— Нет, Люси! Он воплощение всего самого скверного, что есть в сельской жизни. В Лондоне он бы знал свое место. Принадлежал бы к какому-нибудь безмозглому клубу, а жена его давала бы безмозглые обеды. Но здесь он ведет себя как маленький божок, со своими аристократическими замашками, убогим художественным вкусом, всем покровительствует; и все, даже твоя мать, принимают это как должное.
— Все, что ты говоришь, безусловно, верно, — проговорила Люси, хотя и чувствовала себя обескураженно. — Только имеет ли все это какое-нибудь значение?
— Еще какое! Сэр Генри есть квинтэссенция той самой вечеринки, откуда мы едем. О боже, как я сердит! Надеюсь, что он заполучит на эту виллу какого-нибудь по-настоящему вульгарного арендатора, какую-нибудь женщину, настолько вульгарную, что сам не сможет не заметить. Сельские аристократы! Господи! С его-то лысиной и срезанным подбородком! Ну хватит, забудем о нем.
Люси была рада последовать просьбе Сесиля. Но если ее жениху не нравились ни сэр Отуэй, ни мистер Биб, где гарантия, что люди, которые для нее действительно что-то значат, не исчезнут из ее жизни? Например, Фредди. Фредди не слишком умный, не слишком воспитанный и не слишком красивый. Что помешает Сесилю сказать в любую минуту: «Не относиться с презрением к Фредди было бы неправильно». И что она ответит? Она не шла дальше Фредди, но сама эта мысль ввергала ее в глубокое беспокойство. Несколько смягчал ее волнение тот факт, что Сесиль и Фредди были уже знакомы и неплохо ладили, за исключением последних дней, в чем, вероятно, была повинна случайность.
— Каким путем пойдем? — спросила Люси Сесиля.
Природа — простейшая из тем для разговора, как полагала она, — простиралась вокруг. Саммер-стрит лежал глубоко в лесах, и Люси остановилась там, где в чащу от дороги уходила тропинка.
— А разве есть два пути?
— Наверное, по дороге идти более разумно, поскольку мы одеты не для прогулок.
— Я бы пошел сквозь лес, — заявил Сесиль, и в голосе его проскользнуло раздражение, которое Люси ощущала весь этот день.
Люси явно колебалась.
— Почему ты всегда предпочитаешь дорогу? — спросил Сесиль. — Ты знаешь, с тех пор, как мы помолвлены, ты ни разу не была со мной ни в полях, ни в лесу.
— Вот как? Тогда идем лесом, — проговорила Люси, несколько встревоженная странностью поведения Сесиля. Впрочем, он, конечно, все объяснит позже — не в его привычках оставлять какие-то вопросы непроясненными.
И он действительно объяснил, как только, ведомые Люси, они углубились в лес на десяток ярдов.
— Я думаю, хотя, может быть, я и неправ, — сказал Сесиль, — что ты чувствуешь себя со мной лучше, когда мы находимся в комнате.
— В комнате? — отозвалась Люси, крайне обескураженная его словами.
— Да. Или в крайнем случае в саду или на дороге. Но не в дикой природе, как сейчас.
— О, Сесиль! Что ты имеешь в виду? Я никогда не чувствовала ничего подобного. Ты говоришь так, словно я какая-то поэтесса.
— Насчет этого ничего не скажу. Я связываю тебя с определенным видом, точнее — с определенным фоном. Почему бы тебе также не связать меня с неким фоном — с комнатой, например?
Люси подумала мгновение, затем засмеялась:
— А знаешь, ты прав. Я так и делаю. Наверное, я все-таки поэтесса. Когда я о тебе думаю, ты всегда находишься в комнате. Как забавно.
К ее удивлению, Сесиль был видимо обеспокоен.
— Где? В гостиной? Из которой не открывается вид на поля, леса и все такое?
— Нет, не открывается, как мне кажется. А он должен открываться, этот вид?
С упреком в голосе Сесиль произнес:
— Я бы предпочел, чтобы ты связывала меня с открытым воздухом, с просторами.
— Что ты имеешь в виду, Сесиль? — вновь спросила она.
Так как не последовало никакого объяснения, Люси оставила этот предмет как слишком сложный для девушки и повела Сесиля дальше в лес, время от времени останавливаясь возле какой-нибудь особенно красивой или хорошо знакомой группы деревьев. Она знала лес между Уинди-Корнер и Саммер-стрит с тех пор, когда ей позволили ходить одной. Когда Фредди был еще румяным малышом, она с ним здесь играла, якобы теряя и вновь находя его среди деревьев. И хотя Люси уже побывала и в Италии, лес не потерял для нее своего очарования.
Наконец они вышли на небольшую прогалину между соснами — еще один островок альпийских лугов с небольшим прудиком посередине.
— Святое озеро! — воскликнула Люси.
— Почему ты его так зовешь? — спросил Сесиль.
— Уже и не помню. Наверное, это из какой-нибудь книги. Сейчас это просто лужица, но видишь ручей, который протекает через нее? Во время дождей здесь очень много воды, которая не может сразу уйти, а потому этот пруд становится большим и очень красивым. А потом, здесь купался Фредди. Ему очень нравится этот пруд.
— А тебе? — Он уточнил: — Тебе этот пруд нравится?
Люси мечтательно ответила:
— Я здесь тоже купалась. Пока меня не раскрыли. Скандал был!
В иное время Сесиль был бы шокирован, ибо была в нем изрядная доля строгой чопорности, если не ханжества. Но сейчас, когда они оказались в лесу, на свежем воздухе, он наслаждался ее достойной восхищения простотой и наивностью. Он смотрел на Люси, стоящую на краю лесного пруда. В своем изящном наряде она напоминала ему некий чудесный цветок, который не имеет собственных листьев, но поднимается прямо из лесной зелени.
— Кто тебя раскрыл?
— Шарлотта, — ответила Люси. — Она останавливалась у нас в доме. Шарлотта…
— Бедная девочка!
Она серьезно посмотрела на него. Некий план, которого он до этого избегал, обретал реальность.
— Люси, — проговорил он.
