'Огнями реклам, неоновых ламп
Бьёт город мне в спину, торопит меня.
А я не спешу, я этим дышу,
И то, что моё, ему не отнять.
Минуту ещё, мой ветер не стих,
Мне нравится здесь, в королевстве кривых.
Здесь деньги не ждут, когда их сожгут,
В их власти дать счастье и счастье отнять.
Но только не мне, я сам по себе,
И тёмные улицы манят меня'.
Неизвестно где, весна…
Дождь. Я вроде бы и люблю дождь, но вот здесь и сейчас лучше бы его просто не было. Вот вообще, абсолютно! Хватило бы просто ночного времени суток, желательно со звёздами и наглой полной луной. Ладно, уговорили, можно и без луны, даже без звёзд, с тучами или там облаками. Да даже не особо солнечного дня, лишь бы не кружилась голова, не подташнивало и не было ощущения, будто содержимое головы неоднократно смешали и взболтали, словно бармен коктейль в своём клятом шейкере.
Плохо мне… очень плохо. Раздражённо откидываю капюшон и так уже частично промокшей куртки, подставляя лицо мелким, но часто барабанящим каплям. Рука тянется к карману джинсов, но не находит там привычного во всех случаях жизни телефона. Потерял? Украли? Нет ответа. Понимаю, что нужно набрать номер, который даже вспоминать не надо, пальцы, если что, сами нажмут на кнопки, однако… Голову словно иглой протыкают — большой такой, раскалённой. И ощущение неправильности, но как бы извне, навязываемой. Дескать, не может телефон находиться в кармане, да и запихни его туда, какой толк? Даже у милиции или там таксистов они большие, не такие. Бред! Но что из двух понятий? Первое, инстинктивно возникшее, или же второе, которое вроде как пытается казаться разумным?
Не знаю, не понимаю. Зато выхожу, наконец, из своеобразного ступора, делая первый шаг. Иду не куда-либо конкретно, а просто переставляю ноги, надеясь, что это если и не поможет, так хотя бы отвлечёт. Прохладно, однако. Весна? Осень? Проклятье, в голове действительно непонятное месиво, я даже не могу толком понять, где я, какого чёрта вообще делаю под дождём? А ещё, кто я такой? На ум сразу приходит слово «амнезия», но тут же вновь скрывается в глубинах памяти. Почему? По вполне простой и понятной причине — в голову начинают вливаться знания и с каждой каплей оных уходит что головокружение, что дурнота, что вообще моё отвратительное самочувствие.
Имя… Всеволод Милютин. Словно пробую его на вкус, на сопоставление с собой, и… Вроде и близко, а что-то такое изнутри колет, мешает воспринять. Равно как и возраст в два десятка лет, который чем-то однозначно радует, чуть ли не петь заставляет, но один бес ощущается нестыковка. Морщусь, мотаю головой, но толку чуть. Разве что новые и новые детали, словно бы в доселе абсолютно пустую рамку один за другим помещают фрагменты. И я знаю, что как только они соберутся все, как только правильным манером пристыкуются один к другому — получится то, что называют полной личностью. Личностью, которой должен быть я… Должен, но вот так ли это на самом деле? Не могу покамест сказать это с какой-нибудь достаточной уверенностью. А вот что могу, так это впитывать новые и новые малые порции знаний, попутно осматривая окружающий мир и себя родимого. Двадцать лет без двух месяцев… Сейчас у нас, кстати, конец апреля, да. Значит, днюха в конце июня, двадцать девятого вроде как. Точно двадцать девятого, уже и сомнений нет.
Работает голова, но одновременно и руки, обшаривая карманы джинсы, куртки, рубашки. Какие-то бумажки, читательский билет, билет же, но студенческий… оп-па, а вот и сверка реальной вещи с вроде как памятью. Ага, студент второго курса факультета «Промышленная электроника» НПУ, то есть Новиградского политехнического университета. Та-ак, совпадает память и то, что я держу в руках. Кстати, хватит держать, а то дождь, он же продолжает пускай не лить, но назойливо так моросить.
Город вокруг… Знакомый и незнакомый одновременно. И какой-то он запущенный что ли, старый, неприбранный. Нет ярких витрин, огней рекламы — только уличные фонари. Вот и вся иллюминация, чтоб ей пусто было. Плохая иллюминация, очень плохая. глаз ну совсем не радующая. Словно бы стиль нуар, но какой-то откровенно недоношенный. Не могу понять, хотя очень хочу. Вот просто сил нет, как желаю разобраться с происходящим.
Кроссовки у меня на ногах уже успели промокнуть, внутри начинает хлюпать вода. Слава богам, что конец апреля тут время реально тёплое, иначе пришлось бы бежать туда, не пойми куда. Стоп… Нет, уже пойми куда, потому как всплыл домашний адрес. Сам адрес, а вовсе не то, как именно до него добираться. Бре-ед… но вместе с тем реальность.
Во внутреннем кармане куртки деньги. Бумажки, хотя чувствую в заднем кармане джинсов ещё и монеты. Деньги же… рубли. Номиналы разные, от пятерки до пятисотенной, но начиная с десятки с неизменным портретом Лукича, лысого и словно бы просящегося на броневик да в кепочке. Тьфу! Анахронизм какой-то, право слово, ну вот откуда на деньгах и вот это вот, из Мавзолея недовынесенное? «Ничего не понимаю!» — как говаривал один герой мультика с повышенным уровнем любопытства.
Ладно, деньги, они и есть деньги, будь на них хоть постоялец Мавзолея, хоть голая задница модели из «Плэйбоя». Главное, чтоб имели хождение и нормально принимались, да вдобавок купить на них можно было нечто пристойное, а не бутылку минералки и шоколадку. Ещё? Пачка сигарет, одноразовая пластмассовая зажигалка… Оп-па, ещё один интересный предмет.
Балисонг, он же нож-бабочка. Штука не ахти какая хорошая и это я ещё очень мягко выражаюсь. Понты колотить с подобными штуками малолетние шпанюки любят. Видите ли, процесс раскрытия «бабочки», по их мнению, пугает тех, кому он демонстрируется. Как по мне, хрень полная, лишь дающая возможность выигрыша времени для быстрого и жёсткого вразумления понторезов. Но многие реально замирают. Бред, но факт. Вот и получается, что на одну — и, увы, большую часть — такое вот непотребие таки да действует. А вот попытки показать себя крутышом перед меньшей частью заканчивается порой весьма плачевно.
И хрена ли эта дешёвка делает в моём кармане? На автомате я одним взмахом раскрыл «бабочку», затем закрыл… Снова открыл, но уже с защёлкиванием фиксатора, не позволяющего балисонгу складываться обратно. И, опять же на автомате, перехватил обратным хватом, затем как бы задвигая оружие в рукав. Слабый такой вариант скрытого ношения с незаметным «вытряхиванием» в руку, но знакомый и вроде как используемый. Точно, используемый, но не с этой жалкой пародией на холодное оружие.
Мысли двигались совершенно хаотически, в то время как ноги сами несли меня… и вынесли аккурат к подворотне, в которой было малость пооживлённее, чем на пустых улицах. Ночная пора, оно и неудивительно. Немногим более удивительным было наличие в подворотне не просто случайных прохожих, пережидающих дождь, даже не нескольких распивающих из горда что-то алкогольное и докапывающихся до случайно оказавшихся рядом на манер: «Сиги есть? А бабло? А если найду?..» О нет, сейчас там двое месили ногами третьего. Азартно так месили, с утробным хеканьем, будучи полностью поглощёнными этим несомненно важным для себя занятием. Мда. кипит ночная жизнь, просто бурлит и булькает, словно важное болото, потревоженное брошенным в зловонную глубину камнем… или телом, к ногам которого привязан тот самый камень.
Что делает обычный добропорядочный обыватель, завидев подобное? Либо порскнет в сторону, словно вспугнутый на охоте заяц, стремясь как можно быстрее оказаться в относительной безопасности, либо почти то же самое, но со звонком в правоохранительные органы. В этой части света так уж точно, потому как иному их если и учили, то подобные поучения ничего, помимо печально-саркастической усмешки, и вызвать то не могли. Сам термин «добропорядочный обыватель» не предусматривает сколь-либо активных и решительных действий по природе своей.
Совсем другое дело, что я и этот термин ну вот ни разу не стыкуемся. Как? Почему? Демоны ведают, право слово! Спросить что ли у них, коли вдруг появятся в пределах слышимости? Ау, демоны, вы тут, слышите ли меня? Не слышат, а жаль. Ладно, спросим позже, если возможность представится. Так что иду как шёл, не сворачивая. Курсом на ту самую подворотню. А то, что там происходит нечто выбивающееся из обычного ночного спокойствия — так это ж не моя проблема. Уверенность, спокойствие и готовность буквально к любому развитию событий. Плюс твёрдое ощущение того, что подобное, а то и куда более серьёзное со мной случалось не то чтоб постоянно, но достаточно часто.
Ближе, ещё ближе… И вот уже становятся видны те детали, что раньше были скрыты даже от внимательного взгляда. Действительно, только двое, третьего и тем более четвёртого в сторонке не видать. Вот тусклый блеск кастета на руке одного из увлечённо работающих ногами. Хм, по ходу, этой медной или там латунной штукой избиваемого тоже сперва отоварили. А где у нас кастет, там не просто ленивое пинание случайной жертвы. Твою ж дивизию, а ведь не просто бьют, реально забивают до летального исхода. М-мерзость! Не по причине того, что кто-то кого-то убивает — это как бы, по моим представлениям, дело естественное. Мотивы то могут быть самые разные, а некоторым хомо в принципе лучше не поганить землю своим присутствием. Немалому числу хомо, если быть совсем уж откровенным. Но это в целом, а частности разные бывают. И ещё важный нюанс… Хочешь убить, так убей, благо нож под рёбра, вскрытое опасной бритвой горло или там свёрнутую шею никто не отменял. Да и про пулю, можно из пистолета с глушаком, также забывать не стоит. Главное тут, что если хочешь убить — сделай это быстро, без такого вот тупого и грязного колорита. Не люблю. Эстетические чувства просто орут благим матом при виде подобного, даже если не вникать в суть происходящего и в мотивы.
— Хера творите, марамои? — слова срываются с губ сами по себе, естественно, пусть и с внутренним плоховатым принятием подобного жаргона. Вроде как знаю его, но вот не люблю и всё тут. Только ясен пень, этим типусам он лучше иного зайдёт, сомнений в этом почему то нет.
Небольшая пауза. Резко разворачивается в мою сторону один, а второй, проворчав нечто гортанное и непонятное, продолжает работать ногами. Ага, вот вы кто такие… Оч-чень южные парни, носы как рубильники, любой вороне или там экзотическому тропическому попугаю на зависть.
— Свали атсуда, да! Нэ тваё дэло, — и кастетом о ладонь второй руки этак грозно постукивает. — Ишак, волосы как у дэвки, а нас маромоямы обазвал. Я сэчас тэбя ударю!
Говорливый… а потому глупый. Хотя какой там ум у этих, из аула спустившихся и пять раз с осла по дороге свалившихся? Правильно, плохо у них с умом, равно как и с умением хотя бы на относительно правильном русском разговаривать. Первое, что этот горец увидел, это длинные волосы. Ну волосы. Ну длинные. Так и что с того? Хотя… Люблю пользоваться дурью тех, кто по каким-либо причинам не считает меня серьёзной угрозой. Потому быстро навесить на лицо испуганное выражение. Ссутулиться и словно бы серой мышкой попытаться проскользнуть мимо «большого и страшного джЫгита». Увидеть гнусную улыбку на небритой и помятой харе, почувствовать, что тот собирается просто пнуть ничтожного, по его мнению, влезшего не в своё дело, по заднице и…
Сокращение дистанции. Левая рука, что придерживала скрытый в рукаве клинок. Расслабляется, позволяя балисонгу устремиться вниз. В чётко просчитанный, нутром ощутимый момент, ладонь слегка сжимается, перехватывая рукоять ножа. Обратный хват. Словно бы случайно делаю доворот корпуса, продолжая скрывать от противника то, что у меня в руке, какую угрозу таит скрытое до поры. Перехват прямым хватом… Рывок, непонимание в глазах… Удар. Хорошо вошло лезвие, как в масло. Знаю, что для попадания в сердце нужно долго тренировать удар. Однако… я этот удар знал, у меня и тени сомнения не возникло, что отточенная полоска стали войдёт аккурат туда, куда и нужно.
Наваливающееся на меня, обмякающее тело, ощущение уходящей жизни, когда только что живое становится инертной грудой бессмысленной материи. Душа была, а вот её уже и нет.
Зато есть вторая душа… хотя скорее уж слабо соображающая туша, едва-едва успевшая отвлечься от того буквально наркотического угара, с которым добивался и так полумёртвый человек. Это ты, болезный, зря так увлёкся, очень зря! Впрочем, кровавый раж садиста, он такой, из него очень сложно выйти. Особенно если разум изначально крайне скромен в сравнении с материей, то есть первобытными, скорее даже звериными инстинктами.
Вот и какое то реально звериное рычание, когда до разума, затуманенного кайфом от избиения уже не способного сопротивляться объекта, стало доходить, что ситуация вокруг…. как-то внезапно изменилась. Рука медленно, заторможенно двинулась назад, за спину. Зачем? Понятно по какой причине! Однозначно там, за ремнём, находилось нечто, способное быстро, резко, качественно изменить ситуацию, быстро устранить возникшую угрозу.
Кто не успел, тот опоздал. Вот и остававшийся пока живым, в отличие от своего кореша, джигит оказался чересчур медленным. Я то уже успел и «снять с ножа» покойника, и сместиться в сторону, и снова сделать рывок ко второй цели. Заход с неудобной для того стороны, ведь он то полностью сосредоточен на том, чтоб извлечь из-за пояса волыну. Тут счёт не на секунды идёт, на их доли. Попытка отмахнуться от меня второй, свободной рукой. Глупо! Ему б разрывать дистанцию, обычно, прыжком, или же. что даже лучше. перекатом назад-влево (в иную сторону не получилось бы. подворотня как-никак). И плевать на то, что пространство относительно замкнутое, хочешь жить, ещё не такие чудеса акробатики будешь показывать.
Мало подготовки. Вообще ноль оной. И кто ж таким имбецилам пушки то выдаёт, а? Это ж надо, имея ствол, до самого последнего момента не отвлечься от избиения, не проконтролировать возможную, пускай даже в теории, угрозу. А потом ещё и вести себя, будто боксёр в состоянии грогги. Ай, мне оно лишь на пользу.
Очень даже на пользу. Ушёл от неумелой отмашки легко, после чего, изогнувшись, воткнул балисонг во второе. столь же мягкое, податливое перед стальной бабочкой тело. На сей раз удар был не в сердце. Ну какое с бока сердце то, а? А вот до почки я однозначно достать сумел. Подобный удар тем и хорош, что очень часто вводит жертву в состояние болевого шока. Не стал исключением и этот раз. Прошедшая по телу абрека судорога, короткий вскрик… и разжавшаяся рука, из которой с металлическим лязгом на залитый водой асфальт падает нечто увесистое. Что именно? Потом посмотрю, сейчас куда важнее окончательно решить проблему. Нож, вновь оказавшийся на свежем воздухе, опять погружается в тело, опять. И опять, теперь, как и первому, в сердце. Проверить пульс у обеих жертв… Всё, холодные. Обтереть клинок о куртку одного из жмуриков, после чего пока положить на асфальт. К наследившему перышку чуть позже вернёмся.
Как там поживает выроненное вторым убиенным нечто? И что оно вообще такое? Ага, всё с этим понятно — на асфальте лежит обычный и малость потёртый «макарка», он же ПМ, он же, по моему искреннему убеждению, худший пистолет второй половины XX-го века. Однако дарёному коню в зубы не смотрят, потому поднимаю его, снимаю с предохранителя и, оттягивая затвор, убеждаюсь, что… патрона в стволе не имелось. Мда. И вот на что покойничек вообще рассчитывал, нося пистоль без патрона в стволе? Загадка, да и только. Воистину, именно глупость — первый смертный грех, что бы там ни верещали балаболы, отягощённые крестами, рясами и прочей хренотенью.
Рефлекторно набрасываю капюшон, тем самым в достаточной мере скрывая свою внешность от возможного случайного прохожего. Сделав же это, продолжаю. ПМ, уже с патроном в стволе. но поставленный на предохранитель, отправляется за ремень джинсы, за спину, понятное дело. Там ему будет нормально. Теперь трупы… Достаю из кармана носовой платок и, дабы не оставлять ни единого отпечатка пальцев, начинаю шмон именно таким манером, через ткань. Так, первым у нас тот жмур, который со стволом ходил. Полупустая пачка сигарет, зажигалка хорошая, серебряная, но нафиг такое палево не требуется. Несколько презервативов, пузырёк с какими-то таблетками. Ага, запасной магазин. Берём и без вопросов. Равно как и деньги, которых… не так и мало. Рубли россыпью, а вот и тоненькая, перетянутая резинкой пачка совсем иного типа банкнот. Дойчмарки, пускай и разных, не самых крупных номиналов. Пересчитывать? Это всё потом, сейчас не до этого.
Теперь второй… И здесь трофеи куда как более скудные. Ну не считать же за ценность пачку папирос «Казбек», внутри которой отнюдь не обычное курево, а «гильзы», забитые чем-то вроде анаши. И пакет весом граммов так на сто с этой же заразой. Бросаю… аккурат в лужу всю эту отраву. Пусть ворона мокнет и совсем не сохнет! Ненавижу наркоту во всех её разновидностях, презираю употребляющих, ну а продающим с удовольствием вставлю ствол в жопу и на спуск нажму раз этак несколько, чтоб наверняка. Не-ет, джигиты, я точно не зря вас кокнул. Обычно такое количество дури для собственного потребления не носят. А если даже и носят… тогда пусть это будет этаким вариантом эвтаназии. Ладно, пофиг!
