— А вы не устали?
— Конечно, нет.
— Вы не сердитесь за то, что проиграли?
Она собиралась ответить отрицательно, но потом поняла, что обиделась, и сказала «да», прибавив со смехом:
— Только вы не такой уж и хороший игрок. Солнце было у вас за спиной и било мне в глаза.
— Я никогда не говорил, что я хороший игрок.
— Как же это? Вы говорили.
— Вы просто не расслышали.
— О, не требуйте точности и аккуратности в этом доме. Мы все преувеличиваем и очень сердимся на людей, которые этого не делают.
— Действие происходит во Флоренции, — повторил Сесиль, на этот раз повысив голос.
Люси обернулась к нему.
— «Закат. Леонора торопилась…» — начал Сесиль.
Люси вдруг прервала его:
— Леонора? Это главная героиня? Кто там автор, посмотри!
— Какой-то Джозеф Эмери Прэнк. Итак. «Леонора торопилась через площадь. Она молилась всем святым, чтобы не опоздать. Закат — итальянский закат. В Лоджии Арканьи — Лоджии де Ланци, как мы ее называем сейчас…».
Люси рассмеялась:
— Неужели Джозеф Эмери Прэнк? Да это же мисс Лэвиш! Это роман мисс Лэвиш, и она напечатала его под каким-то другим именем.
— Кто эта мисс Лэвиш?
— О, это одна ужасная особа. Мистер Эмерсон, вы помните мисс Лэвиш?
Радостно возбужденная, она всплеснула руками.
Джордж посмотрел на нее:
— Конечно, помню. Я встретился с ней в тот день, когда мы приехали в Саммер-стрит. Это она сказала мне, что вы здесь живете.
— И вы обрадовались?
Люси имела в виду: обрадовались, встретившись с мисс Лэвиш, но, когда Джордж, не ответив, наклонил голову к траве, она вдруг поняла, что ее слова могут означать нечто иное. Глядя на голову Джорджа, которая почти лежала у нее на коленях, Люси заметила, что его уши слегка покраснели.
— Ничего удивительного в том, что роман плох, — добавила она. — Я никогда не любила мисс Лэвиш. Но наверное, роман следует прочитать, поскольку мы с ней знакомы.
— Вся современная литература ужасна, — проговорил Сесиль, который был раздражен невнимательностью Люси, но решил перенести свое раздражение на литераторов:
— Сегодня все пишут исключительно из-за денег.
— О Сесиль!
— Именно так. Поэтому не буду тебя больше терзать Джозефом Эмери Прэнком.
Сесиль был подобен щебечущему воробью. Интонации его речей взлетали вверх и падали вниз, но звуки голоса Сесиля не трогали Люси. Она пребывала где-то между мелодией и движением, и ее нервы отказывались отвечать на его зов. Раздражен? Ну и пусть, решила Люси и вновь посмотрела на склоненную пред ней черноволосую голову Джорджа. Погладить эту голову ей совсем не хотелось, но она словно со стороны увидела, как она хочет сделать это, и это ощущение показалось ей крайне любопытным.
— Как вам нравятся виды, открывающиеся отсюда, мистер Эмерсон? — спросила Люси.
— Я не вижу большой разницы в тех или иных видах, — ответил он.
— Что вы имеете в виду?
— Они все абсолютно одинаковы. Различия только в расстояниях и качестве атмосферы.
— Гм, — произнес Сесиль, не зная, считать это наблюдение заслуживающим внимания или нет.
— Мой отец говорит, — продолжил Джордж и, глянув на нее, вспыхнул, — мой отец говорит, что есть только один вид, заслуживающий внимания, — это вид неба над нашими головами. Все же прочие виды — это его слабые копии.
— Я полагаю, ваш отец читал Данте, — проговорил Сесиль, листая роман, который как бы давал ему право вести разговор.
— Он как-то сказал нам, что пейзажи напоминают ему толпы — толпы домов, деревьев и холмов. Они все похожи друг на друга, как человеческие толпы, и влияние, которое они оказывают на нас, относится к сверхъестественному.
Люси вдруг почувствовала, что волнуется.
— Потому что толпа не равна людям, которые ее составляют. Что-то прибавляется, но что — никто не знает. Так же, как что-то добавляется к этим холмам.
