Волны вины обрушиваются на меня, каждая из них несет в себе груз упущенных возможностей.
Рука Леоры на моей руке приносит небольшое утешение, но чувство вины грызет края моего сознания.
Слова доктора эхом отдаются в моем сознании, и я не могу избавиться от преследующей меня мысли, что, возможно, я подвел его.
— Мы можем его увидеть? — Спрашивает Лиам.
— Сейчас он спит, но вы можете войти. — Отвечает доктор, ее голос звучит мягко.
Дверь тихонько скрипит, когда Лиам толкает ее, открывая тускло освещенную комнату, где неподвижно лежит наш дядя.
Ритмичное гудение аппаратов — единственный звук, нарушающий тяжелую тишину.
Я следую за Лиамом, осторожными шагами мы входим в комнату.
Он подходит к кровати и смотрит на нашего дядю, который кажется еще более хрупким, чем когда-либо, под бледным больничным светом.
С губ брата срывается тихий вздох, и он шепчет:
— Привет, Аmmо. — Его голос едва слышен.
Он поворачивается ко мне, в его глазах блестят непролитые слезы.
— Что, если он никогда не проснется, Лукас? Что, если…
Он обрывается. Слезы текут по его лицу, я тут же обнимаю его, прижимая его голову к своему плечу. В моей голове повторяются одни и те же вопросы, но ради Лиама я должен быть сильным. Я тоже не могу сломаться.
— Лукас, Лиам. — Слабая, но искренняя улыбка дяди доносится до нас, когда он говорит. — Мальчики, вы были для меня подарком.
На моих глазах наворачиваются слезы, но я смаргиваю их:
— Все будет хорошо. — Успокаиваю я, мой голос трещит от эмоций, когда я сажусь рядом с ним.
Лиам присоединяется ко мне, и мы вместе окружаем его своим присутствием.
Я наблюдаю за тем, как наш дядя собирается с силами, чтобы заговорить, и в животе у меня завязывается узел. Его глаза, хоть и усталые, излучают столько любви.
— Обещайте мне, что будете заботиться друг о друге.
Мы с Лиамом обмениваемся взглядами.
— Мы обещаем, Аmmо. — Задыхается Лиам.
Я киваю в знак согласия, мой собственный голос застревает в горле.
Он пытается улыбнуться в ответ, но кашель прерывает его, оставляя на губах пятна крови.
Выражение лица Лиама меняется с неуверенной надежды на озабоченность, когда он смотрит на меня.
— Полегче, Аmmо. — Тихо говорит Лиам, его голос звучит как утешительный шепот. — Не напрягайся.
Его взгляд останавливается на мне, и он улыбается слабой, но ласковой улыбкой.
Внезапно аппараты начинают пищать, прерывая нежный обмен мнениями.
Я сжимаю руку дяди, отчаянно надеясь на знак, что он все еще с нами.
Глаза Лиама расширяются, на его лице проступает паника, и он смотрит на меня, ища подтверждения. Комната словно смыкается вокруг нас, а воздух становится все гуще от неопределенности.
Лиам отпускает руку и бросается к двери, крича о помощи медицинскому персоналу, ожидающему снаружи.
Я непоколебимо стою рядом с дядей, сердце гулко стучит в груди.
— Еще нет. Ma tetrekna, Ammo, bisharafak, ma tetrekna.
Я умоляю его не покидать нас, остаться с нами еще немного.
Я чувствую себя маленьким мальчиком, который умолял родителей остаться, не оставлять его одного.
В моем голосе звучит отчаяние, страх потерять человека, который был опорой и любовью в нашей жизни.
В комнате воцаряется тревожная тишина: медики снуют вокруг моего дяди, отчаянно уговаривая Лиама и меня убраться.
Но их слова теряются в хаосе.
Я их не слышу, в ушах стоит гул, который, кажется, усиливается с каждой секундой.
Мои глаза прикованы только к дяде, наблюдая за тем, как он борется за то, чтобы не заснуть.
Сопротивляясь порыву уйти, чья-то рука цепко хватает меня за руку, уводя из комнаты.
Коридор не дает никакого убежища.
Он стерильный, холодный, и запах антисептиков теперь пронизывает меня насквозь.
Ко мне тут же подбегает Леора, ее глаза изучают мое лицо, на них написано беспокойство.
Однако ее слова растворяются в буйстве моего сознания.
ГЛАВА СОРОК
ТРЕТЬЯ
ЛУКАС
— Ты не сказал ни слова с тех пор, как мы ушли с похорон. Пожалуйста, скажи что-нибудь, хоть что-нибудь. Что я могу сделать?