Анна и Стенли сели в машину.
Стенли повернул ключ зажигания. Какое-то время автомобиль не заводился, но затем мотор взревел, да так, что несколько старух испуганно отскочили. Провожающие смотрели им вслед, маша руками, а Стенли вел машину к дороге. Старая Королева наклонила голову набок, чтобы слышать звуки, сопровождающие отъезд дочери.
Колеса «лендровера» подняли клубы красной пыли. Анна продолжала смотреть назад, чтоб увидеть, как женщины разойдутся, отправятся по своим делам. Но они по-прежнему стояли, как некий шутовской почетный караул, выстроившись в шеренги, за их спинами возвышалась скала. Серая глыба на фоне неба, голубого, как монашеская одежда.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Упираясь ногами в пол, чтобы не упасть, поскольку «лендровер» то и дело подпрыгивал на выбоинах, Анна нагнулась и достала подарок Нааги — немного больше ладони, продолговатой формы, завернутый в кусок грязной тряпки. Она с интересом повертела его в руках. Кто знает, что там внутри? Она представила, как обнаруживает очень редкое лекарство: ее воображение мгновенно нарисовало, что Наага дала им то самое сокровище, в котором они так нуждались. Анна не рассказывала о своих поисках Нааге — да и вообще ни с кем из поселения на эту тему не говорила. Работа, выполняемая для Джеда, просто вылетела у нее из головы. Но у старухи, похоже, были свои способы получать информацию.
Анна наклонилась и попыталась развязать тугой, засаленный узел.
— Что там? — спросил Стенли, продолжая смотреть на дорогу.
— Подарок, — ответила Анна.
Развернув кусок ткани, она ахнула и выронила содержимое, словно оно обожгло ей пальцы. На коленях у нее лежала кукла вуду. Простая фигурка, вырезанная из дерева и одетая в клочок синей монашеской ткани. Лицо, прорисованное на скорую руку, было довольно дружелюбным, но вот от ее волос у Анны по спине побежали мурашки. Эти волосы были такими же рыжими, как и у Анны. Она осторожно притронулась к ним.
Это были ее волосы.
Стенли притормозил, разглядывая куклу. Он явно был поражен и встревожен. Он покосился на Анну — она пробегала пальцами по волосам, запутываясь в давно не чесанных прядях. Один локон на затылке был обрезан.
— Ее сделала Наага, — слабым голосом произнесла Анна. — Думаю, это что-то вроде талисмана в дорогу.
— Она взяла твои волосы, — осторожно заметил Стенли.
— Да. — Анна нахмурилась. Несмотря на то что старуха таким образом выразила свою благодарность, кражу волос Анна не одобряла — это было нарушением прав.
— Значит, она хотела сделать очень сильный талисман, — резюмировал Стенли.
— Наверное, она хочет, чтобы мне совершенно ничего не угрожало. — Анна улыбнулась, накрывая куклу тканью. — Я должна сказать ей спасибо.
В задней части машины что-то отвязалось и стало ритмично стучать по стеклу. Анна повернулась, чтобы закрепить эту вещь.
— Однажды в Лангали пришел католический священник, — неожиданно произнес Стенли. — У него была маленькая кукла, которая, по его словам, должна была защищать его во время путешествий. — Стенли указал на зеркало заднего вида. — Он подвешивал ее вот сюда. У нее из головы торчали шипы. У той куклы даже было имя.
Анна кивнула:
— Святой Христофор. — Как и многие ее коллеги-протестанты, когда-то она презирала безделушки такого рода. Но годы общения с деревенскими жителями в Африке научили ее тому, что значение и силу можно придать чему угодно. Словам. Людям. Растениям. Животным. Куклам.
Потянувшись назад, Анна сунула подарок Нааги в карман пиджака, который она всегда держала под рукой, на случай, если вечером похолодает. Это был тот самый пиджак, который жена епископа когда-то сочла неподходящим. Хотя он уже полинял и износился, а кое-где был в заплатах из другого материала, он до сих пор отражал цвета Африки, теперь уже более мягкие оттенки — мякоти гуавы, захода солнца в дождливую погоду. Фламинго…
Стенли резко повернул «лендровер» на извилистую, растрескавшуюся тропу. Анну охватило волнение. Они едут в Лангали. Закончилась их добровольная ссылка. Должна закончиться. Время пришло.
Однако радостное предвкушение было пронизано тревогой. Они не смогут объяснись Майклу, почему решили приехать, неожиданно бросив ему вызов после стольких лет. Им придется просто приехать — и будь что будет. Но, пытаясь представить, как все пройдет, Анна поняла, что больше не боится начальника станции. Она чувствовала себя более сильной, более самостоятельной, не подвластной ему. И беспокойство уступило место предвкушению воссоединения с Сарой, с маленькой Кейт, которая уже стала совсем взрослой, с Орденой и Тефой.
Но больше всего с Сарой, доказавшей свою дружбу во второй раз.
Анне было сложно представить еженедельный сценарий, описанный Занией: белую женщину, выходящую из леса, которую сразу же окружают взволнованные дети. Нежную Сару, героиню лагеря изгнанных. Миссис Майкл Керрингтон. Маленькую «м» станции Лангали…
— Как она добирается сюда? — спросила Анна у Зании, понимая, что проехать к лагерю на машине невозможно.
— Те из нас, кому это удавалось, перебирались через ущелье, сокращая путь. Таким образом мы «убивали» большую часть времени, уходящего на дорогу. Та ее часть, которую все же приходится преодолевать пешком, крутая и опасная. Вниз по одной стороне ущелья и вверх — по другой. Но наша сестра Сара очень сильная.
Наша сестра Сара. Анна не могла привыкнуть к тому, что люди так называют ее подругу. Похоже, им это легко дается. Они знакомы с ее привычками. Восхищаются ею и уважают ее.
— У нее есть собственный ребенок, — сказала Эллис о Саре. — Не поэтому ли она чувствует боль матерей?
— Вы видели ее дочь? — спросила тогда Анна.
— Мы видели ее лицо, — прозвучал ответ, — запечатленное на бумаге. Мы узнали ее имя. К сожалению, у нее короткое несуразное имя.
Анна улыбнулась:
— Кейт.
Теперь, когда Анна вглядывалась в пыльный ландшафт, ее мысли вертелись вокруг Эллис, худенькой женщины, оказавшейся такой сильной и смелой.
— Эллис говорила со мной, — неожиданно сказал Стенли.
Анна обернулась к нему. Ее лишь немного удивили его слова: Стенли часто удавалось подхватывать ее мысли, словно она говорила вслух.
— Эта женщина рассказала мне свою историю, — продолжил он. — Ее выгнали из деревни, потому что вот уже два сезона не было дождя. Это был год больших лесных пожаров. Я помню это время. Она долго была бездомной. Потом кто-то рассказал ей о католической миссии, предоставлявшей убежище таким, как она. Старуха нашла это место. Там жила только одна европейка — сестра Мерси — и около сотни «ведьм». — Стенли удивленно покачал головой. — Сестра Мерси не просила женщин менять свои привычки. Она лишь давала им кров и оставляла их в покое. — Он посмотрел на Анну. — С того момента, как Эллис рассказала мне об этом, я все время думаю о своей бабушке. Разве она не удивилась бы, узнав о существовании подобного места?
Анна улыбнулась: в голосе мужчины смешались радость и боль.
— Этим женщинам хорошо жилось вместе, — снова заговорил Стенли. — Они были довольны. Но затем сестра Мерси умерла. Долгое время все оставалось по-прежнему, но однажды там появились белые люди. Они хотели видеть монашек, и Эллис показала им могилу сестры Мерси, а также могилы других монашек, которые состарились и умерли одна за другой. — Стенли рассказывал историю Эллис подробно, словно хотел представить ее с лучшей стороны. — Эти люди удивились и разозлились. Они закрыли женский монастырь и забрали оттуда все. Женщины уберегли лишь некоторые вещи. Они хранят их в сундуке, который мы видели. — Он замолчал и покосился на Анну. В его глазах сверкнули веселые искорки.
— Но едва белые мужчины ушли, едва они повернулись к ним спиной, как старушки тут же возвратились в монастырь!
Анна засмеялась, представив себе эту картину.
