моментом, собирался объявить о намерении жениться. В те дни не нашлось бы человека, который осмелился бы воспротивиться моему желанию. Король Даанэль, только что выигравший страшную кровопролитную войну, мог требовать любую награду! Вот только… моя избранница оказалась замужем…

Меня спас телефонный звонок. Тихая мелодия, наполнившая кабинет, отдалась болью в сердце. Не отрывая взгляда, Дэн вытащил телефон и приложил его к уху:

– Слушаю. Да. Прекрасно. Выезжаем через пять минут. – Нажав кнопку отбоя, он продолжил уже спокойным голосом: – Этот разговор не доставляет удовольствия ни мне, ни тебе. Поэтому продолжать мы его не будем. И надень ты уже амулет, – вдруг невпопад выдал он. – Никогда не мог спокойно смотреть, как ты теряешь свою Силу.

Я перевела взгляд на свой кулак, разжала потную ладонь, на которой отпечатались звенья цепочки. Всевидящий, всезнающий король Даанэль. От тебя ничего не скроется.

– Зачем ты пришел? – не удержалась я от вопроса. – Для чего это спонсорство, разговоры…

Прежде чем ответить, он помолчал, будто раздумывая, стоит ли говорить. Потом склонил голову набок и серьезно сообщил:

– Я нахожусь в затруднительном положении. Мне нужна твоя помощь.

«Шо, опять?!» – чуть не воскликнула я, как тот волк из мультика, но вместо этого осторожно заметила:

– Ты не похож на гонимого короля.

– Полагаешь, у монарха других проблем не может быть? – мрачно усмехнулся Дэн. – Сейчас у меня неотложные дела. Встретимся вечером? Поговорим как цивилизованные люди.

– Вечером не могу, – покачала я головой.

В день Мишкиного приезда куда-то уйти? Нереально.

Дэн вздохнул:

– Понимаю. Тогда завтра днем. В обед, – добавил он, едва я раскрыла рот, чтобы напомнить, что днем работаю. – А чтобы исключить разные… случайности, за тобой заедет машина.

– Значит, деловой обед? – уточнила я.

– Да, – твердо ответил он, протягивая руку для прощания.

– Договорились.

Пожав мне руку (ой, что-то мне это напомнило; заключать с ним договоры надо очень осторожно – он их блюдет сам и требует неукоснительного выполнения от других), Дэн развернулся к выходу, но вдруг опомнился и по дороге свернул к журнальному столику. Приблизился с букетом в руках:

– Это тебе. Даже если ты привыкла получать цветы каждый день, таких больше никто не подарит.

Как-то странно улыбнувшись, он вышел. А я осталась, растерянно смотря на подсвеченные лучами солнца голубые бутоны. И что мне делать с этим чудом? Мишке будет достаточно одного взгляда, чтобы узнать эти цветы и сделать соответствующие выводы. Не дай бог, он поймет, что Дэн тут. Это будет страшный скандал. А разборки чреваты печальными последствиями. Причем не сомневаюсь, кто будет пострадавшей стороной. Король тогда-то с недругами не церемонился, а теперь он у руля и, значит, намного опасней. Так что моя задача – выяснить, чего ему надо, и определиться, могу ли чем-то помочь. Если да – сделать это по-быстрому и тихо, если нет – аккуратно, очень аккуратно отказать. И постараться, чтобы Дэн в библиотеке больше не отсвечивал. Поговорить со свидетелями моего обморока, убедить, что это была досадная случайность и господин Иванов тут совершенно ни при чем. И самое неприятное – попросить Дэна не создавать мне проблем. Не сомневаюсь, что при желании он может организовать мне веселенькую жизнь. Правда, пока не похоже, что это является его целью. Иначе он бы по-другому со мной говорил.

До конца рабочего дня я проходила с цепочкой. Чувствовала, что Сила рвется из груди. А ведь приеду домой – придется ее снять.

Работа никак не шла в голову. Я уж и с начальством по телефону громко поговорила, и по отделам прошлась, везде сунув свой нос, и на новую технику полюбовалась, а все не могла отогнать мысли о сегодняшней встрече. Как же жизнь любит издеваться над нами! Мало того что появился Дэн, которого я так долго и так мучительно старалась забыть, так еще и сообщил такое, отчего впору пойти и утопиться. Три недели… насмешка судьбы! Стоило гореть в аду собственных чувств больше пяти лет, чтобы разминуться на три недели. Он, конечно, полон благородства и великодушия, претензии предъявлять не намерен, но уязвить меня побольнее не преминул. Оскорбленное самолюбие монарха – опасная вещь. Зачем ты пришел, Дэн? Так поздно, совершенно бессмысленно… всколыхнув в душе все, что я давно похоронила! Время назад не отмотаешь, и мою изодранную в клочья душу не вернешь в прежний вид. Нет больше Маши Соколовой, и воскрешать ее – упаси меня боже!

Юлька была тут как тут – возбужденная, возмущенная и любопытная, что та лисичка. Не терпелось ей поделиться увиденным. Мое счастье, что звонки ее не отпустили с места, а то ведь по всей библиотеке разнесла бы. Очень ее интересовало, что же такого произошло в кабинете, что я хлопнулась в обморок. Когда она вошла, не дождавшись ответа на стук, глазам ее предстала очень любопытная картина: бережно сгружающий меня на диванчик господин Иванов, на ходу причитающий отнюдь не по-русски. Не успела она и рта раскрыть, как сзади ее подтолкнул невесть откуда взявшийся мужик – тот самый телохранитель. Господин спонсор что-то коротко сказал ему, и тот, поклонившись (!), совершенно по-хамски обозвал Юльку дурой, велел найти нашатырь и выставил из кабинета.

– Знаете, как он сказал? – таинственным шепотом поведала она, озадаченно и обиженно глядя на меня. – «Что стоишь, дура! Видишь, с госпожой плохо! Бегом за нюхательной солью!»

Многозначительно приподняв брови, Юля ждала моей реакции. Хмыкнув, я поделилась с ней откровением, что некоторые люди холопами уже рождаются, так что удивляться их поведению не стоит. Вроде поверила. Но про себя я крепко задумалась. Неужто тот мужик прибыл вместе с Дэном из его мира? Расспросить, что ли, аккуратно Николая Андреевича, что ему известно о господине Иванове? Что-то он там говорил, что компания несколько лет на местном рынке. Как прикажете это понимать?

Но на этом Юлька не успокоилась. Придвинувшись вплотную, она все же задала коронный вопрос:

– А вы что, знакомы с этим господином Ивановым?

– С чего ты взяла? – «удивилась» я и осторожно поставила чашечку с чаем на стол. Чуть не расплескала.

– А он вас по имени называл. И вообще… у него такое лицо было, когда он над вами хлопотал…

– Ну так с испугу, надо думать. Не каждый день небось библиотекарши ему на руки падают. Мы вообще только поздороваться и успели да парой фраз перекинуться. Я же с жары пришла. И в кабинете вечно духовка.

– Ой, забыла! – вскочила Юлька.

Через минуту вернулась, принеся мой вентилятор:

– Вот. Библиографы обратно отдали, довели, говорят, человека. В обмороки падает. У вас тут и правда… – Юля замолчала и уставилась на кондиционер.

Тот работал как ни в чем не бывало. Режим, правда, был выставлен слабенький, так что почти и не дуло. Но, поиграв с пультом, мы убедились, что все исправно. Чудеса в решете.

До утра я так и не сомкнула глаз. Мишка давно спал, прихватив меня себе под бок. Сначала мне стало жарко, и я потихоньку, чтобы не разбудить, пыталась выбраться из-под его руки. Тихая тянущая боль в груди не убывала. Я уж и растирала, и пыталась сконцентрироваться – иногда помогает, – но все было напрасно. Сон не шел. Оставалось вертеться с боку на бок и проклинать свой неправильный дар: вот других усыплять получается, а себя – никак.

Перед глазами вновь и вновь прокручивались картинки сегодняшней встречи. Что только не промелькнуло в эти ночные часы: от мысли, что от судьбы не уйдешь и не случайно Дэново возвращение, до твердого намерения высказать ему завтра все, что накопилось за много лет, после чего гордо удалиться, чтобы больше в жизни не видеть. Усталые глаза щипало от бессонницы, а мозг никак не мог отключиться.

Потом заворочались щемящие воспоминания тех давних лет. Мужчина, покоривший мое сердце едва ли не с первого взгляда. Наши дни и ночи. Многое теперь казалось глупым и стыдным. Как это мы умудрились не перейти границ? Его заслуга, конечно. Если бы он захотел, я бы и сопротивляться не стала. Это даже Мишка признал с невольным уважением, когда вдруг оказалось, что он у меня первый. В двадцать три-то года! Вспомнился Нэль, невольно вызвав улыбку. Тот непосредственный веселый мальчишка, существует ли он еще? Спросить, что ли, завтра. Нет, не буду. Как-то это неудобно. Еще подумает, что мне не безразлично. А я же так, по старой памяти.

Но боже мой, неужели я могла так чувствовать? Все то, что было девять с половиной лет назад, и после, когда я мысли не допускала, что мы расстались навсегда, – это и было той самой любовью? Той, которую воспевают в стихах и песнях. О которой мечтают, над которой плачут. Все это было со мной? Да нужно ли оно человеку? Краткое счастье и годы мучений и раскаяния? Вот Мишка, которого я люблю. Не той пылкой страстью, от которой едва не сгорела. А тихой, ровной любовью, когда вместе все спорится и знаешь все его привычки; когда нет ссор, потому что глупо ругаться, если прямо в лицо можешь высказать свое недовольство и он непременно обратит его в шутку. Он не тот, по кому трепещет и болит сердце, он свой, родной человек. И жизнь без него немыслима. Как без любого из членов моей семьи – мамы или папы, Сашки, Юрки или Наташки. Жалко, что мне потребовалось так много времени, чтобы понять эту простую истину. А Дэн… я не хочу о нем думать и, честно говоря, побаиваюсь…

Больше всего я старалась не думать о войне. Гнала эту мысль, предпочитая ей любые другие, о чем угодно, лишь бы не о том, что я сама сгубила свою любовь. Он воевал и надеялся, что его ждут, а я… Не хочу быть виноватой! Когда он любил по-настоящему, то все мог – и отправить людей, и добыть редкий цветок для меня. Так что же, за следующие четыре года не представилось ни одной возможности передать мне весточку? Хоть одну, хоть из двух строк, и я бы знала, что ждать стоит. Что жив еще тот человек, ради которого я пропускаю время сквозь пальцы, не жалея ушедших лет. А вдруг Дэйтон погиб? И не нашлось другого человека, которому он бы смог довериться? Опять же цветок-то завял…

Стоп! Все случилось как случилось. И завтра (ах нет, уже совсем сегодня, вон и солнце встает) я с ним спокойно встречусь, спокойно выслушаю, и он не должен догадаться, чего мне это стоит.

Глава 3Деловой обед

«Черт бы побрал этих королей! Этого конкретного!» – думала я, разглядывая в зеркале круги под глазами. Бессонная ночь оставила следы на самом видном месте. Не девочка уже. Впрочем, в восемнадцать мне было все равно, как я выгляжу. Тот год вообще подернут туманной дымкой забвения. Картинок почти нет. Первый, самый острый на переживания период. И все из-за кого, а? Подумать только! Но сейчас-то он не дождется от меня такого… а цепочку все же надену. Чтобы позориться не пришлось, выполняя его указания.

– «Надень амулет», – передразнила я его себе под нос.

Коз… король, блин! Придется постараться, чтобы хоть в глаза не бросалось. Не люблю тональный крем, особенно летом, когда жарко, но сегодня без него не выйдешь.