Одна жива.
«Сара и Майкл мертвы. А я жива…»
Люди уставились на куклу-амулет, лежащую на полу. Какая-то женщина завопила от страха и нырнула за спины собравшихся. От одного к другому передавалось слово:
— Ведьма! Ведьма!
— Ведьма спаслась.
В голосах звучали истерические нотки. Анна слышала все это словно издалека. Она видела, как люди расступились, — это проталкивался вперед один из помощников врача. Его лицо окаменело — он явно пытался держать себя в руках. Этот мужчина прикрикнул на женщин и приказал нескольким мужчинам выйти. Но, раздав распоряжения, он, похоже, растерялся и не знал, что делать с мертвой обнаженной белой женщиной и еще одной, живой, которая смотрела на него такими пустыми глазами, словно и она уже покинула этот мир. В конце концов он снял с себя белый халат и набросил его на тело Сары, а затем жестом велел одному из сельских жителей прикрыть чем-нибудь тело Тефы. После этого он крикнул, повернувшись в сторону веранды:
— Бвану тоже накройте! — Потом он вспомнил нечто важное: — Ничего не трогать, — повторял он. — Оставьте все как есть до приезда полиции.
Какое-то время ему удавалось держать себя в руках — пока забредший в дом щенок не начал слизывать кровь с пола. Мужчина схватил его двумя руками и, ругаясь, вышвырнул за дверь.
Наступила жуткая тишина, нарушаемая только отдаленным гудением генератора. Анна осторожно положила тело Сары на пол и прислонилась спиной к стене. Африканцы с застывшими лицами следили за ней — несколько пар широко распахнутых темных глаз, белки которых синхронно двигались. Анна запрокинула голову и тихо заплакала.
Помощник врача подошел к ней.
— Мы услышали крики, вышли и увидели, как несколько мужчин убегают. До этого не было ничего подозрительного. — Он беспомощно развел руками.
Анна кивнула, подтверждая его слова.
— Стенли, — пробормотала она. — Он был за церковью. Нес вахту.
У нее перехватило горло, и она не смогла больше ничего сказать.
— Я отправлю кого-нибудь туда, — заверил ее мужчина.
Возле Анны появилась какая-то фигура и протянула ей жестяную кружку с водой. Анна попыталась сделать глоток, но ее губы дрожали, и вода стекала по подбородку.
Кровь высыхала медленно, стягивая ее кожу.
Посмотрев на входную дверь, она представила себе Майкла: он растянулся на земле, светлые волосы испачканы красным. Затем она повернулась к укрытому телу Сары. Неподвижная фигура казалась такой маленькой — и свободной от боли и ужаса. Необыкновенно спокойной.
Анна опустила взгляд на пол: на досках виднелись следы слез. Розовых слез. Она пыталась думать о женщинах Коун-Хилла, спасшихся вместе со своими детьми благодаря жертве Сары. Но единственный образ, который ей удалось вызвать в памяти, обладал веснушчатой белой кожей и улыбчивыми глазами…
Тишину разорвал бой барабанов. Ужасная новость уже, должно быть, достигла деревни, и тамтамы передавали ее все дальше и дальше.
Внезапно на веранде послышались торопливые шаги. Африканцы повернулись к двери, и Анна подняла опухшее от слез лицо.
Стенли. Его лицо было серым от шока. Споткнувшись при виде ужасной картины, он пересек комнату и упал на колени рядом с Анной.
В ней что-то открылось. Сначала она испытала облегчение, оттого, что с ним ничего не случилось. Затем — запоздалый ужас, пробивающийся через многочисленные слои неверия. Анна схватила Стенли за плечи, словно утопающий или впавший в отчаяние человек. Она закрыла глаза и закружилась в темноте, сквозь которую проступали дьявольски-красные пятна. Над ней могучей волной поднималась паника, угрожая смести ее.
Она уже чувствовала неизбежную гибель, когда две сильные руки выхватили ее из этого кошмара и притянули к себе, скорчившуюся, словно плод в материнской утробе. Оттащили от края разверзшейся пропасти.
В субботу утром, накануне Пасхи, никто не пел гимнов, приветствуя восход солнца. В церкви Лангали было тихо и пусто. Дом миссии обнесли ограждением, а в саду выставили полицейский пост. Деревенским жителям приказали держаться подальше от огороженной территории, пока два чернокожих полицейских из Мурчанзы не составят протоколы.
И начали они с единственного выжившего свидетеля, Анны Мейсон — той самой женщины, которая когда-то незаконно заняла дом недалеко от Джермантауна. Они подвели ее к столу, где были аккуратно разложены официальные бумаги и несколько резиновых штемпелей.
Анна села туда, где ей было указано, и отвечала, когда требовалось. Ее тело и разум покорно подчинялись, а эмоции спрятались глубоко внутри. Она рассказала о нападении в лесу и о том, что бандиты почему-то решили, что она занимается колдовством. Объяснила, почему они со Стенли поспешили прямо в Лангали, и детально описала день, проведенный в миссии. Наконец она подошла к тому моменту, когда увидела бандитов у входной двери в дом миссии. Чтобы хоть как-то отстраниться от того ужаса, о котором ей приходилось рассказывать, Анна предпочла просто перечислить голые факты — четкие, не замутненные чувствами. Она объяснила, что может лишь предположить, что это Майкл перепрятал ружье, и что амулет показался ей в тот момент единственным средством защиты. И наконец она сообщила о запачканном кровью яйце, которое обнаружила во рту Сары.
Она рассказала полиции все, что знала, что видела и делала.
Вот только она ни словом не обмолвилась о женщинах из Коун-Хилла.
Однако допрос продолжался. Полиция предполагала, что бандиты могли проследить за Анной до самого Лангали. Возможно, они напали на дом именно потому, что, по их мнению, там находилась ведьма? В этих местах люди нередко погибают из-за того, что покрывали ведьму.
Вопросы не заканчивались. Полицейские постепенно отбросили всякие сантименты и вели допрос достаточно агрессивно, словно сначала видели в Анне просто свидетельницу, белую женщину, а потом — преступницу, которую не защищало ее положение.
Так как Анна увиливала от вопросов, на которые не хотела отвечать, она чувствовала: полицейские приходят к заключению, что она безнадежно запуталась. Возможно, даже сошла с ума.
Анна стояла в тени эвкалипта сестры Барбары. Пальцами она оторвала кусок отставшей от ствола коры и разорвала его на тонкие вьющиеся полосочки. Они падали, укрывая землю у ее ног. Между ней и миром опустился туман, притупляя мысли и чувства.
Огражденная территория была пустынной, не считая двух полицейских, которые поглядывали на Анну, однако не подходили к ней. Утренний допрос закончился, но ей дали четко понять, что уезжать ей не следует.
Внезапно в воздухе послышался отдаленный гул пропеллеров, и уже через несколько мгновений в небе на востоке показался четырехмоторный самолет. Он снизился, дважды сделал круг над станцией и приземлился недалеко от деревенских садов.
Полицейские приняли бравый вид и подошли к Анне. Через некоторое время прибежал ребенок. Он запыхался от переполнявшего его желания быть первым, кто расскажет новости.
— Прибыли два белых из Додомы, — выдохнул он. — Мужчина и женщина. — Он переводил взгляд с Анны на полицейских и снова на нее. — Мужчина — очень важный человек, возможно, даже вождь.
Один из полицейских наклонился, чтобы стереть руками пыль с обуви. Анна просто стояла на месте, не шевелясь.
Прошло около получаса, прежде чем показалась группка деревенских жителей, сопровождавших двух европейцев — молодую блондинку, одетую в серое, и крупного рыжеволосого мужчину с розовой кожей. Еще до того как они приблизились, Анна поняла: ни одного из них она прежде не встречала. Женщина, кивнув Анне, направилась прямо к дому миссии. Ее компаньон продолжал двигаться в прежнем направлении. На нем был помятый костюм-сафари, из-за ворота которого выглядывал стоячий воротничок священника.
Поравнявшись с Анной, он замедлил шаг и окинул ее пронзительным взглядом. Если он и был озадачен, то не показал этого.
