— Это дом Мамы Кики, — торжественно заявил он.
— Американки? — с сомнением протянула Анна.
Мужчина кивнул.
— Да, ее так называли. Но для нас она — только Мама Кики.
Последняя фраза озадачила Анну: смотритель говорил так, будто женщина все еще находилась здесь, все еще была жива.
— Она здесь? — на всякий случай уточнила Анна.
— Она с предками, — ответил смотритель и широким жестом обвел все вокруг.
— Так кому теперь принадлежит дом? — продолжала Анна.
Она знала, что задавать такие прямые вопросы невежливо, но не могла сдержаться. Стенли предостерегающе посмотрел на нее, и она улыбнулась смотрителю.
— Белый родственник Мамы Кики — ближайший родственник, живет в Америке, — сообщил африканец. — А мы, ваганга, живем здесь. И Мама Кики была одной из нас. — Объясняя все это, смотритель внимательно рассматривал внутренности «лендровера», заднее сиденье и крышу. Наконец его взгляд задержался на чемодане Анны.
— У вас такая же коробка, как у нее! — воскликнул он и снова посмотрел на Анну, прищурившись. — Кто вы? Зачем вы приехали?
— Мы миссионеры, — ответил Стенли и указал на герб миссии, нарисованный на боку «лендровера».
Смотритель сделал шаг назад.
— Маме Кики не нравились миссионеры, — заметил он. Он произнес это так, словно собирался попросить их уехать.
— Мы медики, — быстро добавила Анна.
Смотритель подался к ней.
— Вы врач? — уточнил он.
— Всего лишь медсестра, — ответила Анна.
— Все равно. — В голосе незнакомца снова прорезался интерес. — Мы очень рады вашему приезду. Пожалуйста, выходите из машины, будьте моими гостями.
Это было приглашение, но держался он очень скованно, словно испытывая неловкость. Когда Анна выбралась из «лендровера» и подошла к нему, то спросила себя, не нарушает ли он чьих-то распоряжений, предложив остаться здесь.
Вблизи особняк оказался таким же интригующим, как и издали: на фасаде было множество окошек, необычные дверные проемы. Анна увидела внутренний дворик и старый медный фонтан: он давно не работал и покрылся коркой окисла. Все очень хорошо сохранилось. Анна не смогла не сравнить имение с Джермантауном, который оставили на попечение местных жителей всего лишь на несколько месяцев.
Смотритель провел гостей вокруг здания, попутно обращая их внимание на особо интересные достопримечательности. Любимое дерево Мамы Кики. Читальный зал Мамы Кики. Кресло, в котором она грелась на солнце. Он продолжал говорить о женщине так, словно она все еще обитала здесь.
— Вы восторгаетесь ею, — заметила Анна.
— Разве она не была подругой вождя племени ваганга? — отозвался смотритель. — Разве она не сделала много подарков деревне? Ах, — он покачал головой, — какой же она была доброй женщиной! Хорошей женщиной. Она помогла многим людям. Когда она умерла, старый вождь сказал, что ее примут в свой круг предки племени. В святую хижину поставили для нее табурет. Тот старый вождь теперь тоже присоединился к предкам. — Говоря о мертвых, смотритель оглядывался, словно те незримо присутствовали рядом.
— Это племя назначило вас смотрителем? — поинтересовалась у него Анна.
Мужчина рассмеялся.
— Нет, в этом не было нужды. Никто не посмел бы оскорбить память Кики, плохо обращаясь с ее домом. Но родственник, ее ближайший родственник, — он приехал из Америки только один раз, — так он сказал, что нужен смотритель, чтобы заботиться о доме, пока он не решит, что с ним делать. Это было давным-давно. Возможно, он уже и забыл о доме, возможно, все еще пытается продать его, — мы ничего не знаем.
Анна вгляделась в пыльные окна. Она увидела беленые стены и на них романтические картины, семейные портреты, африканские маски и копья и шкуры диких животных. Увидела несколько предметов мебели — деревянной, украшенной резьбой, и шелковые подушки на сиденьях. Персидские ковры. Причудливые скульптуры. Подсвечники. Увидела жизнь, совершенно не похожую на жизнь белых миссионеров в Африке: здесь все буквально кричало о роскоши и оригинальности, а не о трудностях и жертвах. Анна задержалась перед стеклянной дверью столовой: ее внимание привлекла статуя африканца в натуральную величину. Классические пропорция тела и великолепные мускулы напоминали «Давида» Микеланджело, вот только эта скульптура была вырезана из черного дерева, а не высечена из мрамора. Темный лес теперь казался более теплым и живым. Глядя, как лучи солнца играют на широких плечах деревянного мужчины, Анна невольно вспомнила африканскую пословицу, которую как-то раз услышала от Ордены, — Сара тогда была очень недовольна…
Молодой человек — воплощение Бога.
Обойдя здание, они наткнулись на кухню. Наклонившись к окну, Анна разглядела несколько дровяных печей и много длинных полок, заставленных горшками и мисками: кухню явно оснащали с учетом предстоящих развлечений. Анна вообразила шикарные вечеринки, которые, должно быть, устраивала Кики, превращая каждый прием пищи в настоящий пир. Но кем были ее гости? Пожалуй, немцев с другой стороны холма сразу стоило исключить. Возможно, сюда приезжали из самого Найроби. Сама мысль о подобной расточительности возмущала, учитывая, какая нищета, без сомнения, всегда царила в этих краях. Но Анна прекрасно понимала: такие контрасты — часть реалий жизни в Африке. Иностранцы приезжали сюда по многим причинам; иногда — просто чтобы сбежать от обыденной жизни в своей родной стране. Многие не чувствовали необходимости отказывать себе в том комфорте, к которому привыкли, — в отличие от миссионеров: те неизбежно вели образ жизни, в какой-то мере приближенный к жизненному укладу африканцев, которым они стремились помочь. «Кики, возможно, и была другом ваганга, — подумала Анна, — но она, конечно, не подражала их образу жизни». Еe взгляд двинулся дальше и упал на большую двойную раковину, сделанную из белой эмали. Из крана медленно падали капли.
Вода! Проточная вода!
Осмотрев стены, Анна заметила на них керосиновые лампы, крепившиеся с помощью кронштейнов. Затем ей в глаза бросились электрические выключатели.
Здесь было все. Свет. Вода. Много места. Всякие приспособления.
Ее мысли были прерваны смотрителем. Анна внезапно поняла, что он давно уже топчется возле нее и теперь, похоже, больше не может сдерживаться: его лицо исказила мука.
— Прошу вас, — сказал он. — Пожалуйста, пойдемте со мной.
Анна недоуменно уставилась на него.
— Моя жена слегла. Она очень больна. Я боюсь, что она умрет. Пожалуйста, пойдемте!
— Конечно, мы пойдем с вами, — заверила его Анна. — Немедленно. — Она уже собралась идти, когда смотритель схватил ее за плечо.
— Я хочу, чтобы вы излечили ее, — быстро произнес он, — а не просто помолились, пусть и вашему Богу.
Анна молчала. Она почувствовала, что он не очень доверяет миссионерам — возможно, учитывая отношение к ним Кики. Наверняка стоило сказать слово в защиту коллег, но Анна не знала, что именно можно было сказать.
— Мне нужно взять сумку, — заявила она наконец. Сумку, в которой было очень мало лекарств. Только молитвенник, спрятанный в отдельный карман, оставался все таким же толстым.
Смотритель провел их к одной из надворных построек, переделанной в жилое помещение. Перед ним на выцветшем шезлонге лежала исхудавшая женщина. Она что-то бессвязно бормотала в бреду и никак не отреагировала на появление Анны.
Анне потребовалась лишь пара минут, чтобы понять: бедняга действительно серьезно больна. Ее кожа была тонкая, как бумага, сухая и горячая; зрачки расширены, пульс учащенный, дыхание неглубокое. Смотритель не ошибся: его жена действительно была при смерти.
Смотритель, угадав, что кроется за молчанием белой женщины, в отчаянии упал на колени.
— Пожалуйста, сделайте хоть что-нибудь! — взмолился он.
— Мы могли бы забрать ее в Джермантаун, — предложил Стенли. — Я видел на складе капельницы. И физраствор. По крайней мере, мы могли бы справиться с обезвоживанием организма.
— Она слишком плоха, ее нельзя перевозить, — возразила Анна.
Как только эти слова сорвались с ее губ, ей в голову пришла одна идея. Она повернулась к Стенли — он уже заглянул через дверной проем внутрь дома, увидел помещения. Большие резервуары с водой. Широкие окна, затянутые противомоскитной сеткой.
В течение последующих нескольких минут никто не произнес ни слова. Тишину подчеркивало хриплое дыхание лежащей на шезлонге женщины.
— Мы могли бы устроить в особняке временную больницу, — неожиданно предложила Анна. Она сказала явную нелепость, но никто не засмеялся. — Мы можем убрать вещи Кики в безопасное место. Когда у нас появится другое помещение для больницы, мы вернем все на место, как и было.
