Обида и разочарование накаляют меня, подталкивая к ответным действиям.
— Пошел ты, Лукас.
— Насколько я помню, именно об этом ты меня и умоляла. — Говорит он сквозь стиснутые зубы, и его слова звучат как пощечина.
Горячий обмен мнениями повисает в воздухе, наполняя его напряжением и сырыми эмоциями.
На его лице промелькнуло сожаление, словно проходящая грозовая туча на мгновение набросила тень на его черты.
Его брови слегка нахмурены, а в глазах мелькает грусть, как будто он только что осознал всю глубину своих обидных слов.
Это мимолетное мгновение, которое не затягивает открытую рану, оставленную им.
Его губы раздвигаются, словно он хочет заговорить, чтобы отплатить за причиненную боль.
Но он колеблется, и я наблюдаю, как его челюсть то напрягается, то расслабляется, на его лице отражается явная борьба.
Его плечи слегка опускаются, как будто груз сожаления физически давит на него.
Скажи что-нибудь.
Возьми свои слова обратно.
Скажи, что ты этого не хотел.
Пожалуйста.
Как только сожаление появляется, он скрывает его за стоическим фасадом.
Его черты ожесточаются, и сожаление уходит, оставляя лишь след тоски в его глазах.
Я думаю, не слишком ли поздно исправлять ущерб, нанесенный этой дракой, но с его губ не слетает ни слова.
Слезы грозят хлынуть из моих глаз, но я сдерживаю их, не позволяя ему увидеть, как глубоко он меня ранил.
Я протискиваюсь мимо него и иду в свою комнату.
На этот раз он не останавливает меня.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ
ПЯТАЯ
ЛЕОРА
Я проснулась, чувствуя себя измученной.
Слова Лукаса и моя ложь преследовали меня во сне.
Я должна сказать ему правду, но его слова все еще причиняют боль.
Поэтому, вместо того чтобы начать разговор, который нам необходимо провести, я решаю спуститься в кафе рядом с нашей квартирой, чтобы выпить кофе и что-нибудь сладкое, чтобы успокоить нервы перед тем, как снова начать разговор.
Когда я выхожу из своей комнаты, меня встречает Лукас, сидящий за кухонным островком и склонивший голову к потолку.
Он поворачивает ко мне лицо, и не похоже, что он много спал.
На его лице написано изнеможение и нотки раскаяния.
Наши глаза встречаются, и в воздухе повисает тяжелая тишина.
Его губы слегка приоткрыты, намекая на слова, которые он хочет сказать, но напряжение между нами заставляет его молчать.
Он знает, что я солгала; он сказал мне, что звонил Камилле, и она сказала ему, что меня с ней нет.
Я не права, что солгала, но его слова глубоко ранили меня, и мне нужно немного времени, чтобы начать разговор.
Но даже несмотря на это, видеть его таким — почти сломленным больно.
Это моя вина, что он не выспался.
Я виновата в том, что он расстроен, и чувство вины гложет меня.
— Я иду к Жан-Полю. Тебе что-нибудь нужно? — Спрашиваю я, протягивая руку.
Он обожает их pain au chocolat, и я ни за что на свете не смогу пойти туда, не купив ему один.
