— Ээээ, господин сопровождающий! — внезапно находит нужные слова один из жуликоватых парней. Поднимает пристегнутую к держателю полки руку. — Можно в туалет? Я еле держусь уже!
— Но ведь держишься! — смеется имперец, — Значит, молодец! Хорошо, давай руку, — отстегивает парня. — В награду, беги без наручников, — отступает в коридор. Парень вылетает, будто умеет телепортироваться.
— А меня? — доносится с нижней полки.
— А это когда твой браток вернется. Он был быстрее, — хмыкает вербовщик. — Не переживай, из туалета он не сбежит без тебя. Окно там тоже не открывается.
Через пару минут парни меняются. Но новую попытку побега, ни тот ни другой, не предпринимают. Ну вот и славно.
Как возвращатся второй, вербовщик приковывает руки парней опять друг к другу, но оставляет на этот раз ноги.
— Это вам аванс. Дернетесь не туда — поедете снова нога к ноге, — смеется имперец. — И у вас полчаса осталось, зря не жрете! Следующий раз будет только к вечеру, — и уходит.
Все быстро вскрывают упаковки.
— Зачем вы бегаете? — мне действительно интересно, ведь очевидно, что ребята не то чтобы в хороших условиях жили, а Империя точно как минимум накормит, а может даже и оденет.
— Издеваешься? Империя на десяток лет нас законопатит куда не светит солнце! Что я, что братуха — мы сдохнем там, мы ж не землюки как «деревня», — с тоской говорит один из парней, — и дома нам теперь не оказаться никогда. Дома мы бы года за два в мастера выбились бы. Хаты бы спокойно обносили, может я даже в медвежатники бы вырвался.
— Ты? И в медвежатники⁈ — второй поддевает первого, — да ты даже наручники не вскрыл.
— Я ж говорил, они зачарены, я механизму не чувствую, — оправдывается первый. — А ты вон, тоже ничего не поднял по пути.
— Как ничего? Три золотых у княжича почуял же, выставить его на них не смог, это да, — ругается второй, — а вот вертухая нашего я тоже не пробил, так и не знаю, сколько у него башлей с собой. Правда сейчас у Княжича их больше стало, не поделишься, где в поезде башли раздают?
— Где были — там уже нет, — хмыкаю. Подвожу для себя итог. — Понятно. Забавные вы ребята, но толку от вас никакого.
По крайней мере, я точно понимаю, что парни боевых проявлений магии не имеют. Это хорошо.
— Ты, смотрю, больно полезный, Княжич. — фыркает один из парней. — Сам-то чего умеешь?
— Не знаю я, — пожимаю плечами, и говорю правду, с определенной точки зрения. — Что я Одарённый, мне в больничке сказали, сам-то я без памяти. Магией не владею.
— Заливай больше, — фыркает второй, — крыса ты, а не Княжич. Про нас теперь знаешь, а сам — в кусты.
— А у нас тут утро откровений? Я не заметил. Сам сказал, сам сделал, а предъявляешь мне. Завались, парень. — откидываюсь обратно на верхнюю полку, — Плевать мне на то, что вы можете, и чего не можете. Да и веришь или нет, мне тоже все равно.
Разговор сразу же сходит на нет.
— Приехали, — появляется в проеме имперец. — Подъем, стоянка десять минут.
Поезд начинает замедляться, когда мы уже стоим с вещами в тамбуре. Сзади нас подпирает вербовщик.
Неожиданно слышится звук открывшейся двери, и в проеме коридора показывается матрона, а за ней бледная девчонка с синими кругами под глазами. Надо же, я думал, что они сойдут еще ночью. Бросаю взгляд на вербовщика, и ловлю совершенно спокойный взгляд в ответ. Без минимальнейшего намека. Ок, понимаю. Спокойно отворачиваюсь.
Девчонка, судя по взгляду, не опознает ни меня, ни имперца. Она будто опасается любого незнакомца, но так, отстраненно. Порывисто смотрит на всех, что-то ища в лицах и не находя. Неторопливо отворачиваюсь. Вот и хорошо, похоже потрясение у нее было крайне сильное, раз она никого не запоминает, да и ночь, опять же.
Поезд останавливается, проводник открывает дверь, и становится понятным спокойствие вербовщика по поводу наших бегунков — у двери стоят встречающие. Двое мужчин лет тридцати пяти в строгой, серо-синей, но не военной форме. И одна дама в возрасте, то же в формальной одежде, но уже синей, и значительно ей сильнее идущей.
— Ваши, Петр Василич? — обращается к нашему сопровождающему один из серых. Вербовщик спокойно кивает, и встречающий уже повышает голос уже к нам, — Так, не толпимся, выходим, стоим всех ждем.
Сходим с поезда. Дама оказывается не за нами — она забирает матрону с девчонкой, думаю как раз поэтому они так и не сходят ночью. Мда, у барышни откровенно было тяжелое утро.
— Вперед, вон автобус видите? Все идут туда, не бегут, — один из мужчин идет с нами, контролируя, второй немного отстает, и интересуется у сопровождающего. — Проблемы были?
— Не чрезмерные, и ты, давай, за пацанами приглядывай, — хмыкает имперец, — я тебе их сдал — ты принял.
— Ну конечно, ни те здравствуй Витя, давай отдам тебе долг, Витя, — серый игнорирует имперца и продолжает. — Вот Петр, мы ж договаривались.
— Помню я, за этих получу и сразу отдам. Ты вообще время не выбираешь, да? — недовольно, но тихо продолжает. — Да и если бы твой начальник деньги не зажимал, то и разговора этого бы не было.
— Ну так не я тебе должен, а вовсе даже наоборот, и это у тебя терки с моим начальником, — хмыкает сзади серый. — Ты временно к нам приставлен, вдруг решишь в столицу вернуться. И где я тебя искать буду? Так что выбирать стану то время, которое хочу.
— Амулетами возьмешь? — неожиданно спрашивает вербовщик. Разговор идет очень тихо, и если бы не моя постоянная чуткость ко всему, что происходит вокруг, вряд ли я бы даже внимание обратил.
— А и да! — еще немного отстают мужики.
Что там происходит дальше, я уже не слышу, но когда наша группа начинает забираться в автобус, нас догоняет очень довольный серый мужик, и абсолютно спокойный имперец.
В бочкообразный бежевый автобус, на удивление, сгоняют не только нашу группу. Там уже сидят человек пятнадцать радостных малышей, лет по десять, и, кроме нас, пара серых ведут еще одну группу с полдюжины человек великовозрастных Одаренных нашего возраста.
Отношение к самой ситуации у групп различное, и это заметно. В возрастных группах преобладает некое уныние, и сосредоточенность. Но это и понятно — все планы порушены, на десяток лет ты себе не принадлежишь. Особенно уныние чувствуется от ребят даже чуть постарше, лет восемнадцати. Таких я вижу двоих, если не брать нашего Первака. Но он просто так выглядит, а те, похоже, реального возраста.
А вот в группе малышей — наоборот. Те только рады новому, и сопровождающие их стараются этот энтузиазм поддерживать. Во что-то с ними играют, разучивают песню, и вообще, относятся как к семье, что-ли. От нас стараются оградить хотя бы стоя в проходе.
Забавно наблюдать, как меняется лицо у сопровождающего детей, когда его отвлекает один из нашей группы вопросом. Сразу же после этого воспитатель переглядывается с куратором, и в того подростка прилетает небольшая, почти незаметная молния. Это почти мгновенно показывает наше место в автобусе.
Почему нельзя было везти двумя группами такой разный контингент — я вообще не понимаю. С моей точки зрения мы сейчас со стороны напоминаем гибрид младшей школы и исправительного учреждения. Но это я тоже откладываю «на подумать» попозже.
