Он был не первым, кто так назвал Анну. Вряд ли они искренне заблуждались, даже если учесть, что она теперь постоянно носила одежду Кики. Анна предположила, что они просто таким образом делали ей комплименты, но мальчика все же поправила:
— Меня зовут сестра Анна.
Он вежливо кивнул, но, похоже, остался при своем мнении.
Деревня находилась не очень далеко от поместья Кики, но Стенли договорился, чтобы один из местных мальчиков пошел с ними и показал дорогу. Анна внимательно смотрела под ноги, чтобы не наступить на змею или скорпиона.
Она с нетерпением ожидала встречи с вождем. Когда-то она читала об африканском вожде, у которого было целых триста жен и сто пятьдесят детей. Вожди племен носили львиные шкуры и жили в глиняных дворцах, охраняемых воинами. Вскоре после своего приезда в Лангали Анна попросила, чтобы ее познакомили с местным вождем, но он сильно разочаровал ее. Он оказался самым обычным человеком, а единственными символами его положения в племени служили черный зонтик и старый, весь в пятнах, смокинг, который он практически никогда не снимал. Стенли сказал Анне, что ваганга — сильное племя, и заверил ее, что их вождь — очень важный человек. Разве ему не удалось успешно провести переговоры с епископом и договориться о больнице, но не согласиться на церковь?
Когда вдалеке показались крыши деревенских домов, Анна занервничала. Она заметила, что Стенли тоже напрягся: он держался очень прямо, как бы демонстрируя свой рост, и прижимал руки к бокам. Анна вспомнила, как раньше они с Майклом храбро заезжали в деревни, уверенные в теплом приеме. Но это племя в течение долгого времени отказывалось общаться с миссионерами, и Анна спросила себя, какой прием ждет ее здесь. Возможно, вождь благосклонно относится к миссии, планировавшей открыть больницу в Джермантауне, но как он отреагирует на решение Анны устроить больницу здесь, чуть ли не на его территории? Да еще и в доме Кики, месте, которое ваганга сохраняли нетронутым многие и многие десятилетия. Анна попыталась успокоить себя мыслью, что смотритель никогда не посмел бы согласиться на то, чего вождь не одобрил бы. Но затем она подумала, что смотритель, возможно, пошел бы на что угодно, если бы это помогло спасти его любимую жену.
Деревня ваганга расположилась на пологом склоне холма и была окружена высокими колючими деревьями. Деревья были необычайно крепкими, учитывая их местоположение: ни одну из нижних ветвей не срубили на дрова. Конические хижины были очень аккуратными, возле каждой находился небольшой загон для скота. На участках возле домов росла кукуруза вперемешку с яркими цветами, а над завитками проса порхали разноцветные бабочки. Деревенские жители неторопливо занимались ежедневной работой, их похожие на скульптурные изваяния фигуры были завернуты в разноцветные куски ткани. Анна догадывалась, что в хижинах обнаружит обычные свидетельства несоблюдения правил гигиены, но с того места, где она стояла, поселение выглядело идиллическим. В этом ощущалось нечто первозданное, нетронутое внешним миром. Здесь не было ничего пластмассового, не было ни брюк, ни рубашек, ни велосипедов. Никаких рекламных щитов «кока-колы».
Когда Стенли и Анна вошли в деревню, их тут же окружила стайка детей. Подростки отличались поразительно высоким ростом — некоторые были не ниже Анны. Их невинные лица уже были как бы освещены благородной красотой, которой славилось это племя.
Анна и Стенли пошли дальше, направляясь к центру деревни. Их провожали открытые оценивающие взгляды. Несколько человек указывали в ту сторону, откуда прибыли гости. Из хижины вышла старуха и уставилась на Анну; на ее морщинистом лице читалось изумление. Затем она улыбнулась, демонстрируя беззубые десны, и ткнула в Анну пальцем.
— Кики! Мама Кики! — крикнула она.
— Вы ошибаетесь, — Анна покачала головой, — я другая белая женщина. — Она упрекнула себя за то, что не переоделась в форму медсестры ради этого визита: насколько она знала, деревенские жители искренне верили в то, что люди могут вернуться с того света, а она появилась здесь, облаченная в одежду Кики, словно действительно была ею. Безумной американкой. Подругой старого вождя.
Анну и Стенли проводили к большой хижине. На пороге их приветствовал молодой человек, назвавшийся Китаму. На беглом суахили он объяснил, что приходится вождю братом и добавил, что вождь сейчас далеко, на пастбище. Дядя вождя, до недавнего времени исполнявший обязанности главы племени, тоже там. Таким образом, пока за все отвечает он, Китаму, хотя и приходится вождю всего лишь младшим братом. Судя по его виду, такой ответственности он не особенно был рад.
Анна сообщила ему о временной больнице.
Китаму кивнул.
— Разве я уже не знаю этого? Мы наблюдали за вами с момента вашего появления. Кое-кто из племени даже приходил к вам. — Он говорил нейтральным тоном, словно просто констатировал факты, не высказывая своего мнения.
Повисло молчание. Китаму явно испытывал неловкость. Анна спросила его, поддерживает ли он ее начинания, но Китаму лишь вздохнул и развел руками.
— Я не могу сказать, что думает на этот счет мой брат вождь. Или мой дядя, замещающий его. И я не могу спросить их. Я отправил им сообщение с просьбой вернуться. Но разве вы уже не делаете то, что запланировали?
— Да, — призналась Анна. — У меня много больных, которые нуждаются в неотложном лечении. Но у меня не хватает дров. Пищи. Нам предстоит сделать еще так много! Мне очень нужна ваша помощь, немедленно. Я не могу ждать, когда они вернутся.
Стенли вздрогнул — его поразила смелость Анны. Китаму нахмурился и огляделся, словно надеясь получить подсказку. В конце концов он пообещал оказать помощь. Но Анна должна понять: когда вождь вернется, он примет решение. Когда вождь здесь, все происходит в соответствии с его волей.
Анна облегченно улыбнулась.
— Спасибо.
Китаму вежливо наклонил голову.
— Я пришлю воинов, мой личный отряд, вам на помощь. Они принесут яйца и колосья проса из наших кладовых. Женщины принесут дрова. — После этих слов молодой человек развернулся, собираясь скрыться в хижине: очевидно, ему не терпелось побыстрее закончить разговор.
— Что ж, пойдем, — сказала Анна Стенли.
Мысленно она уже была в больнице и решала, что следует сделать в первую очередь.
Когда они направились к околице, что-то привлекло внимание Анны. Квадратик яркого цвета — кусок бумаги с текстом, прикрепленный к перекладине над дверью одной из хижин. Она подошла поближе, и ее глаза изумленно распахнулись: она узнала карту Лондонского метрополитена. Когда-то на стене в ее спальне тоже висела такая карта: Элеонора привезла ее из путешествия по Европе и отдала Анне вместе со всеми старыми билетами и гостиничными бирками.
— А здесь есть путешественники, — вслух заметила Анна.
Она, конечно же, пошутила, хотя и не могла представить, как еще подобная вещь могла оказаться в таком месте. Она уже собиралась уйти, когда заметила что-то похожее на гербарий, сохнущий у соседней хижины. Среди увядших листьев она узнала плющ.
— Смотри, — она указала на него Стенли. — Они тоже его используют.
Стенли пожал плечами, явно не желая развивать эту тему, и Анна обратилась к одному из подростков.
— Ты говоришь на суахили? — спросила она.
— Только с чужими, — ответил мальчик, — Со своими я говорю на языке нашего племени. Он лучше.
— Скажи, это дом знахаря? — продолжала Анна.
— Нет, здесь живет доктор безопасности.
Ответ озадачил Анну. Она повернулась к Стенли, но тот покачал головой: значение этого словосочетания ему тоже было незнакомо. Анна переспросила подростка, подумав, не ошиблась ли она в переводе.
— Доктор безопасности, — повторил мальчик. — Он должен защищать людей от опасностей. — Он говорил очень уверенно и непринужденно, что было весьма необычно для ребенка.
Анна кивнула.
— Ты имеешь в виду, что он — целитель?
— Он должен заботиться и о других вещах. О духах. Разговаривать с предками. Делать дождь. Все, чтобы люди были в безопасности. Его зовут Зания.
Из хижины, словно услышав, что говорят о нем, вышел мужчина. На плечи его была наброшена накидка из шкур животных. Он окинул Стенли беглым взглядом и нахмурился, очевидно, недовольный западной одеждой африканца. Затем, позабыв о Стенли, он вперил пристальный немигающий взгляд в белую женщину. Он буквально излучал чувство собственного достоинства. Анна поздоровалась с ним, отчаянно стараясь не смотреть через его плечо на дверной косяк, где висело нечто отвратительное: измятое, окровавленное, пушистое.
— Я медик, — сказала она. — Я хотела бы знать, для чего вы используете эти листья.
Зания поджал губы, подозрительно покосился на нее и не ответил.
— Он меня понимает? — уточнила Анна у подростка.
— Понимает.
Не желая оказывать давление на доктора безопасности, Анна попросила мальчика сходить к Китаму и попросить того распорядиться, чтобы к дому Мамы Кики принесли побольше плюща.
— Это очень полезное лекарство, — добавила она. — Очень хорошо лечит раны.
Услышав эти слова, Зания вскинул голову.
— Это все мелочи, — пренебрежительно произнес он. — У меня есть лекарства, которые лечат всякие болезни.
Анна улыбнулась, пытаясь скрыть свой скептицизм. Как-то ей рассказали о «лекарстве» от гепатита: нужно сварить цесарку — вместе с потрохами и перьями — и съесть ее целиком. Ее заявление, похоже, вызвало у Зании желание действовать.
— Я дам вам немного, чтобы вы могли попробовать, — сказал он и исчез в своем логове; вскоре, однако, он вернулся, неся что-то, завернутое в банановую шкурку. — Эти растения нужно размолоть и проглотить. — Зания осторожно развернул кожуру. Внутри лежали листья, покрытые плесенью.
