Они обменялись традиционными приветствиями на суахили, потому что дюжина детишек смотрели на них, зачарованные каждым движением белой женщины.
Когда они соблюли все правила хорошего тона, Мтеми запрокинул голову, будто ища что-то в небе.
— Представь, что мы где-то в другом месте, — предложил он по-английски. — Например, у озера. На закате. Помнишь, как оно выглядит?
Анна кивнула. Она действительно увидела эту картину силой своего воображения. Оранжевое небо огнем полыхает на поверхности озера.
— Мы прогуливаемся. Совсем одни, — тихо продолжал Мтеми. — Я обнимаю тебя за плечи. Моей руки касаются твои мягкие волосы.
Анна улыбнулась, слегка покраснев.
Проходившая мимо пожилая женщина помахала им рукой. Кивнув ей в ответ, вождь продолжил:
— Вскоре уже стемнеет. А мы все еще на берегу озера…
Взгляд Анны упал на маленькую птичку, которая сидела на крыше ближайшей к ним хижины.
— Становится все холоднее, — теперь продолжила она. — Мы стоим совсем близко друг к другу.
Мтеми усадил одного из малышей к себе на колени. Мельком взглянул на Анну. Его взгляд был уверенным и прямым, как древко охотничьего копья.
— Мы не стоим. Мы нашли удобное место, чтобы прилечь. Там, где трава густая и высокая…
Анна затаила дыхание.
— Да…
Она следила за губами Мтеми, ожидая продолжения.
За его полными, красиво очерченными губами. Темными, как и кожа на его лице. Очень темного оттенка красного…
— Анна! — Их молчание нарушил голос молодой женщины. — Разве я тебя не искала?
— Она здесь! — хором крикнули дети.
Это была Патамиша, ее лица почти не было видно, потому что перед собой она держала охапку смятых китенге.
— Пора учиться одеваться.
Анна беспомощно взглянула на нее.
Патамиша пояснила Мтеми:
— Старая Королева попросила меня научить ее. Тот одобрительно кивнул своей невестке:
— Во всем племени не сыщешь лучшей учительницы.
Патамиша просияла, довольная похвалой. Она повернулась к Анне:
— Пора. Идем со мной, прямо сейчас.
Анна покорно поднялась и последовала за ней. Идя за девушкой, она чувствовала, что Мтеми наблюдает за ней. Ей было приятно думать о том, что его взгляд скользит по ее телу. После долгих месяцев изнурительной работы она стала такой стройной, какой не была никогда в жизни. Ее мышцы стали заметнее и налились силой. Ее ягодицы, хоть и по-прежнему чуть более округлые, чем ей хотелось бы, были упругими, бедра — подтянутыми. И лишь грудь осталась мягкой.
В хижине Анны девушки разложили на кровати все китенге. Патамиша задумчиво рассматривала их некоторое время, после чего выбрала два, цвета и узоры которых, как показалось Анне, абсолютно не сочетались.
— Теперь снимай всю одежду, — скомандовала африканка. Она указала жестом на рубашку и брюки своей новой подруги.
Анна смутилась, но все же начала раздеваться. Когда она разделась до белья, Патамиша уставилась на нее с нескрываемым любопытством.
— А это зачем? — указала она на бюстгальтер Анны.
Анна не ответила. Правда покажется более чем абсурдной в мире, где груди используют преимущественно для кормления детей, а когда они теряют упругость и обвисают, их гордо выставляют напоказ как свидетельство материнства.
Когда Анна бросила бюстгальтер на кровать, Патамиша начала рассматривать ее белоснежную грудь и розовые соски. Затем она так же досконально изучила остальные достоинства фигуры Анны, после чего на ее лице появилась озадаченная улыбка.
— У тебя кожа двух цветов, — сказала она, подходя ближе.
Ее тонкий пальчик обвел границу загара Анны: ее плечи, руки и шея до линии выреза рубашки были коричневыми, контрастируя с безупречной белизной остальной кожи, которая всегда была скрыта под одеждой. Хотя холодно ей не было, Анна чувствовала, что ее кожа покрывается мурашками, а волосы на руках и ногах встают дыбом.
Не сводя глаз с Анны, Патамиша потянулась за одним из китенге, разложенных на кровати. Неторопливо она закрепила его вокруг плеч Анны. Краем глаза Анна заметила, как темные пальцы и такие же ногти скользят по бледной коже ее груди и плеч. Затем Патамиша взяла второй отрез ткани и обернула его вокруг талии Анны, туго связав концы на бедрах. Патамиша отступила на пару шагов, чтобы полюбоваться своим творением, после чего сняла с Анны оба китенге и попробовала сделать все по-другому. Она сгибала, оборачивала, связывала, разглаживала, приминала, и шелест ткани ввел Анну в глубокий транс.
Наконец Патамиша отошла от нее:
— Я закончила.
Анна посмотрела на себя. Ткань обтекала ее формы, падая изящными складками, а те два узора, которые Патамиша выбрала на этот раз, удивительно сочетались друг с другом.
— Я бы никогда не смогла надеть все это сама, — призналась Анна. — Получилось очень здорово.
