— Но мне, вероятно, не нужно извиняться за свою очевидную грубость?
Священник ответил, что в этом нет никакой необходимости, и встал, чтобы отправиться в курительную комнату. В его последних словах Шарлотта услышала нотки раздражения.
— Он, наверное, решил, что я зануда, — проговорила мисс Бартлетт, когда священник скрылся за дверью. — Почему же ты все время молчала, Люси? Определенно, ему нравится говорить с тем, кто помоложе. Я не собиралась монополизировать его внимание. Я надеялась, что ты проведешь с ним весь вечер и все время обеда.
— Он очень милый, — воскликнула Люси. — Я отлично это помню. Он способен увидеть что-то доброе в каждом человеке. И никто не принимает его за священника.
— Лючия!
— Но ты же понимаешь, что я имею в виду! Как обычно смеются священники? А мистер Биб смеется как обычный человек.
— Смешная девочка! — улыбнулась Шарлотта. — Как ты напоминаешь мне свою мать! Интересно, понравился бы ей мистер Биб?
— Уверена, что понравился бы. Как и Фредди, — сказала Люси.
— Я полагаю, он понравился бы всем в Уинди-Корнер, в этом уголке моды и стиля. Я же больше привыкла к Танбридж-Уэллз, а мы там все безнадежно отстали от времени.
— О да! — протянула Люси уныло.
В реплике Люси была скрыта нотка неодобрения. Но Шарлотта не могла точно определить, касалось ли это неодобрение ее самой, или мистера Биба, или стильного мира Уинди-Корнер, или же узкого мирка Танбридж-Уэллз. Она попыталась локализовать эту нотку в пространстве, но, как это бывало обычно, не смогла. Сама мисс Бартлетт старательно избегала высказываться неодобрительно о ком-либо или о чем-либо, а потому добавила:
— Я боюсь, ты находишь меня весьма скучной компаньонкой.
Люси же подумала про себя: «Какая же я эгоистичная и злая! Нужно быть осторожнее. Шарлотта так ужасно переживает свою бедность!»
К счастью, одна из маленьких пожилых леди, которая уже некоторое время ласкала кузин доброй мягкой улыбкой, приблизилась и попросила позволения опуститься в кресло, оставленное мистером Бибом. Получив разрешение, она принялась мило щебетать об Италии, о том, насколько решительный шаг ей пришлось сделать, отправившись сюда, о том, как вознаграждена она была за свою решительность резким улучшением состояния здоровья сестры. Она говорила и говорила — о необходимости плотно закрывать окна по ночам и полностью опустошать бутылки с водой по утрам и еще о тысяче вещей. Обо всем она говорила с самой милой улыбкой, и ее разговор был гораздо более достоин внимания, чем бурные тирады о гвельфах[2] и гиббелинах[3], которые доносились из противоположного угла гостиной. И это была настоящая катастрофа, а не просто какой-то эпизод — когда в своей спальне она обнаружила нечто, что гораздо хуже блохи, но несколько лучше, чем кое-что еще…
— Но здесь так же безопасно, как и в Англии, — уверяла пожилая леди. — В синьоре Бертолини так много чисто английского.
— Тем не менее в наших комнатах пахнет, — сообщила бедная Люси. — И мы боимся идти спать.
— Это все внутренний дворик, — вздохнула леди и, быстро поменяв тему, проговорила: — Жаль, что мистер Эмерсон был недостаточно тактичен за обедом. Мы все так за вас переживали.
— Я полагаю, у него были самые добрые намерения, — отозвалась Люси.
— Вне всякого сомнения! — подхватила мисс Бартлетт. — Мистер Биб только что отчитал меня за мою подозрительность. Но все это из-за того, что я обязана заботиться о своей кузине.
— Конечно, — согласилась пожилая леди, и они в унисон замурлыкали о том, сколь осмотрительным обязан ты быть, коли под твоим присмотром находится столь юная девушка.
Люси попыталась выглядеть воплощенной скромностью, но при этом чувствовала себя не в своей тарелке. Дома о ней никто особенно не заботился; во всяком случае, она этого не замечала.
— Что до мистера Эмерсона — не знаю, что и сказать, — продолжала между тем пожилая дама. — То, что он лишен всякого такта, это очевидно. Но вы не замечали, что есть люди, способные совершать крайне неделикатные поступки, которые тем не менее выглядят весьма красиво?
— Красиво? — изумилась мисс Бартлетт. — Разве красота и деликатность — не одно и то же?
— Можно сказать и так, — беспомощно развела руками пожилая дама. — Но все это так непросто, скажу я вам, так непросто.
Она замолчала, ибо в дверях вновь появился мистер Биб, так и сияющий от удовольствия.
— Мисс Бартлетт, — воскликнул он, — я уладил дело с комнатами. И я так этому рад! Мистер Эмерсон говорил об этом в курительной комнате, и я посоветовал ему вновь сделать вам предложение, которое я и передаю сейчас от его имени. Ему будет очень приятно, если вы согласитесь.
— О Шарлотта! — горячо зашептала Люси на ухо кузине. — Давай возьмем эти комнаты! Мистер Эмерсон так мил, так мил!
Мисс Бартлетт сохраняла молчание.
— Боюсь, — сказал мистер Биб после паузы, — что я был чересчур навязчивым. Прошу извинить меня за вмешательство в ваши дела.
С видом явного неудовольствия священник отошел. Только после этого мисс Бартлетт заговорила:
— Мои личные желания, милая Люси, по важности совершенно не сравнимы с твоими. Мне было бы крайне трудно препятствовать твоим желаниям здесь, во Флоренции, ибо только твоя доброта позволила мне очутиться в этом городе. Если ты хочешь, чтобы я попросила этих джентльменов освободить для нас свои комнаты, я сделаю это.
По мере того как Шарлотта говорила, голос ее становился все громче — пока не перекрыл все голоса в гостиной и не заставил умолкнуть всех гвельфов и гибеллинов.
— Мистер Биб, — обратилась она к священнику, — не будете ли вы столь любезны сообщить мистеру Эмерсону, что я принимаю его предложение, и проводить его ко мне, чтобы я лично высказала ему свою благодарность?
Священник, проклиная про себя женский пол, поклонился и отправился исполнять просьбу мисс Бартлетт.
— Помни, Люси, это исключительно моя инициатива. Я не хочу, чтобы желание принять предложение мистера Эмерсона исходило от тебя. При любых обстоятельствах обещай мне хранить эту тайну.
Наконец, немного нервничая, вернулся мистер Биб.
— Мистер Эмерсон занят. Но со мной его сын.
Молодой человек посмотрел на трех дам, сидящих в столь низких креслах, что ему показалось, что они сидят на полу.
— Мой отец, — произнес он, — принимает ванну, поэтому вы не сможете поблагодарить его лично. Но все, что вы скажете мне, я передам ему, как только он выйдет.
Уж к чему-чему, но к разговору о ванне мисс Бартлетт была не готова. Ее истыканная колючками благовоспитанность обернулась против нее самой, безжалостно изранив ее тонкую душу. Мистер Эмерсон-младший одержал значительную победу, к явному удовольствию мистера Биба и скрытому, но не менее острому удовольствию Люси.
